– Идите сюда и начинайте тереть.
Кэтриона быстро двинулась к ванне, но вдруг остановилась.
– О нет! Так вы еще, чего доброго, затащите меня к себе, – проворчала она.
Доминик открыл один глаз и посмотрел на нее.
– Пустяки, вы и так мокрая.
Она прижала обе руки ко рту, ее лицо светилось как зажженная лампа.
– Это... это высохнет.
Он неуклюже повернулся в воде, намыливая подбородок.
– Вы не могли бы передать мне бритву?
Кэтриона протянула ему бритву и небольшое зеркало и стала смотреть, как он скребет подбородок.
– Вы сказали, у вас нет наследства, как же при этом вы можете позволять себе траты, подобные расходам на содержание этого дома?
– Точнее, на аренду. Не забывайте, дом принадлежит моему брату. Что касается денег – у меня есть доли в некоторых фондах. Обзавелся в свое время.
– Каким образом?
Кэтриона не могла скрыть своего любопытства. Доминик этому не слишком удивился. Подоплекой ее интереса была, несомненно, корысть.
– Просто мне крупно повезло. Операции с акциями – кратчайший путь к умножению капитала. Прибыль идет на погашение аренды этого дома, и кое-что мне еще остается.
– Следовательно, у вас нет необходимости кому-либо завидовать. Но это касается денег. А если задать вопрос по-другому: вы не заритесь на жену ближнего, его слугу или служанку?
Доминик быстро взглянул ей в глаза.
– О да, только речь идет не о ближнем. Этот человек живет неподалеку, возможно, через день-два вы с ним встретитесь. Мой старый друг, маркиз де Ривол. Это старинная нормандская фамилия. Когда-то я посягал на его жену.
Произнеся эти слова, Доминик нырнул под воду и потому не мог слышать ответа Кэтрионы.
Почему-то ее очень взволновало столь странное признание. Разумеется, он желал чужих жен, но тон признания заставлял ее думать, что за его словами скрывалось нечто большее.
Кэтриону ничуть не удивляло возбуждение, которое он испытывал в ее присутствии. Эко диво! У нее дома, на ферме, было достаточно жеребцов и быков. Но теперь она знала: ему нужна была другая женщина – маркиза де Ривол, так что незачем ей больше беспокоиться.
Доминик шагнул из ванной на пол и принялся энергично вытирать волосы полотенцем.
Затем он прошел к шкафу и распахнул дверцы. Такого количества белья, невольно подумала Кэтриона, увидев плотно набитые снизу доверху полки, хватило бы населению целого города. Весьма тщательно хозяин всего этого великолепия отобрал сорочку, носки, нижнее белье и тут же ловко натянул все это на себя. То же самое было проделано с бежевыми панталонами, а затем с голубым жилетом. Встав перед зеркалом, он начал расчесывать волосы, и это вызывало у Кэтрионы странное чувство.
– Вы щеголь.
– Возможно. Все это для того, чтобы завлекать, разумеется. – Доминик протянул руку и дернул за шнурок колокольчика. – Надеюсь, вы не остались равнодушны к моим ухищрениям?
Кэтриона отвела глаза. Такому мужчине, как он, чтобы завлекать, одежда не нужна.
Когда ванна была вынесена, мокрые полотенца подобраны, пол вытерт, появилась целая вереница горничных с поклажей. Они прошли в комнату и аккуратно сложили пакеты на кровать.
Как только девушки ушли, Доминик указал на пакеты.
– Откройте их.
– Зачем?
– Я же сказал, загляните в них, доставьте себе удовольствие хотя бы на минуту. Это для вас. Берите все, что вам понравится.
Кэтриона неуверенно подошла к кровати. Коричневый сверток медленно раскрылся в ее руках – в нем лежал голубой шелк. Она открыла другой пакет – муслин слоновой кости с розовыми разводами. Когда были развернуты все обертки, постель превратилась в буйство красок.
От неожиданности у Кэтрионы перехватило дыхание. Шали, перчатки, чулки – вещи сыпались из бумаги как из рога изобилия.
– Что все это значит? – недоумённо спросила она.
– Подарки для вас.
– Зачем? Я не хочу!
Доминик быстро подошел к ней.
– Потрогайте их, и вы почувствуете, как они прекрасны. Он коснулся ее щеки краем шелковой шали, которую держал в руках.
– Но зачем мне столько? – Кэтриона отстранилась. – К чему такая расточительность? Послушайте, мне это вовсе не нравится. – В ее голосе звучала тревога, которую она не могла скрыть.
Лицо Доминика приняло обиженное выражение, но он тут же поднял глаза и улыбнулся.
– Подарки – традиционная часть процесса искушения. Боже милостивый! – Он внимательно присмотрелся к ней. – Да вы и впрямь ничем не интересуетесь...
– Почему вы придаете этому такое значение?
Несколько секунд Доминик стоял неподвижно с шалью в руках, затем зарылся лицом в мягкие складки.
– Неужто вы не подвержены ни одному из грехов?
– Алчности – нет! Я равнодушна к материальным благам. Но гнев, зависть и лень мне знакомы не меньше, чем всем остальным.
Он поднял глаза, в которых обида сменилась иронией.
– Вы пропустили мой любимый грех – похоть. И потом, кто же так обращается с грехом? Грех должно смаковать – в этом вся соль. Скажите, Кэтриона Синклер, вы совсем невосприимчивы к соблазнам, вас не соблазняют мои покупки?
– Только одна. Эта. – Она коснулась узорчатой шали. – Что я буду делать с такими платьями в Глен- Рейлэке?
– Надевать на собрания в Инвернессе.
– Дома у меня есть платья, – сказала Кэтриона. Может, он действительно хотел сделать ей приятное? Их глаза встретились. Она слышала его дыхание. Он окутывал ее запахом чистого мужского тела и манил своим чувственным ртом.
Внезапно Доминик наклонился вперед и легонько провел ртом по ее губам. Прикосновение, легкое как перышко, длилось одно мгновение.
Ее пальцы непроизвольно коснулись губ, словно желая задержать и сохранить ощущение этого короткого поцелуя.
– Примете вы от меня шаль или нет, все равно я соблазню вас.
– Это теперь-то, когда я знаю все ваши хитрости? – Кэтриона встала. – На какой обман вы пойдете, чтобы справиться со своей задачей?
– Я не знаю, – сказал он и вдруг засмеялся. – Видит Бог, это чистая правда.
Глава 6
Экипаж быстро двигался на север, упруго подпрыгивая на выбоинах, временами съезжая с главного тракта. Кэтриона не взяла у Доминика ничего: ни платьев, ни мягких лайковых перчаток, не желая оказаться в долговой кабале. Только тонкая шелковая шаль была обернута вокруг ее плеч и при каждом повороте головы чувственно ласкала щеку. Со свойственными ему напористостью и обаянием Доминик добился-таки своего.
Она устроилась в уголке и, пытаясь читать, не теряла бдительности, ощущая опасность, как белка в присутствии горностая, притаившегося на лесном ковре. Доминик, небрежно развалясь на своем сиденье, исподволь наблюдал за ней. В его глазах светилась страсть, сулившая исполнение тайных желаний.
