последнюю роль в этом сыграли личные качества трусливого и бездарного ахеменидского царя Дария III (336–330 гг. до н. э.). Проиграв генеральные сражения при Иссе (333 г. до н. э.) и Гавгамелах (331 г. до н. э.), Дарий оставил Александру столицы империи и бежал в Северо-Восточный Иран, где был убит приближенными. В 330–328 гг. до н. э. Александр подавил последние попытки сопротивления в восточных владениях Ахеменидов и воссоединил их державу под своей властью.
Исследователи не зря называют иногда Александра «последним Ахеменидом». Подобно Киру, он в основном сохранил государственный строй и политическую концепцию захваченной им державы. Только первое место в составе «имперского народа» заняли теперь греко-македоняне, хотя и старая знать Ахеменидской державы, к неудовольствию македонян и греков, нашла место на службе нового царя, открыто покровительствовавшего ей. Была даже сфабрикована легенда о том, что Дарий успел назначить Александра своим законным преемником.
В исторических воспоминаниях иранской элиты Александр остался великим и справедливым национальным правителем Ирана. Лишь впоследствии фанатичное зороастрийское жречество эпохи Сасанидов стало изображать его злейшим врагом Ирана и его веры, но так и не смогло искоренить традиционного образа «хорошего» Александра из иранской культуры. После смерти Александра Македонского державу поделили между собой его полководы. Они приняли царские титулы и взаимно признавали их (т. е. отказались от концепции мирового владычества), опирались на греко-македонскую армию и рассматривали местное население почти исключительно как свою кормовую базу. Государственная традиция «мировой державы с ирано-месопотамским центром», основанная некогда мидянами и продолженная Ахеменидами, а вслед за ними Александром, перестала существовать. Формальным концом державы можно считать 301 г. (гибель Антигона, последнего претендента на империю Александра в полном объеме).
Культура и мировоззрение древних иранцев. Зороастризм
Иранская цивилизация была относительно молодой: иранцы овладели письмом лишь незадолго до создания своей «мировой» державы. С другой стороны, они широко использовали возможности взаимодействия с неиндоевропейскими культурами, в чьей среде иранцы оказались, перенимая их достижения. Особого размаха процесс культурного синтеза достиг в рамках мировой державы Ахеменидов.
Монументальное строительство дворцовых комплексов в Пасаргадах, Сузах и особенно Персеполе (VI–V вв. до н. э.) считается наиболее ярким проявлением имперской ахеменидской культуры. Новые скульптурные и архитектурные стили органично сочетали влияния разных восточных цивилизаций. В ападану (парадный дворцовый зал) Дария I в Персеполе вели лестницы, украшенные рельефами с изображениями царя, его придворных, армии и представителей тридцати трех народов империи с характерными особенностями их облика и подати каждого из них.
Еще более важные и при этом вполне оригинальные достижения иранской культуры были связаны с развитием мировоззрения и религиозного учения
Сами иранцы, как правило, почитали богов обеих групп: добрых – чтобы те даровали им добро, злых – чтобы те не причиняли им зла или причинили зло их врагам. Именно против этой практики выступил со своей проповедью Заратуштра. В отличие от большинства религиозных реформаторов, он не утверждал онтологических богооткровенных догм и стремился поменять не столько картину мира, существовавшую у иранцев до него, сколько их ценностную ориентацию в рамках этой картины.
Согласно Заратуштре, сутью движения всей Вселенной является противоборство равных по силе Ахура-Мазды и Анхро-Манью, т. е. доброго и злого начал. Все зло и боль в мире существуют по желанию Aнхро-Манью, все радости и жизнь – по воле Ахура-Мазды.
«Авеста» гласит: «Два изначальных духа принесли: первый – жизнь, второй – разрушение жизни. Между ними дэвы сделали выбор: они выбрали духа разрушения и все вместе портят жизнь людей… Поклонники дэвов стали злейшими врагами мирных скотоводов. Они не находят для себя жизни без насилия над мирным пастухом, хотя тот не делает никакого зла ни скоту, ни людям.
Оба изначальных духа явились, как пара близнецов, добрый и злой – в мысли, в слове, в деле. И между ними мыслящие добро сделали правильный выбор, [а] не мыслящие зло. И когда те два духа встретились, они установили – один жизнь, а другой разрушение жизни».
Для людей недостойно и гибельно почитать, из страха или ради сиюминутной выгоды, дайвов – всеобщих врагов, стремящихся лишь к хаосу и разрушению. Человек должен занять свое место в битве вселенского Добра и Зла, участвуя в ней тремя орудиями – добрым словом, добрыми помыслами и добрыми делами – и признавая верховным владыкой одного лишь Ахура-Мазду, отрекаясь от всякого общения с дайвами и их почитателями; такой человек обеспечит себе воздаяние в загробном мире.
Хозяйственные занятия оседлых авестийских ариев, к миру которых принадлежал Заратуштра, и разрушительные для этого мира нашествия кочевников существенно сказались на его проповеди: прилежное занятие земледелием и бережное отношение к скоту объявлялись важными добродетелями, а кочевники – дайвопоклонниками и последователями Анхро-Манью.
Зороастризм запрещал человеческие жертвы и требовал от своих адептов соблюдать жесткий принцип взаимного ненападения. В целом он был проявлением типичной для «осевого времени» тенденции к этизации картины мира и религиозной практики.
Хотя представители традиционной системы культа оказывали новому учению сопротивление (по преданию, сам Заратуштра был убит жрецом старой веры), оно победило в Иране быстро и почти бескровно. Большинство иранских обществ само отказалось от культа дайвов, а Ахура-Мазда отныне почитался как их верховный бог и единственный повелитель.
К середине VI в. до н. э. зороастризм распространился в Мидии, и его основными носителями на западе Ирана стали мидийские жрецы – маги. Около 520 г. до н. э. Дарий I возвел зороастризм в ранг государственной религии Ахеменидской державы и уже в Бехистунской надписи приписывает все свои победы воле Ахура-Мазды. Однако этический компонент в понимании зороастризма при этой адаптации был резко сокращен: если в основном тексте Бехистунской надписи Дарий заявляет, что Ахура-Мазда помогал ему, так как сам он, Дарий, был носителем правды, а его враги – обманщиками, то в приписке помощь Ахура-Мазды объясняется уже просто тем, что Дарий поддерживает культ Ахура-Мазды, а его враги – нет.
В первых четырех столбцах Бехистунской надписи употребляется формула: «Ахурамазда мне помог. По воле Ахурамазды войско мое разбило мятежное войско наголову. Мои враги обманывали народ, они поднимали мятежи ложью – поэтому Ахурамазда предал их в мои руки. Потому мне помог Ахурамазда, что я не был злодеем, не был лжецом, не был обманщиком». Через несколько лет Дарий добавил к этой надписи пятый столбец, и там употреблялась уже другая формула: «Те мои враги не знали Ахурамазды – были неверующими [в Ахурамазду] и не чтили Ахурамазду. А я почитал Ахурамазду. По воле Ахурамазды я поступил с ними, как хотел».
Около 485 г. до н. э. преемник Дария Ксеркс запретил культ дайвов в одной из областей империи, где его еще практиковали (очевидно, это была недавно присоединенная страна, возможно, индоарийская Акауфака), и составил об этом особую, так называемую антидэвовскую, надпись. Помимо Ахура-Мазды, в Иране особо почитался
Священной книгой зороастризма является «Авеста». Дошедший до нас текст «Авесты» оформился во времена династии Сасанидов (III–VII вв. н. э.), но содержит фрагменты текста и традицию куда более
