двери.
Тина подошла к портрету, пальцем коснулась мастерски выписанных кружев на свадебном платье невесты.
– Тетя Дамарис, – прошептала она. – Какая ты красивая!
Горло девушки сжалось при виде этого молодого невинного лица.
Душа Дамарис, не нашедшая покоя за последние пятнадцать лет, взволновалась при виде своей племянницы.
«Беги! Беги отсюда!» – взывала она и с горечью вспомнила, что не может общаться с живыми людьми из плоти и крови.
– Что сделал с тобой подлый Дуглас? – с жалостью вопрошала Тина.
«Разве ты не знаешь, что он отравил меня? Мой муж, любимый больше жизни, обвинил меня в измене с Колином».
Тина прикасалась к расписной фарфоровой пудренице, к другим туалетным принадлежностям, лежащим на каминной доске.
– Это принадлежало тебе… Как странно, я будто чувствую твое присутствие.
«О Боже, если бы действительно было так! Уходи, уходи отсюда, пока еще есть время».
Девушка коснулась щеки пробочной от хрустального флакона с духами.
– Говорят, здесь произошло убийство, но все, что я ощущаю – это любовь и теплоту. Должно быть, ты ужасно страдала, а между тем в этой комнате все пропитано счастьем и покоем.
«Я была счастлива здесь, счастливее, чем, наверное, имела право, – до того рокового дня. Любовь слепа Не позволяй Дугласу ослепить тебя, Валентина…»
Невидимая Дамарис провела рукой над сохнущей одеждой Тины.
«Быстрее одевайся и уходи».
Девушка ощупала платье и удивилась, как быстро оно высохло. Ее белье, сшитое Адой, было великолепно, и Тина не уставала любоваться сиреневыми оборками и вышитыми фиалками, думая, что у нее самое шикарное белье во всей Шотландии.
«Поспеши!» Дамарис положила руку на плечо племянницы, и та вздрогнула от внезапно охватившего ее холода.
Увидев захваченного братьями заложника, Рэм расхохотался:
– Бог ты мой, да он небось еще титьку сосет! Как тебя зовут, сынок? – спросил он скорчившегося на полу парнишку.
– Вали отсюда! – ответил Дэвид Кеннеди, намереваясь плюнуть в Дугласа.
– Хорошая веревка заставит тебя подавиться собственной слюной.
– Ну так повесь меня и будь проклят!
– Задиристый петушок! – произнес подошедший Гэвин.
– Показная храбрость, а сам небось уже наложил в штаны.
– Я не боюсь вонючих Дугласов!
– Тогда ты полный дурак, сынок. – Рэм повернулся к брату. – Пусть Гамильтоны заплатят за него выкуп. А если пожадничают, я повешу этого сопляка.
Наверху Тина собиралась достать нож из-под матраца, когда дверь отворилась. Она сверкнула глазами на незваного гостя.
– Почему вы не стучите?
Рэм Дуглас поднял в удивлении брови.
– В своем замке?
– Входя в комнату леди!
– Леди? Так ты вспомнила, кто ты такая?
– Н-нет. – Она снова закуталась в плед, прячась от бесцеремонного взгляда черных глаз. Волосы девушки уже высохли, и медные локоны окаймляли ее лицо, вызывая у Рэма непреодолимое желание погрузить пальцы в пылающую копну. – Я помню, что ехала верхом, потом помню проливной дождь и еще… Вы прикасались ко мне! – обвиняющим тоном закончила Тина.
– Да, такого ни одна женщина не забудет.
Тина чуть не задохнулась от ярости («Он что, считает себя неотразимым?»). Но вовремя спохватилась – опасно было злить такого противника.
– Простите незваную гостью, как только я вспомню, где живу, тотчас уеду. Мое имя – кажется, я вот-вот его назову.
Черный Дуглас оценивающе рассматривал свою находку, скользя взглядом по ее лицу, губам, груди.
– Ну, если и не вспомнишь, не беда. Останешься здесь со мной. – Он рассмеялся. – Ах, как мы оскорбились! Все равно я скоро узнаю, кто ты.
– Откуда?
