мгновение не задумалась о последствиях того, что она делает, а просто отдалась ощущениям, которые подарил ей Рольф.
Словно она открыла неведомую дверь, и перед ней предстал совершенно незнакомый мир, на который она взглянула широко раскрытыми от любопытства и восторга глазами. И теперь, после того как она мельком увидела этот мир, ей уже не хотелось вновь затворяться от него.
Когда она привела себя в порядок, Рольф обернулся и внимательно посмотрел на нее, пытаясь прочитать ее мысли. Может быть, он слишком поторопился в своем стремлении заставить ее по- настоящему что-то почувствовать? А поторопившись, не растерял ли он того малого, чего уже успел достичь ранее? Все произошло совершенно неожиданно, ничего подобного он не планировал, отправляясь с ней на эту прогулку. Просто когда она столь открыто взглянула на него своими синими, как небо, глазами, благодаря за то, что он спас ей жизнь, ему ничего больше не оставалось, как поцеловать ее… Это было естественным ответом с его стороны. Но стоило их губам соприкоснуться, стоило Рольфу натолкнуться на ее мгновенную ответную реакцию — он не почувствовал в Кассии ни колебаний, ни неуверенности, она приняла его поцелуй и вернула его с удвоенной страстью, — как в голове у него все смешалось. Желание пересилило все доводы рассудка, и, если бы не внезапное появление постороннего человека, Рольф не успокоился бы, пока не овладел Кассией прямо здесь, на земле, на берегу лесного пруда.
Рольф молчал, ожидая, что заговорит она и он тем самым получит возможность судить о том, что творится в ее душе.
— Может быть, вернемся к лошадям? — тихо предложила она и застенчиво улыбнулась.
От этой ее улыбки волна облегчения прокатилась по всему его телу.
Значит, еще ничего не потеряно.
Он взял ее за руку, и они пошли обратно по берегу пруда.
— Когда я был еще мальчишкой, у нашего дома в Шропшире был точно такой же пруд. Я любил швырять в него камешки и считать, сколько раз они отразятся от поверхности воды. Отец построил на берегу небольшой каменный бельведер, и я помню, как мама часами могла сидеть там на каменной скамейке и читать стихи…
— Вашу маму звали Абигаль, — вдруг проговорила Кассия и тут же добавила: — Бог знает, откуда мне это известно.
— Должно быть, вы запомнили кое-что из моих рассказов, которыми я развлекал вас, когда вы были больны. В сущности, вы в то время спали, а я просто убивал таким образом время. Я даже не знал, слышите ли вы меня, и, честно говоря, не ожидал, что вы потом вспомните хоть что-нибудь из того, о чем я вам рассказывал.
Кассия остановилась и повернулась к нему лицом. В глазах ее мелькнули живые огоньки.
— Я помню, помню! Вашего отца звали Джордж. Джордж Бродриган. И он был виконтом.
— Виконтом Блэквудом, если точнее.
— И у вас было двое сестер-близняшек, которых звали Сара и Мэри. У них были белокурые волосы, и в этом смысле они пошли в мать, в то время как вы унаследовали от отца его темные волосы и смуглую кожу.
Рольф улыбнулся:
— И опять вы правы. Слава Богу, что я не стал рассказывать вам какие-нибудь государственные секреты. У вас поразительная память.
— Я помню все что вы рассказывали мне о вашей семье. У меня даже такое впечатление, что если бы я встретила кого-нибудь из них случайно на улице, то сразу узнала бы. Мне очень хочется познакомиться с ними как-нибудь. Где сейчас ваша семья? В Шропшире?
Рольф покачал головой и с внезапной хрипотцой в голосе, которая появлялась у него всякий раз, стоило ему вспомнить о семье, проговорил:
— Моей семьи больше нет. Она была полностью вырезана солдатами Кромвеля.
Кассия ошеломленно взглянула на него и закрыла рот рукой. Рольф не говорил ей об этом, когда она была больна, иначе она запомнила бы.
— Полностью?!
— Да. Солдаты Кромвеля осадили и сожгли поместье Блэквуд в самом начале войны.
— Боже мой, за что?
Глаза Рольфа потемнели, и он отвернулся в сторону, чтобы Кассия не заметила этого.
— Этот вопрос до сих пор не дает мне покоя, преследует по ночам в кошмарах. Насколько мне удалось узнать, сторонникам парламента стало известно, что мой отец по своим взглядам убежденный монархист. Кажется, он помог бежать во Францию одному человеку, за которым они охотились. Это был сын наших соседей. Мы дружили семьями на протяжении шести поколений. И вот солдаты, явившиеся арестовать отца, решили свершить правосудие — как они его понимали — прямо на месте и без всяких судебных проволочек.
— Но ваша мать и сестры…
— Неизбежные жертвы военного времени, — с горечью произнес Рольф, Именно так было написано в том письме, из которого он узнал о случившейся трагедии. Даже в страшном сне ему не могло присниться, что подобная стандартная формулировка может быть использована в отношении членов его семьи.
Кассия осторожно коснулась его руки:
— Мне так жаль, что это случилось. Как же вам самому удалось бежать?
— Как? В тот черный час меня там просто не было. Я находился в американских колониях. Думал поселиться там навсегда и почти поселился… Но вдруг узнал о том, что сделали с моей семьей. Получив письмо, я вернулся. — Он замолчал и задумался. — Отец не хотел, чтобы я покидал Англию. Говорил, что я должен остаться, что мой долг продолжить род Блэквудов. Он с гордостью носил этот титул. Возможно, я тоже мог бы гордиться им. Возможно… Если бы находился рядом со своей семьей, в стенах отчего дома в самый страшный для нее час… А не на другом конце света, куда меня загнал мой эгоизм,
В этих горьких словах Кассия почувствовала скорбь Рольфа, которая до сих пор жила в его сердце и причиняла боль. Ей захотелось как-то развеять его грусть, потушить горячечный блеск в его глазах, но она понимала, что у нее ничего из этого не получится. Ничто не способно было изменить прошлое и вернуть к жизни его родных, а это значит, что тяжесть горькой утраты всегда будет в его сердце.
— Тогда Англия была совсем другой, — продолжал Рольф. — Разногласия, раздиравшие страну, быстро переросли в гражданскую войну. На моих глазах погибали целые семьи, брат пошел на брата, отец на сына. Я устал от этого, невыносимо устал. И мне захотелось найти в мире место, где можно было бы жить без борьбы и крови. Уехать куда угодно, только бы подальше от этой драки за власть между парламентом и короной. Мой отец не понимал этого. И все же… Несмотря на это и несмотря на то, что он горячо любил Англию, он не осуждал меня за мои мысли. Но дело в том, что я был его единственным сыном, единственным наследником. А идея продолжения рода имела для него первостепенное значение. Он боялся, что, если я уеду в колонии, меня там могут убить дикари. До него доходили многочисленные слухи о том, как индейцы расправлялись с англичанами. И уже зная, что ничто не изменит моего решения, он продолжал уговаривать меня остаться. По горькой иронии судьбы этот отъезд, случившийся против отцовской воли, спас мне жизнь. И об этом я буду сожалеть до конца своих дней.
— Надеюсь, вы понимаете, что в любом случае не виноваты в том, что случилось с вашей семьей?
— Да, но если бы в тот момент я был дома, то мог бы предотвратить трагедию или помочь им бежать.
Они медленно шли вперед. Кассия искоса бросала взгляды на Рольфа, не зная, что ей сказать или сделать, чтобы утешить его. В ее семье не было любви между ее членами, наоборот, жгучая ненависть. Каково же ему? Потеряв всех своих родных, горячо любивших друг друга, он, единственный, оставшийся в живых, теперь винит себя в их трагической гибели. Как это несправедливо…
— Прошу прощения, — проговорил он, оборачиваясь к ней. — Я думал поднять вам настроение этой прогулкой, а вышло наоборот.
Кассия покачала головой:
— Это вы простите, что я причинила вам боль, вызвав эти воспоминания.
Рольф помог Кассии взобраться в седло. Но как только она устроилась, Клевер мотнула головой, встала на дыбы и… понеслась бешеным галопом.
