несколько недель, иногда несколько месяцев, и он снова начинал ощущать необъяснимое беспокойство — беспокойство, корни которого крылись в далеком прошлом и в самой его душе. Иной раз Эдварду думалось, что прошлое — нечто вроде осьминога, чьи цепкие щупальца невозможно стряхнуть с себя, а постоянное стремление к движению, переменам — это лишь попытки избавиться от тяжкого бремени.
Но в данный момент Деланца наслаждался тишиной летнего вечера. Хорошо, что он приехал сюда. Эдвард подставил лицо легкому ветерку — теплому и мягкому, ничуть не похожему на душные, влажные воздушные потоки Африки.
Так ярко, будто все это было только вчера, Эдвард вспомнил последнюю ночь в Южной Африке, когда он прятался за горой корзин и ящиков неподалеку от железнодорожной станции Хоупвилл, а вокруг все пылало, свистели пули, гремели взрывы… Британские солдаты и африканеры сражались всю ночь, и он угодил в самую гущу схватки. Казалось, утро никогда не наступит. Эдвард живо припомнил, как ему хотелось закурить, но когда он полез в карман, то нашел там лишь две пригоршни алмазов.
В тот момент он был готов отдать любой камень за сигарету.
Поезд из Кимберли опоздал на два с половиной часа. Деланца сильно оцарапался о колючую проволоку и к тому же получил пулю в плечо — кто-то из солдат заметил его, когда он стремглав бросился к поезду. Но все-таки Эдвард впрыгнул в последний вагон и на рассвете оказался в Кейптауне, где успел сесть на торговое судно, уже снимавшееся с якоря. Обливаясь кровью, страдая от боли, предельно измученный, он все же вырвался оттуда. С полными карманами алмазов.
И он никогда туда не вернется.
Погрузившись в воспоминания, Эдвард не заметил, как докурил сигарету, и очнулся лишь тогда, когда она обожгла ему пальцы. Возвращенный к настоящему, обнаружил, что он сильно напряжен и даже покрылся испариной, — так бывало всегда при тяжелых воспоминаниях… Да, в Южной Африке делать было нечего, это он понял много месяцев назад. Слишком все запуталось, слишком сильна стала всеобщая ненависть.
Эдвард намеревался продать свои африканские предприятия и землю так скоро, как только сумеет. Какой прок в богатстве, если тебя убьют?..
Эдвард посмотрел на прелестную мирную картину внизу. Там прогуливались гости с бокалами в руках — мужчины в черных смокингах и дамы в вечерних платьях, блистающие драгоценностями. Тут взгляд Эдварда уже не первый раз обратился к стоящему на балконе креслу. На сиденье лежал открытый альбом. Его страницы чуть шевелились под легким ветерком.
Деланца был уверен, что альбом потеряла в дюнах та юная шпионка. Когда они с Хилари порознь направились к дому, Эдвард нашел альбом, испытав при этом неожиданно острый интерес. Но куда сильнее он заинтересовался находкой, когда обнаружил на одной из страниц собственный портрет, набросанный торопливой рукой. Эдвард почувствовал себя польщенным. В альбоме были и зарисовки ньюпортского пляжа. Девушка, безусловно, талантлива.
Немного волнуясь, он закурил новую сигарету. Мысли об этой девушке ни на минуту не оставляли его после происшествия на пляже. Происшествие. Эдвард был смущен и напуган собственным поведением, безусловно достойным порицания. Конечно, он не заставлял ее сидеть там и подсматривать. Но теперь ему стало ясно, что удержало ее на месте, девушка там рисовала.
И все же любая другая юная леди, очутившись в подобном положении, мгновенно бросилась бы бежать со всех ног. Но не она. Она осталась до самого конца. При этой мысли Эдвард чувствовал прилив крови к бедрам. Однако он осознавал, что, несмотря на свои вечные эскапады и заигрывания со смертью, он куда более пресыщен и развращен, чем ему самому казалось. Случай на пляже доказывал это. Как теперь самому себе объяснить собственное поведение? Как объяснить ей? Он еще не был знаком с этой девушкой, но она уже очень его интересовала.
Эдвард предполагал, что она гостит в доме Ральстонов; он надеялся на это. И ожидал встречи с ней с удивлявшим его самого чувством любопытства и возбуждения. Наверняка он сейчас найдет ее внизу, среди других гостей.
Эдвард не понимал, почему его сердце бьется слишком быстро. Черт побери, оно билось по меньшей мере вдвое быстрее обычного. Он и припомнить не мог, когда с ним такое случалось при одной лишь мысли о женщине.
Эдвард вернулся в спальню, повязал галстук, надел белый вечерний смокинг и торопливо спустился вниз.
На первом этаже он замедлил шаг и вошел в большую гостиную. Там было полно народу; гости разбились на группы по два-три человека и весело болтали, прихлебывая напитки, которые постоянно разносили слуги. Тут было не меньше двух дюжин человек. Эдвард обежал всех взглядом, не задерживаясь ни на ком, включая и Хилари Стюарт, — и вдруг замер. «Шпионка» стояла у французского окна на противоположной стороне гостиной, одна.
Сердце у него замерло, почти остановилось. Нет, то, что происходит с ним, просто невозможно!
У девушки была вполне сформировавшаяся фигура, но такая, на которую никто не посмотрел бы дважды. Вот только Эдвард отнюдь не дважды оглядел ее. Он вообще не в состоянии был оторвать от незнакомки взгляда.
Она выглядела ужасающе добропорядочной. Ее волосы были уложены в строгую гладкую прическу, она не надела никаких драгоценностей, даже серег, а серый цвет платья был ей совершенно не к лицу. Эдвард мысленно раздел девушку и словно воочию представил соблазнительные изгибы тела, распущенные волосы… Он увидел ее совсем обнаженной, лишь с тяжелым сверкающим бриллиантовым ожерельем на шее… вот он ложится с ней в постель…
Чувствуя скованность, Эдвард выбрал в гостиной место, с которого мог получше рассмотреть девушку. И убедился, что тут есть на что взглянуть. Да, она не обладала лоском и стилем, это верно, но она отнюдь не была простушкой. По правде говоря, она представляла собой не его тип женщины — Эдвард всегда предпочитал ярких, соблазнительных особ, бросающихся в глаза с первого взгляда, а не тех, кто прячет красоту за безобразным платьем и уродливой прической. И все же он был очарован.
И девушка тоже смотрела на него. Эдвард гадал, как она чувствовала себя днем, видя его с Хилари. Он пытался понять, что она чувствует сейчас. О чем она думает. Незнакомка медленно залилась краской. Сердце Эдварда заколотилось тяжело и быстро. Их глаза встретились. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Эдвард смог наконец отвести взгляд.
Боже! Он напомнил себе, что девушка чрезвычайно молода. Очень молода. Он сомневался, есть ли ей хотя бы восемнадцать. Наверняка это очень приличная, очень юная, очень невинная леди — если забыть о том, что сегодня он, устроив перед ней спектакль, сам лишил невинности ее душу… О Господи!
Эдвард словно прирос к полу, вспыхнув от внезапно охватившего его искреннего огорчения, потому что лишь теперь до конца понял, что же натворил и что хотел бы сделать сейчас. Он намеренно занимался сексом со своей любовницей на глазах юной девушки, только что вышедшей из детской… и он страстно желал заняться любовью с этой самой юной девушкой — прямо сейчас, сию минуту, чтобы показать ей, как великолепна может быть плотская страсть, чтобы она познала наслаждение, безумие восторга… Он предчувствовал, предвидел это — не только всем телом, но и всей душой.
Эдвард заставил себя отвести взгляд от девушки и посмотреть в сторону. Он был в ужасе от самого себя. Его сердце стучало так громко, что он слышал этот стук. Что с ним происходит? Его взгляд снова осторожно вернулся к незнакомке, словно бы помимо желания Эдварда. Она смотрела прямо на него, краска залила ее лицо и шею вплоть до высокого, тугого ворота нелепого платья. Когда их взгляды встретились, она резко отвернулась. Эдвард был не просто зачарован. Он подозревал, что утратил самоконтроль.
Но почему? Эта женщина предназначена не для него. Она, без сомнения, выйдет замуж за достойного человека, и в один прекрасный день он, Эдвард, увидит ее, окруженную детьми, в благополучном доме. Его интерес пустой и бессмысленный, поскольку он сам — убежденный холостяк. Он слишком хорошо знал, как отвратителен может быть брак. Страсть не может удержать людей вместе, а в любовь Эдвард не верил. Его собственные родители, жившие врозь, служили ему предостережением, так же как и десятки замужних женщин, побывавших в его постели.
К Эдварду подошла Хилари вместе с какой-то дамой.
— Добрый вечер, мистер Деланца, — вежливо поздоровалась она, словно они были едва знакомы.
Эдвард улыбнулся и поклонился, целуя руку Хилари. Он говорил машинально, не задумываясь, внутренним взором постоянно видя молодую леди, стоящую на другом конце гостиной. И видел ее не в этом уродливом сером платье, но в несколько ином одеянии, весьма далеком от благопристойности.
— Надеюсь, мисс Стюарт, вы хорошо провели день?
Ее длинные ресницы упали, прикрывая глаза.
— Прекрасно. А вы?
— Ммм… разумеется, и я.
— Вы ведь знакомы с мисс Вандербильт?
— Разве я мог ее забыть?! — Эдвард с улыбкой склонился над рукой второй дамы.
Кармин Вандербильт нервно рассмеялась, глядя на Эдварда, и с явной неохотой опустила руку.
Хилари беспечно болтала, и Эдвард отвечал ей, краем глаза следя за девушкой в сером, пока не почувствовал вдруг, что с него довольно. Он наконец понял: тут что-то не так.
Девушка была одна, совершенно одна, словно пария.
— Кто вон та юная леди? — неожиданно спросил он у своих собеседниц.
Хилари и Кармин, проследив за его взглядом и сообразив, о ком он говорит, явно изумились.
— Это Софи О'Нил, — с напускной беспечностью
