своей страны. Именно тогда в его судьбе произошел крутой поворот.
Карл с минуту молчал, потом продолжил:
— Каждый день я вынужден проходить мимо того места, где зло одержало верх над добром, где несправедливость подмяла под себя правосудие. Я прохожу там и знаю, что на этом месте была пролита кровь моего отца, и пролили ее пуритане, жаждавшие власти. И эти негодяи смели называть себя святыми!
Он еще раз задержался взглядом на крыше Банкетного зала, потом обернулся к Кассии и Рольфу. В его темных глазах блестели слезы.
— Ты высказала серьезный аргумент, Кассия. Тебе следовало бы служить в суде, родись ты мужчиной.
— К сожалению, я родилась женщиной, ваше величество.
— Слава Богу! Иначе мы были бы лишены удовольствия любоваться твоей красотой.
— Я родилась женщиной, — повторила она. Карл улыбнулся:
— Так или иначе я принял решение по этому вопросу. Я позволю тебе остаться в Лондоне, но лишь при одном условии. Мне очень не хочется, чтобы тебя заточили в Тауэр. Там слишком много тех, кому я не доверяю. Там мне будет трудно гарантировать твою безопасность. Так что… если мое условие тебя не устроит, у меня не останется выбора и придется отослать тебя в деревню. Кассия кивнула:
— Что за условие, ваше величество?
— Я позволю тебе остаться в городе лишь в том случае, если ты, в свою очередь, позволишь лорду Рэйвенскрофту находиться рядом с тобой. На него можно положиться, Кассия, я уверен, что он будет в состоянии обеспечить твою безопасность. Никому другому я не могу доверить эту миссию. До тех пор, пока тайна гибели твоего отца не будет раскрыта, везде, куда бы ты ни пошла, Рольф будет сопровождать тебя. Он будет всегда находиться при тебе, что бы ни случилось. Он станет твоим постоянным спутником. Я знаю, что ты не согласна и многого не понимаешь, но я делаю это ради тебя.
Кассия посмотрела на Рольфа твердым взглядом. Он хорошо понимал, что больше всего на свете ей хочется немедленно избавиться от него, как она избавилась уже от многих мужчин, увивавшихся за ней. Он чувствовал, что этой женщине тяжело добровольно согласиться на зависимость от мужчины, пусть даже временную. Но Рольф знал также, что, если Кассия хоть в какой-то степени ценит свою свободу, она примет предложение короля. Она уже говорила Рольфу, что не похожа на дурочку. А он, в свою очередь, имел основания ей верить.
У нее действительно не оставалось другого выхода, кроме как согласиться.
Рольф продолжал стоять на месте и молчал, решив никак не дополнять слова Карла. Он просто стоял и смотрел, ожидая, когда она примет решение.
— Кассия, — спросил король несколько нетерпеливо, — я ясно выразился?
— Да, ваше величество, вполне, — склонив голову, тихо произнесла Кассия.
Глава 5
Спустя некоторое время Кассия и Рольф покинули королевскую Келью Уединения, заключив между собой нечто вроде перемирия, которое Кассия назвала своей вынужденной сдачей.
Условия этой сдачи были вежливо обсуждены за отменным ужином, на который был подан суп из моллюсков и соленые пирожки с устрицами. Еда была превосходна, разговор довольно живой, но даже сладкий лимонный крем не мог изгнать горечи, которой до сих пор была преисполнена Кассия, не достигшая успеха в своих упорных попытках отделаться от Рэйвенскрофта. Ей удалось настоять на том, чтобы остаться в городе, но кривая усмешка, появившаяся на губах Рэйвенскрофта в ту минуту, когда король сказал, что она должна отныне мириться с его присутствием, до сих пор живо стояла у Кассии перед глазами. О, как он торжествовал, как упивался тем, что взял над ней верх, этот деревенщина… Впрочем, себе самой Кассия не могла не признаться в том, что этот деревенщина был довольно красив.
Ей вспомнилась сцена их знакомства, когда она, обернувшись от книжных полок, увидела Рэйвенскрофта, стоявшего на пороге отцовского кабинета. Казалось, она должна была испугаться присутствия в своем доме, который теперь волею обстоятельств принадлежал ей одной, незнакомого мужчины. Но в нем было что-то такое, что ясно подсказало ей: этот человек не представляет для нее опасности. Может, из-за выражения его глаз?
У него были внимательные глаза цвета лесного ореха с зеленым оттенком. Ей ни разу в жизни не приходилось раньше видеть таких глаз. Они удивительно гармонировали с его темными волосами и резко очерченным лицом, на котором выделялся крупный прямой нос и крепкий, чисто выбритый подбородок. Кроме того, как ей показалось, Рольф обладал одной замечательной способностью, которая также была связана с его глазами: он видел все, делая при этом вид, что не видит ничего.
Рэйвенскрофт не был похож ни на одного из тех мужчин, которые до сих пор встречались Кассии на ее жизненном пути. Он одевался не как все, другой была и прическа, и, судя по всему, это было не единственное отличие. Знакомые ей мужчины из числа придворных в попытках перещеголять один другого пускались на самые невероятные ухищрения. В основном это проявлялось в их манере одеваться, видно, считалось, что чем экстравагантнее они одеты, тем больше выделяются из общего ряда. Рэйвенскрофт был высокого роста и крепкого телосложения. Кассия почему-то не могла представить его в пышном парике, сорочке с многочисленными оборками, нюхающим табак из декоративной, покрытой эмалью табакерки в обществе других придворных хлыщей.
Рэйвенскрофт был от природы человеком исключительно волевым и стойким. И кроме того, самым большим упрямцем из всех встречавшихся доселе ей.
Он настоял на своем, не поддавшись ни на дюйм. Этот человек явно привык отдавать приказы и не сомневаться, что они будут точно и беспрекословно исполнены. В этих качествах его натуры Кассия уже имела возможность убедиться на личном опыте. Говорил он всегда твердо и громко. К такому голосу поневоле прислушаешься. Решительно во всем — в походке, даже в широком разлете плеч — чувствовалась его уверенность в себе и в своих силах. Уверенность в том, что он заставит любого считаться с собой, особенно того, кто решил ему в чем-либо противостоять.
А Кассия относилась именно к таким людям.
«По крайней мере, — подумала она с чувством некоторого удовлетворения, — мне удалось не допустить того, чтобы он увез меня в деревню». Теперь, преодолев это препятствие, она должна была готовиться к преодолению нового, более серьезного и коварного: перед ней стояла неприятная, но необходимая задача — доказать, что она неповинна в убийстве отца.
Кассия радовалась тому, что ей удалось остаться в Лондоне, огорчало только то, что временно она не сможет в полной мере исполнять свои обязанности фрейлины при свите королевы Екатерины. Таково было решение его величества, которое, впрочем, не очень ее удивило. Не мог же Рэйвенскрофт, скажем, присутствовать в королевской опочивальне, где Кассия помогала по утрам Екатерине с ее утренним туалетом? Впрочем, король не запретил ей бывать в Уайтхолле. Кассия могла появляться во дворце и прислуживать королеве, но лишь при условии, что эти визиты не будут частыми, ибо присутствие человека, подозреваемого в убийстве, в королевском дворце и в королевских покоях, могло породить среди придворных самую нежелательную реакцию.
Как только Кассия вышла из Кельи Уединения, к ней тут же присоединилась ожидавшая за дверью Уинифред. Кассия хотела было поскорее проскочить за ворота, охраняемые двумя стражниками, но ей это не удалось, и она, была буквально атакована небольшой группой придворных женщин, прогуливавшихся в королевском саду. Кассия не сомневалась в том, что эти нарядно одетые дамы явно специально ждали, когда у нее закончится аудиенция с королем. В этой группе было немало тех, кто, по мнению Кассии, особенно выделялся зловредностью характера и болезненным честолюбием. Эти женщины только тем и занимались, что из кожи лезли вон, лишь бы хоть немного подняться над другими придворными. Возглавляла группу самая заметная и известная любовница короля Барбара Палмер, графиня Каслмейн.
— О леди Кассия, какая неожиданность увидеть вас сегодня во дворце! — проговорила леди Каслмейн, приближаясь к Кассии. У нее была высокомерная, поистине королевская осанка, на которую, как она считала, она имела полное право. — Видимо, мне все-таки придется поговорить с привратником и
