заколотилось.
Вошел Джон, ища взглядом Эдди в полутемной комнате. Увидев ее, он повернулся и запер дверь.
– Славно пахнет.
– Это мыло… и пудра.
– Вижу, ванну унесли.
– Да. Я дернула за шнур, и мальчишки пришли. Спасибо тебе за ванну.
– Не надо благодарить меня, Эдди. – Он повесил шляпу и подошел к ней.
– Я смотрела в окно, – быстро проговорила она. – Отсюда хорошо видно другую гостиницу.
Джон приблизился к ней. Его рука коснулась ее волос, и она начала дрожать.
– Волосы у тебя почти высохли.
– Я собиралась заплести их.
– Зачем?
– Иначе к утру они спутаются. – Эдди задыхалась, как будто ей пришлось пробежать милю.
– Утром я помогу тебе их распутать. – Джон положил руки ей на плечи. – Не нервничай, Эдди.
– Я не нервничаю.
– Нет, нервничаешь. Я чувствую, как ты дрожишь, как бьется от испуга твое сердце. – Джон опустил голову так, что его щека прижалась к ее уху. Он обнял Эдди и прижал к себе.
Они замерли. Эдди смотрела в окно, но ничего не видела.
– Ты будешь сидеть тут, пока волосы не высохнут? – спросил Джон и, не ожидая ответа, предложил: – У тебя платье поверх ночной рубашки. Я потушу лампу, и ты снимешь его.
Он отпустил ее. Эдди сняла платье и повесила его на крючок. Ночная рубашка была очень скромной, рукава до локтей. Эдди надеялась, что ворот застегнут до самой шеи.
Из окна лился мягкий свет. Эдди направилась к окну, но Джон, сидевший в кресле, поймал ее за руку и усадил к себе на колени. Она прильнула к нему.
– Положи голову мне на плечо. Тебе будет удобней.
– Я… никогда раньше не сидела у мужчины на коленях.
– А я никогда не держал женщины у себя на коленях, так что мы в равном положении.
Она потерлась носом о его щеку и склонила голову к нему на плечо. Эдди ощутила резкий запах и догадалась, что он брился у парикмахера. Ей припомнилось, как Керби тратил последние деньги на стрижку и бритье.
Пальцы Джона гладили ее шею. Эдди было так приятно, что она едва не замурлыкала от удовольствия.
– У тебя был трудный день. – Пробормотав это, он согнул ногу в колене, чтобы она могла устроиться поудобнее. – Я надеялся, что дела не дадут тебе скучать по детям.
– Я не очень скучаю.
– Ты ведь не беспокоилась, а?
– На самом деле нет. Больше всего меня волнует Триш. Она спрашивала меня, останется ли Симмонс с ними. Думаю, если что-то случится, она у него попросит помощи.
Он прошептал ей на ухо:
– Им следует привыкать друг к другу.
Джон глубоко вздохнул. Держать в объятиях нежную, сладко пахнущую женщину – большое испытание для мужчины. Его плоть затрепетала.
– Ты виделся с судьей?
– Да. Не будь с ним юной леди, я бы велел ему катиться своей дорогой.
– Он тебе не понравился?
– Несносный всезнайка.
– А леди – его жена?
– Племянница. Славная, но по виду белоручка.
– Стыдись, – ласково сказала Эдди. – Если она не умеет пахать или стрелять, это еще не означает, что она никчемный человек.
– А ты можешь все это делать?
– Конечно. Я управляюсь с плугом. А как, ты думаешь, мы с Триш работали в поле? И, – она хихикнула, – однажды я попала белке в глаз, но случайно. Целилась в другую белку.
Джон рассмеялся:
– Эдди, ты чудо. – Как бы желая подчеркнуть сказанное, он поцеловал ее волосы. – Я сказал судье, что мы выезжаем послезавтра и он может присоединиться, если захочет.
– Он все еще хочет ехать с нами?
– На сегодня да. Но подожди, когда судья узнает, что мы встаем в три утра, движемся шесть – восемь часов, отдыхаем и снова отправляемся в путь, да он заревет, как пойманный кабан.
– Почему ты не сказал ему это сегодня?
– Может быть, когда он разберется, что к чему, то кинется в Форт-Гибсон и будет ждать другой караван.
Наступила тишина. Эта женщина его жена. Жена. Он будет любить и защищать ее всегда, пока их не разлучит смерть. Джон хотел Эдди. Он не стремился только удовлетворить свою страсть. Больше всего на свете Джон хотел, чтобы и она возжелала его. Проклятие!
Джон гладил ее волосы, и если бы не это движение руки да тяжелые удары его сердца, Эдди решила бы, что он уснул.
– Ты хочешь перейти в постель?
Она подняла голову и посмотрела на него. Потом дотронулась до его лица, касаясь пальцами усов.
– Джон, я не юная девушка. И знаю, что ждет меня в супружеской постели. Ты дал мне все и…
Джон отнял ее руки от своего лица:
– Я не хочу, чтобы ты отдалась мне из чувства благодарности. Я буду ждать, когда придет время и ты захочешь меня.
Эдди соскользнула с колен Джона и встала рядом. Хотелось плакать. Надо было сказать, как ей посчастливилось, что она стала его женой. Нехорошо получилось. Но слово не воробей, вылетит – не поймаешь. В комнате воцарилась напряженная тишина.
Глава 18
Не зная, как сгладить впечатление от сказанного ею, Эдди обошла кровать и скользнула под простыню. Вытянулась на спине и уставилась в потолок, прислушиваясь к шагам Джона. Наконец он разделся и лег рядом ней.
– У меня нет ночной рубашки, Эдди. Во время путешествия я сплю в штанах. Дома же сплю голым.
– Не надо менять свои привычки ради меня, – тихо ответила она.
– Не хочу, чтобы ты подумала, будто я собираюсь наскочить на тебя.
– Я так не думаю.
– Ночь покажется нам очень длинной, если мы будем лежать, боясь дотронуться друг до друга. Я бы хотел обнять тебя…
– И я бы того же хотела.
Джон осторожно притянул Эдди к себе, и она, прижавшись к нему всем телом, положила голову на его плечо.
– Так лучше, не правда ли?
– Надо было заплести волосы, а то они лезут тебе в лицо.
Джон взял ее длинные шелковые волосы и закрыл ими свою голую грудь. Он поймал руку Эдди, прижал к своему сердцу и накрыл ладонью:
– А так тебе нравится?
Эдди лежала не шевелясь, наслаждаясь близостью обнаженного мужского тела, вдыхая его запах. Вопреки ожиданию она не чувствовала никакого страха.
– Это вполне… приятно, – наконец отозвалась она.
– Я верю, мы будем счастливы, Эдди.
Она ощутила легкое ласковое прикосновение усов к своему лбу, когда он говорил.
– Надеюсь. Надеюсь не разочаровать тебя.
– Со временем мы полюбим друг друга. – Волнуясь, он ждал ответа.
– Один мой старый друг говорил мне, что сначала человек должен понравиться, затем наступает дружба. Если суждено, то потом появляется любовь.
– Это разумно. Ты мне нравишься. Очень многое в тебе мне нравится.
– Ты тоже мне нравишься.
– А что тебе во мне нравится? Я не красавец. За день могу не произнести и трех слов.
– Вот уж не подумала бы. Ты много болтал со мной.
– Может быть, это оттого, что с тобой легко разговаривать. Так что тебе во мне нравится?
– Ну… например, твоя внешность. – От смущения она уткнулась лицом в его шею.
– Ты смеешься надо мной!
– Да нет же. У тебя прекрасная фигура, ты выделяешься в толпе.
– Это из-за моей одежды. Дома я не буду столь заметен.
– Ты любишь детей, добр с ними, – продолжила она. – Временами ты кажешься суровым, но на самом деле это не так. Я знаю: случись беда – и ты будешь рядом. Но не это самое главное, – поспешно добавила она. – Ты умеешь хорошо торговаться, иначе не видеть бы мне добрых мулов от мистера Бердселла.
– Эдди, ты уверена, что говоришь обо мне? – Джон засмеялся – видно было, что он очень доволен. – У тебя что, с головой не в порядке?
«О Господи, откуда она взялась? Эми ее наверняка полюбит».
– Завтра утром я, наверное, не смогу надеть шляпу.
Он снова рассмеялся и обнял Эдди. Но тут его возбужденная плоть соприкоснулась с ее бедром. Эдди сделала вид, что ничего не заметила, однако Джон тут же отодвинулся.
– Знаешь, о ком я думаю, когда гляжу на тебя? – Ей было легко говорить с ним в темноте.
– Я боюсь спросить.
Эдди начала смеяться и не могла остановиться. Она уткнулась в его плечо. Джон погладил ее по затылку, локонам. Эдди продолжала смеяться.
– У меня ощущение, что мне не понравится твой ответ, – сказал он, прижав губы к ее виску. – Кого я тебе напоминаю, что это вызывает такой смех?
– Я собиралась сказать… Квазимодо. Чтобы… поддразнить тебя. Забавно. Если и есть кто-то, столь непохожий на Квазимодо, то это ты.
– Квазимодо? Горбун? Что ж, Эсмеральда, очень мило с твоей стороны. – «Мне досталось сокровище!» Джон пощекотал ее под ребрами, и Эдди взвизгнула. – Ты не думала, что я догадаюсь, о ком ты говорила, не так ли?
– Да… не думала…
– Твой муж вовсе не невежественная деревенщина, миссис Толлмен. Знай, у нас дома полное собрание сочинений Гюго. Сначала нам мама читала, затем, когда мы подросли, стали читать сами.
– Ты… обманываешь меня? – спросила Эдди, когда наконец кончила хохотать.
– Нет. Впрочем, да. Я был уверен, что ты собиралась назвать Сэма Хьюстона, Джимми Боди или Хатклиффа, – ответил он со счастливым смешком.
– Ни в коем случае не Хатклифф! Может быть, Сэм Хьюстон. Когда я смотрю на тебя, то думаю о Хоке из «Последнего из могикан».
– Так? О Хоке? Он герой. Спасает девиц, оказавшихся в трудных ситуациях. Никогда не пристает к ним. А я, наоборот, с удовольствием пощекотал бы тебя.
– Не надо! Пожалуйста! Со мной могут произойти ужасные вещи.
– А что случается с тобой, когда тебя целуют? – спросил он внезапно напряженным голосом. Намеренно или случайно его руки оказались у нее на груди.
– Не то, что при… щекотании.
Голос ее сник, и она обратила к нему лицо. Сердце учащенно билось. Все
