выберет, – дело не в них, а в ней, в ее потенциальных способностях. С Солой и только с Солой, посол Гейлбрейс, «Единство» придет в Галактику еще при жизни любого из нас. И положит конец всем войнам, решит проблемы всех одиночек-индивидуалов. Жизнь обновится, станет формой деятельности «многоклеточного» единого организма.
– Только в том случае, если я присоединюсь к вам, – вставил Гейлбрейс. – А если нет, Галактика станет полигоном соперничества между разными «многоклеточными» организмами. Возможно, это и продвинет эволюцию дальше, а возможно, положит начало битве титанов, по сравнению с которой все прежние войны окажутся невинными бескровными стычками одиночек.
Солженов злорадно усмехнулся;
– Вот именно. Предстоящая битва титанов будет такой, что на ее фоне Армагеддон предстанет легкой разминкой перед сражением. О компромиссе не может быть и речи, Гейлбрейс. Ваша прекрасная мечта о множестве «Единств» – всего лишь химера. Должно восторжествовать одно единственное объединение, иначе неизбежна война всех против всех. И только «Тотальное Единство», вооруженное силой Солы, приведет ко всеобщему объединению.
– Почему? – выкрикнул вдруг со своего уступа смертельно бледный Кирк, найдя откуда-то силы и на крик, и на вспышку страстной мысли. – Почему множество и разнообразие форм существования непременно должно означать вражду и неприязнь? Даже мы, одиночки-индивидуалы, познали и в любви, и в дружбе единство, которое понимаем не так, как вы. Для нас ваше «Единство» означает разрушение и неизбежный конец неповторимой, уникальной сущности, ее обезличивание, обесчеловечивание. А наш вид единства – Кирк указал рукой на Солу, на Спока – это торжество человеческой личности. И любовь с ее страстью, и дружба, да, в конце концов, и право на индивидуальный выбор существуют лишь благодаря различию между отдельными личностями. И все это мы потеряем в вашем «Единстве», потому и сопротивляемся вам, не жалея своих жизней. Так почему вы не допускаете мысли, что два разных единения могут стремиться друг к другу как раз благодаря своим несхожестям? Что мешает вам искать дружбы или даже любви между вашими общностями?
– Мешает посторонняя сила, – ответил Гейлбрейс. – Сообщество либо развивается и крепнет, либо хиреет и погибает.
– Младенцы рождаются беспомощными, – возразил Кирк. – Но дети развиваются и крепнут, а взрослые – любят.
Солженов пожал плечами.
– Капитан, вам выпала счастливая случайность жить в зрелую пору расцвета вашего вида. Мой же вид находится в стадии младенчества. Откуда мне знать, каким будет мое «Единство» в пору его зрелости? Может ли гусеница представить себе бабочку, в которую ей суждено превратиться? Но гусеница обязана сплести свой кокон, а я свой. Но мы отходим от сути дела. – Он посмотрел на Солу. – У тебя мало времени, моя дорогая. А у них еще меньше. – Солженов указал рукой на Кирка и на Спока. Твое решение?
– Сола, – твердо сказал Кирк, – не заключай никаких сделок, помоги Споку, а со мной все будет в порядке.
Сола обратилась к нему:
– А с кем и какую сделку заключишь ты? Ведь если я откажу Солженову, то он бросит тебя на произвол судьбы и ты неминуемо погибнешь. А без тебя у нас со Споком ничего не останется.
– Ты права, – вмешался вулканец. – Вызволи капитана, а я постараюсь выбраться сам, своими силами.
– И ты заставишь меня жить потом, зная, что ты солгал? О чем ты говоришь, Спок?
Он отвел от нее взгляд и глухо проговорил:
– Ты обязана жить. Только забери капитана.
Сола повернулась к Солженову:
– Я не могу выбирать между ними и не буду.
– Ну что ж… – развел руками Солженов. – Или приговаривай их обоих к смерти, или соглашайся на мои условия.
– Я… – начала было Сола, но Кирк прервал ее:
– Нет!… Солженов, ты хочешь заполучить душу. Хорошо. В моем лице ты нашел жертву. Я не стану обещать, что не буду бороться с тобой, попав в твое «Единство». Но ты можешь использовать меня в своих целях.
Необязательно же мне принадлежать тебе или Гейлбрейсу, может быть, я смогу стать «мостиком» между вами, могу как-то повлиять на посла и он присоединится к вам… А мой корабль, Сола и Спок должны получить свободу, – нравится это им или нет. Солженов улыбнулся.
– Интересное предложение, капитан. Вы и вправду считаете, что ваша душа представляет для меня какую-то ценность?
– Да. – уверенно ответил Кирк.
– Гейлбрейс, – обратился Солженов к послу. – Вы и в самом деле готовы использовать капитана в качестве мостика между нами?
– А почему бы и нет? Но сначала он должен стать частью моего «Единства».
– И тогда вы сможете отказаться от союза со мной? – спросил Солженов.
– Я должен всесторонне обдумать этот вопрос и только потом дать ответ, – сказал Гейлбрейс. Солженов рассмеялся.
– К тому времени я, скорей всего, разрешу свой вопрос и откажусь от капитана в вашу пользу.
Спок наклонился над расселиной, взгляд его стал жестким:
– Такие жертвы мне не нужны, я их не приму.
Кирк выдержал его взгляд и ответил:
– А я и не предлагаю себя в жертву. Просто у меня появилось пристрастие к единению. Или… к «Единству». Это лучшее решение проблемы, Спок. Мы трое боролись до последнего, но, к сожалению, суть происходящего лежит за пределами наших понятий. Я не могу отнять Солу у тебя, как не могу видеть ее рядом с тобой. И не могу от вас уйти. Ты тоже не можешь. И она не может. Мы в безвыходном положении. Нам не выиграть, если мы не заплатим какую-то определенную цену. А освободив свой корабль, я смогу разобраться с проблемой «Единства». Не думаю, что оно останется прежним после моего присоединения к нему. И, во всяком случае, я не буду в нем одинок. Как не будешь и ты. Спок шагнул на самый край уступа, посмотрел вниз, на кипящую лаву, и предупредил:
– При первой же твоей попытке пожертвовать собой, Джим, я обессмыслю твою жертву.
– Спок! – закричал Кирк.
– Вопрос о выборе закрыт, – быстро проговорила Сола, в свою очередь, встав на край своего уступа. – Солженов, никто из них не станет твоим. Она высоко подняла голову. – Как и моим. У них свое предназначение, своя дорога в жизни. А у меня своя. На короткое время наши дороги пересеклись, а теперь должны снова разойтись в разные стороны. Я не могу ни остаться, ни уйти с одним из них. И не могу допустить, чтобы один из них оказался рядом с мертвым телом другого. Поэтому я остаюсь с тобой, Солженов, – но не как женщина, связанная узами со своим избранником, не как твое псионное оружие, но как вольное создание с пробужденной способностью к единству.
Пусть это будет моей проблемой. А возможно, – и твоей. Во всяком случае, для начала ты отпустишь «Энтерпрайз» и позволишь уйти от тебя всем Аргуновым и З'Элам, после чего мы выясним с тобой, как будет развиваться и мужать наше «Единство», превращаясь из куколки в бабочку.
– Нет! – прокричал Кирк. И Маккой подумал, что все они тут сошли с ума, потому что не могут же не слышать и не видеть, как таинственная рука пишет на стене слова неотвратимого приговора: исчислено время этой преисподней и положен ей конец. А все споры-разговоры пишутся вилами по воде. О чем бы не разглагольствовала Сола с Солженовым, она поняла, что ни Кирк, ни Спок не могут принадлежать ей ни порознь, ни, упаси, Боже, оба сразу.
– Сола, – не унимался Кирк. – Не уходи во мрак ночи. Ты больше всех заслуживаешь лучшей участи.
Сола улыбнулась и ответила:
– Я уже получила сегодня самое лучшее в моей жизни. Вы оба подарили мне его. И это будет поддерживать меня всегда и везде. Во всяком случае, должно поддерживать. Правда, осталась одна
