Хочется кого-то убить или ударить — он хватается за тяжелый предмет.
Так вот, компьютерные игры ведут к деградации именно лобных долей. А те дети, которые занимаются старой доброй арифметикой и решают традиционные математические задачи, лобные доли развивают. Когда их интеллектуальные способности сравнили с Успехами тех юных, которые дни напролет проводили за видеоприставкой «Нинтендо», то оказалось, что для решения арифметических задачек уровня наших прадедушек нужны гораздо большие интеллектуальные усилия, чем те, которые «видекомпьютерные» чада тратят на свои «стрелялки» и «ходилки», и усилия эти как раз и приходятся на лобные доли нашего мозга. Кроме математики, лучше всего мозг развивают занятия, которым предавался еще Михаило Ломоносов в эпоху свечей и парусов, — чтение и письмо.
Профессор Рюто Кавасима, который и проводил это исследование во главе целой группы, горестно качает головой. С детьми нового поколения, которые режутся в компьютерные игры чуть ли не с пеленок, в общество придут новые и страшные проблемы, доселе человечеству неведомые. Мы же добавим: в бурную Эпоху Перемен, когда все будет зыбким и опасным, к власти придет поколение, которое станет страшным источником нестабильности и самого безумного авантюризма. То будут люди, потерявшие чувство реальности, да еще и деградировавшие умственно и эмоционально, в сторону обезьянолюдей.
Именно такие «дети виртуальности» будут более всего склонны решать возникающие проблемы войной. Есть «русский вопрос», вопрос полигонов, прикрытия американского перехода в новый мир и вопрос сдерживания Китая? Семь бед — один ответ.
Насилие. Война. А вот и новые вооруженные силы поспели, которые так похожи на привычные с детства по сотням и тысячам компьютерных игр.
Однако даже на этом последствия «виртуализации сознания» не кончаются. Это очень сложный процесс, и додумывать его последствия для России мы предоставим вам, дорогой читатель. Но как пищу для размышлений приведем здесь текст с сервера газеты «Завтра».
«Завтра», № 14(437), 02.04.2002; автор: Игорь Анатольев
Kleinstaatengerumpel, говаривал Гитлер. Мусор маленьких государств. Чем быстрее мы его ликвидируем, тем лучше. Европа должна принять новую форму. Конечно, это возможно лишь под германским руководством. Мы живем в мире, где, если ты не уничтожаешь, уничтожают тебя.
Фюрер не первый и не последний выразил эти идеи, хотя именно ему удалось — правда, на короткое время — воплотить их в жизнь. При нем мусор стали понемногу расчищать и строить на его месте величественное здание Объединенной Европы: с единой валютой, прозрачными границами и наступательной внешней политикой. Историки, правда, говорят, что с административной точки зрения Третий рейх представлял собой полный хаос. Фюрер решал все вопросы: от объявления войны Америке до закрытия беговой дорожки на ипподроме под Мюнхеном. Не существовало даже некоего подобия кабинета министров. Фюреру и не нужен был кабинет — он верил в свой дар предвидения и способность усилием воли менять положение вещей. Практически полная безответственность чиновников вела к невиданным ранее злоупотреблениям — коррупции, узурпации власти силовыми структурами, у которых была своя собственная повестка дня.
Сегодня европейский проект продолжается — только провидческий гений фюрера заменен на коллективный разум эдакого общеевропейского политбюро, Еврокомиссии. Просветители считали, что государство, как и планета, может появиться с кончика пера. Европейский проект развивался в ногу с техническим прогрессом. Так что теперь он представляет собой генерированную компьютером виртуальную реальность. Что, впрочем, позволяет примирить все противоречия и нелепости замысла в некоей идеальной многомерной конструкции.
Скажем, Германия видит единую Европу как некое расширение Германии — чем-то вроде федерации земель, где у Баварии или Шлезвиг-Гольштейна будут, примерно, такие же права, как и у Чехии или Португалии. Для Великобритании Европа — это, скорее, вариант Британского Содружества: с самостоятельными государствами, которых связывают единая культура и общий рынок. Франция представляет себе единую Европу как некую большую Францию — с решительной и самостоятельной внешней политикой, обширными социальными программами, культурной и политической экспансией. Мнением Португалии никто не интересуется. Италия быстро глотает свой кофе и спешит на очередную встречу, чтобы без нее о чем-нибудь не договорились.
Греция пьет кофе по-другому: неторопливо ждет, пока опустится вниз осадок. Греки наблюдают за тем, что происходит, со стороны — и так уже не первое тысячелетие. «Бриан — это голова». «Солана — не Солон».
В нынешней виртуальной игре «Построй Европу» участники становятся в матиссовский круг танцоров. У каждого танцора на голове шлем, который позволяет ему видеть свой собственный вариант реальности. Шлем — это выродившиеся «болтающие классы» с их газетными колонками, мелкими партийными разборками, душной сентиментальностью и искренним безразличием.
Долго ли продлится танец? До тех пор, пока кто-нибудь из участников не снимет шлем и не выйдет из круга. Конечно, это не предусмотрено проектом, и потому невозможно.
В сегодняшней Европе существующим признается лишь то, что наличествует в изумительном чертеже, и, наоборот — то, чему нет места в великом проекте, объявлено несуществующим.
С.Н. Булгаков в «Размышлениях о национальности» писал:
«Государства создаются не договором космополитических общечеловеков и не классовыми или групповыми интересами, но самоутверждающимися национальностями, ищущими самостоятельного исторического бытия».
Государства прошлого создавались народом и верой. Сегодня и тому, и другому нет места в строящемся Городе Солнца.
Нет народа — есть потребитель. Нет веры — есть великий и ужасный пиар, перед которым все трепещут, как перед языческим истуканом.
Политический маркетинг и подчиненная ему статистика раздробили народ на меньшинства и группы по интересам. Есть одинокие матери, гомосексуалисты пакистанского происхождения, католики-пользователи ПК до 25 лет и так далее. Для каждой из этих групп политик разрабатывает свой торговый ход, свой набор слоганов. Есть бесконечно дробящиеся меньшинства, но нет большинства — народа, единого в своей духовной истории и судьбе. Чтобы вести народ, нужны воодушевление, одержимость, фанатизм, как — во всяком случае, на первых порах — у Кромвеля, Гарибальди, Гитлера. Это трудно подделать, хотя уже Гитлер хорошо умел продавать банкирам свои горячечные видения. С потребителем все просто. Это та же собака Павлова: нужно лишь знать, где простимулировать, чтобы потекла слюна.
Когда власть в Сербии перешла от поколения отчаянных, но обреченных борцов, к поколению потребителей, последние, не задумываясь, продали «отца нации» ее заклятым врагам.
Премьер Сербии при этом заметил, что его соотечественников сейчас больше интересует итог последнего футбольного матча, чем судьба бывшего президента. Приветствуя этот поступок, западные лидеры дали понять, что уже при жизни этого поколения Сербия вполне может войти в Евросоюз.
Это совершенно естественно, потому что сербы прошли главный тест — показали, что стали нормальной нацией потребителей, управление которой не доставит хлопот.
Прошло время песен о Косовом поле, мечтаний о небесной Сербии, время народа-легенды, который стремился ни при каких обстоятельствах истории не терять своего Бога. Началась тренировка рефлексов слюновыделения.
Впрочем, у сербских дедов еще долго будут храниться пулеметные ленты, и поколение внуков, возможно, нанесет ответный удар.
Будучи насильно изгнанной из мира, вера уходит в неподвластные земным властям пространства и способна, как это уже бывало в европейской истории, вернуться. Вера концентрируется в отдельных личностях, которые со стороны могут выглядеть одержимыми. Жанна д'Арк создала Францию усилием воли — но чтобы случилось, если бы ее не было? Не было бы Франции? Таким образом, если Франция существует, есть и провидение. При помощи провидения воля творит историю, каким-то необъяснимым образом сочетаясь при этом с высшей ответственностью — ответственностью не перед вышестоящим бюрократом, а перед Богом и судьбой. Чтобы осуществить общеевропейский проект в настоящей, а не
