внимание привлек серебристый свет под дверью в дальнем конце коридора.
Она быстро на цыпочках подошла к ней и прислушалась, но оттуда не доносилось ни звука. Заинтригованная, она отворила дверь и вошла. У камина в инвалидном кресле сидел мужчина с огромной книгой в руках.
Лайза кашлянула.
– Извините. Я не думала, что здесь кто-то есть. Мужчина повернул голову, и она увидела, что он гораздо моложе, чем ей сначала показалось. Волосы у него были каштановые, темно-коричневые с рыжим отливом, и вились надо лбом, явно нуждаясь в стрижке. Если бы глаза его были темные, а не серебристо-серые, он выглядел бы точно так же, как она представляла себе страдающих героев Байрона. Она присела в реверансе:
– Здравствуйте. Я мисс...
– Я знаю, кто вы, – неприветливо сказал он. – Вы сестра Уэксфорда.
Хотя Лайза не кичилась своим положением, ей было непривычно такое открытое пренебрежение ее титулом. Хуже того, мужчина продолжал разглядывать ее самым наглым образом, с головы до ног, как лошадь на продаже.
Лайза разозлилась.
– Прекрасно, вы меня знаете, но я не знаю, кто вы такой, – невежливо сказала она.
– Я Роберт Хадли. Вы находитесь в моем доме. – Затем, видно, думая, что такого неучтивого представления достаточно, и утратив к ней интерес, он вернулся к книге и перестал обращать внимание на Лайзу.
Лайза не знала, что и думать. Она не была избалована и не привыкла во всем добиваться своего, но ее воспитывала тетя, которая твердо верила, что окружающие должны относиться к имени Уэксфорд с почтением.
Собрав свою рассыпавшуюся смелость, Лайза шагнула вперед.
– Насколько я знаю, ваша сестра заманила моего брата в ловушку и заставила на себе жениться, – резко сказала она.
– Заманила в ловушку? – Он неприлично фыркнул. – Это говорит о том, что вы ничего об этом не знаете. Если и была ловушка, то устроил ее ваш брат. Он волочится за моей сестрой с тех пор, как приехал. Это и дураку видно.
– Люсьен никогда не унизился бы до такого! Смею вам напомнить, что мой брат – герцог и самый красивый мужчина в Лондоне. Женщины за ним бегают толпами.
– Теперь понятно, почему он влюбился в мою сестру, – сказал Роберт с самодовольной ухмылкой. – Мужчины не любят навязчивых женщин.
Лайза сжала кулаки.
– Настоящие мужчины любят равных им женщин и не потворствуют каждому их капризу.
– Что вы знаете о настоящих мужчинах? Если Лондон не изменился радикально с тех пор, как я в последний раз там был, в Лондоне настоящих мужчин нет.
Лайза провела там последние два месяца и была с ним согласна, но не собиралась сдаваться.
– Ваши манеры невыносимы. Вы высокомерны, невоспитанны и...
– Невоспитанны? А что можно сказать о людях, которые без предупреждения являются в гости и требуют лучшую комнату? Как вы это назовете?
– Я послала письмо, но оно, наверное, потерялось. Кроме того, я не требовала лучшую комнату. Я была бы рада соломенному тюфяку на чердаке, если бы больше ничего не нашлось. – Лишь бы удрать от тети Лавинии.
– Брехня.
– Простите?
– Вы прекрасно меня слышали, – нетерпеливо сказал он, бросая на нее серебристый взгляд. – Пожалуйста, не говорите мне, что не знаете, что такое брехня.
– Конечно, знаю, – колко заявила она, гадая, будет ли преступлением, если она пнет парализованного человека по колену. – Мне знакомо слово «брехня», мистер Хадли. Я сама его часто употребляю.
Его брови поползли вверх.
– Неужели?
– Да, представьте себе.
– Тогда позвольте это услышать.
Эти слова заставили ее замолчать в нерешительности, которую она спрятала за хмурый вид.
– Прекрасно. Брехня. Ну вот, я сказала это. Он фыркнул:
– Вряд ли можно назвать это употреблением слова. Если собираешься употребить слово, его надо хватать обеими руками, а не поглаживать одним пальчиком.
Его поддразнивания злили ее, и она кипела от желания поставить его на место.
– Прекрасно, черт побери. Все вы брешете!
– О Боже! – раздался тихий голос возле двери. Тетя Эмма стояла в своем сдвинутом набок чепце, ломая руки и переводя взгляд с одного на другую. – Что... что-то произошло?
– Нет! – в один голос воскликнули Роберт и Лайза. У Лайзы пылали щеки, а Роберт, казалось, забавлялся.
– А, понимаю, – сказала тетя Эмма, окончательно сбитая с толку. На какой-то миг она нахмурилась, потом лицо ее просветлело. – Я знаю! Вы, наверное, хотите хорошего чаю и печенья.
– Спасибо, леди Дарем, – чопорно поблагодарила Лайза. – Кажется, я устала больше, чем предполагала. Если вы не возражаете, я пойду в свою комнату.
– Трусиха, – прошептал Роберт, глядя на нее странно блестящими глазами.
Она посмотрела на него, гордо подняв голову:
– Дурак!
– О Боже! – снова сказала тетя Эмма, беспокойно глядя то на Роберта, то на Лайзу. – Надеюсь, в вашей комнате все в порядке, мисс Деверо. Постель уже застелена?
– Комната очаровательна, спасибо. Роберт цокнул языком.
– Подумать только: ты была бы рада соломенному тюфяку на чердаке.
Бросив на Роберта ледяной взгляд, Лайза выскочила за дверь, приостановившись, только чтобы сделать небольшой реверанс тете Эмме.
– Что скажет Джейн? – спросила тетя Эмма. – У нас были такие надежды, что...
– Извините меня, но я еду на улицу, – коротко сказал Роберт, хотя на губах его все еще играла улыбка. Еще раз взглянув на дверь, за которой скрылась мисс Деверо, он толкнул свою коляску в сторону террасы.
Тетя Эмма вытащила из кармана свое лекарство. В Роузмонте в последнее время столько поводов для расстройства... Она сделала большой глоток и посмотрела на портрет капитана. Быстро оглянувшись через плечо, чтобы убедиться, что она одна, Эмма повернулась к портрету и громко сказала: – Ты бы хоть чуть-чуть помог нам. Мы с Джейн можем много сделать, ты же знаешь.
К ее удивлению, улыбка капитана стала шире, его голубые глаза сверкнули. Эмма быстро сделала шаг назад, рот ее широко открылся. Потом она повернулась и побежала прочь из комнаты, зовя на бегу сестру.
Глава 24
Тетя Джейн была убеждена, что свадьба должна стать главным событием года в светской жизни, и поэтому, если она не занималась составлением планов, то пребывала в состоянии тревоги. Арабеллу избавили от необходимости думать, какой торт нужно подать, сколько цветов потребуется для украшения церкви и какого цвета должно быть покрывало, которое, следовало положить на старый диван. Для всех, кого это касалось, безграничное волнение ее тетушек было настоящей удачей, поскольку возмещало ее собственное безразличие.
Во второй половине дня гостиная уже была украшена рождественской зеленью, ковры выбиты и перестелены, стулья расставлены так, чтобы скрыть выцветшие и потертые места, а все серебро, которое последние десять лет пролежало в буфетах Роузмонта, собирая пыль, сейчас было красиво разложено. В целом вид, который откроется гостям завтра после церемонии, казался впечатляющим.
Арабелла сидела около распахнутой двери в гостиную, вполуха слушала бесконечные препирательства тетушек относительно дополнительных стульев и думала, как Люсьен договорится с викарием. Ей не пришлось долго ждать. Вскоре Люсьен вышел из библиотеки; выглядел он так, как будто готов был кого-то убить. Арабелла незаметно выскользнула из комнаты и подошла к нему в холле.
Он стоял, устремив невидящий взгляд на входную дверь, словно желая пройти через нее и больше не возвращаться. Арабелла совсем пала духом. Ей хотелось успокоить его, убедить, что все будет хорошо, но она не могла найти слов.
Она решила уйти, когда он пробормотал себе под нос ругательство и повернулся, но тут же резко остановился, когда увидел, что она стоит совсем близко.
Выражение его лица смягчилось, и напряженность в теле исчезла.
– Я собирался тебя искать. Мне надо ехать за разрешением.
У Арабеллы пересохло во рту. Одна часть ее хотела предложить ему свободу и указать на дверь, в то время как другая жаждала оказаться в его объятиях и никуда его не отпускать. Она сжала за спиной руки в кулаки.
– Значит, мы поженимся.
– Да, – твердо сказал он, как будто споря с ней. – Завтра утром. Все, что мне нужно сделать, – это получить разрешение епископа. А тебе в это время надо отдохнуть. – От неожиданной улыбки его глаза потеплели, он подошел к Арабелле и остановился перед ней, загораживая плечами свет из окна. – Ты сегодня бледна. Мне надо было дать тебе подольше поспать. – Он провел кончиками пальцев по ее щеке, и это прикосновение согрело ее.
Арабелла закрыла глаза и гадала, что бы он стал делать, если бы она положила голову ему на грудь и слушала биение его сердца, как это было в лесном домике. Но близость, возникшая между ними той ночью, казалось, ушла, а чары рухнули, столкнувшись с холодной действительностью. Она подняла на него глаза:
– Люсьен, может быть, нам следует подумать...
Его рука тронула ее губы, призывая к молчанию. Он смотрел на нее грустно, его зеленые глаза казались темнее от охвативших его чувств.
– Мы уже все решили, Белла. – Он взял ее руки в свои. Улыбаясь, он нежно поцеловал ей пальцы и успокаивающе пожал руку. – Не волнуйся, так будет лучше для всех нас.
Арабелла посмотрела вниз на его большую руку, в которой лежала ее ладонь, и удивилась чувству защищенности, вызванному таким простым прикосновением.
– Люсьен, я надеюсь, ты...
– А, Уэксфорд! Вот вы где, – сказала тетя Джейн, появившись в маленькой гостиной с огромным списком в руке. – Нам надо обсудить точное время бракосочетания. Уилсон
