Классик без ретуши

См., например, статью А. Иваненко в пушкинском «Временнике» (М.; Л., 1941. VI. С. 526–527) (Примеч. А. Гершенкрона).

174

Безусловно, для ЕО является исключением рифмовка «скучно» со словом, оканчивающимся на «… учно» (Глава вторая, XIII: «скучно — неразлучно»). Пушкин считал подобную рифму простой зрительной, а их он определенно избегал. См. его заметку «Vie, poesies et pensees de Joseph Delorme» (Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.: Изд-во Академии наук, 1949. Т. XI. С. 200) (Примеч. А. Гершенкрона).

175

Пушкин А.С. Полное собрание… С. 149. Когда читаешь подобные комментарии Набокова, на память приходит то место из замечательных мемуаров Андрея Белого, где рассказывается, как его дядя — взъерошенный конспиратор и нигилист, прибыв из Петербурга в Москву, раздражает москвичей тем, что выговаривает «что» так, будто в слове не одно, а целых пять «ч». В Москве и большей части России говорят, конечно, «што». Набокову, гневно осуждающему употребление ужасного «советского провинциализма» — «брюки», стоило бы обратить внимание на то, что это слово встречается в сочинениях такого провинциального писателя досоветской эпохи, как Лев Толстой, который употреблял даже ласкательно-уменьшительное «брючки». (См.: Толстой Л.Н. Детство, глава XV.); так же естественно он пользовался и словом «чубук» для обозначения трубки с длинным мундштуком («Юность», глава XIII), которое Набоков считал южнорусским (Примеч. А. Гершенкрона).

176

Пушкин, конечно, мог без всякого вреда для романа изобразить Татьяну говорящей с британским или австрийским посланником, но «с послом испанским» — это такая звучная аллитерация (с-п-с-с-п-с), что для нас несколько важней — как, возможно, было важней для Пушкина, — чего Набоков, зачарованный очевидным хронологическим несоответствием, не заметил. Не менее смехотворно выглядят тщательные поиски Набоковым разнообразных намеков, которые могли бы подсказать приблизительные географические координаты поместий Онегина и Татьяны только для того, чтобы потом сообщить нам, что Пушкин не имел в виду какое-то конкретное место в России, но что действие соответствующих глав романа происходит в воображаемой «Аркадии» (Примеч. А. Гершенкрона).

177

Набоков продолжает: «В искусстве намерение и замысел не значат ничего, важен лишь результат. Нас интересует только опубликованное произведение, за которое несет ответственность один автор, постольку поскольку оно было опубликовано при его жизни. Поправки, внесенные им в текст в последний момент по собственной ли воле или под давлением обстоятельств, — неважно, какими мотивами руководствовался автор, — должны оставаться неизменными» [курсив мой — А.Г.]. Эту догматическую идею Набоков позаимствовал — без указания на ее авторство — у М.Л. Гофмана, одного из самых видных пушкинистов. Гофман, однако, был очень далек от того, чтобы предлагать уничтожить черновики и варианты, и осуществил их первое научное издание («Пропущенные строфы „Евгения Онегина“» в кн.: «Пушкин и его современники», СПб., 1922. Т. VIII–IX. № 33–35. С. 22). Сам Набоков, конечно, очень широко комментирует черновики, пропущенные строфы и варианты и даже находит источники эпиграфов, которые Пушкин собирался использовать, но потом отверг. Однако вряд ли разумно предлагать оставить как есть даже те изменения, относительно которых хорошо известно или можно предположить, что они являлись уступкой цензуре, а иногда были сделаны по прямому требованию цензора. Но именно это делает Набоков в своем переводе. Естественно, восстановление первоначального варианта каждый раз ставит деликатные проблемы, но их нельзя разрешить, руководствуясь неразумным общим правилом; каждый индивидуальный случаи требует своего вдумчивого подхода. Именно это, в связи с другим вопросом, предлагает неизменно рассудительный Томашевский («Издания стихотворных текстов» в кн.: Литературное наследство. М, 1934. Т. XVI–XVIII. С. 1090) (Примеч. Л. Гершенкрона).

178

Ср.: Щеголев П.Е. Пушкин, очерки. СПб., 1912. С. 219–220 (Примеч. А. Гершенкрона).

179

На Украине он флиртовал с двенадцатилетней дочерью своей хозяйки, Давыдовой, а в Бессарабии — с тринадцатилетней дочерью молдавского дворянина (Вересаев В. Спутники Пушкина. М., 1937. T.I. С. 228 и 301) (Примеч. А. Гершенкрона).

180

К большому сожалению, это верно в отношении Комментария в целом. Раза два Набоков высокомерно замечает: «русским комментаторам известно…», что весьма неуместно, поскольку ему надо было бы повторить эти слова сотню раз, пожелай он указывать на каждый факт и каждое предположение, которое позаимствовал у других исследователей. Надо сказать, что вообще его ссылки на предшественников, когда делаются не с намерением уличить их в ошибках, очень сдержанны. Даже когда он признает их, то часто делает это с неохотой. «П. Морозов, — пишет Набоков, — легко разгадал неуклюжий шифр» Пушкина во фрагментах Главы десятой ЕО. Этот покровительственный тон в отношении крупнейшего достижения ученого (ставшего возможным только благодаря счастливой идее сопоставить по видимости бессмысленные зашифрованные строки с катреном одного пушкинского стихотворения), эту похвалу сквозь зубы позволяет себе писатель, который всегда готов прийти в восторг от собственных маленьких открытий Вернер Зомбарт в предисловии к своей книге «Современные капиталистические системы» написал: «Благодарности же не выражаю никому». Набоков в своем Предисловии говорит то же, только иными словами, а мог бы подумать над тем, чем был бы его Комментарий без той огромной работы, что многие десятилетия вели пушкинисты