Сильные руки спокойно лежали на коленях. Кэтриона избегала смотреть на них, потому что у нее начинало сбиваться дыхание. Распиравшее ее желание могло выйти из берегов, и она позволила бы этому проворному рту и длинным рукам бегать, где им захочется. У нее снова возникла бы потребность отдать ему тело на исследование, а уж он, конечно, не отказался бы. Мужчина, сумевший заполучить в друзья Калема – и отпугнувший свою жену. Мужчина, спавший с тысячью женщин – и не любивший ни одну.
Строчки расплывались перед ее глазами. Кэтриона задумчиво посмотрела в окошко. «О Боже! Это настоящее безумие. Как можно было решиться на такое путешествие?»
Где-то позади зарокотал гром и хлынул ливень. Деревья вдоль дороги блестели от воды, низко висящие тяжелые облака затянули небо. Несмотря на послеполуденный час, кругом потемнело.
– Вы решили бросить меня на произвол судьбы? – внезапно спросил Доминик.
Кэтриона насторожилась:
– Что вы имеете в виду?
– Ничего, если мы немного побеседуем? Вы можете даже не разговаривать, только кивайте головой.
Она отложила книгу.
– Разумеется, я могу поговорить с вами.
Доминик сверкнул зрачками из-под полуопущенных век.
– Я еще не встречал женщину, которая бы не желала приятных вещей, не завидовала новым туалетам своих подруг, не жаждала блистать красотой.
– В таком случае при всех ваших доблестях вы еще многого не знаете.
– Генриетта восхищалась подобными вещами. – Доминик повернулся к окну. – Даже после того, как уехала в Эдинбург.
– Откуда вы знаете?
Яркая вспышка молнии осветила четкий профиль на фоне темного окна.
– Аскетическая жизнь отнюдь не обязательно отбивает охоту модно выглядеть. Счета на мое имя не прекращались. Я получал их от ее портных, шивших ей мантильи, от ее перчаточников и модисток.
– И что в этом такого? Вас же не было рядом с ней больше года.
– Только не предъявляйте мне претензий, я вас умоляю! Она сама не желала видеть меня.
– Генриетта вас ненавидела?
– Можно сказать и так, – сухо согласился он. Кэтриона взяла в руки книгу, давая этим понять, что не желает продолжать разговор. Этот мужчина никогда не ослабит ее, не истощит, не измотает. Он устанет и сдастся. Все эти старания произвести впечатление – заинтриговать, очаровать не одним, так другим – не смогут поколебать ее решимости.
– Вы держите книгу вверх ногами, – сказал Доминик с еле уловимой насмешкой. – Может быть, вы голодны?
Кэтриона чуть, не уронила книгу.
– Голодна?
– Ну да. Я имею в виду пищу. Мы можем устроить пикник.
Доминик легонько постучал в перегородку, и карета остановилась. Выглянув наружу, Кэтриона увидела небольшую поляну и протекающую поблизости речку. Солнце уже опустилось довольно низко и бросало косые лучи на траву, покрытую блестящими каплями воды.
– Я должна немного пройтись, – сказала Кэтриона, преодолевая непонятный страх.
Наклонившись и сняв туфли, она ступила босыми ногами на мокрую лужайку. Кучер стал расстилать тонкую клеенку и одеяла, затем выставил корзину с едой. Кэтриона тем временем быстро спустилась к ивам, где под нависающими ветвями лениво извивалась река. Она нагнулась и поплескала водой на лицо. Если бы это была Шотландия! Как это было не похоже на ревущие потоки, скачущие по кручам в своем каменном ложе и несущие воды к фиордам! О, если б вообще не нужно было совершать это путешествие!
Доминик, улегшись на одеяла, терпеливо ждал ее возвращения. Кэтриона подошла и молча села, не в состоянии посмотреть ему в лицо. Он как ни в чем не бывало вежливо подавал ей пищу, пока кучер, вернувшись на козлы, попивал свой эль.
Как только они покончили с едой, Кэтриона встала и собралась идти к экипажу, но Доминик удержал ее:
– Вы испачкали свои прелестные ножки. Позвольте мне вымыть их.
Прежде чем Кэтриона успела ответить, он вскочил и, подхватив ее на руки, понес к медленной английской речке. Там он опустил ее на пологую ветку ивы. В поисках опоры Кэтриона ухватилась за другую ветку и замахала ногами над водой.
– Я жду, – весело сказал он. – Почему вы не возмущаетесь?
– Оставьте меня одну!
– Одну? – Он вошел в воду и, наклонившись, взял в руку ее ступню. – Я оказался здесь только потому, что вам требовалась моя компания. В любом случае я не позволю вам пачкать мой экипаж грязными ногами.
Кэтриона затихла и молча смотрела, как он, поливая ей ноги водой, трет пальцами чувствительные места на ее подошвах. От холода ее ноги покрылись гусиной кожей.
– Вы не должны так унижать себя, – наконец проговорила она задыхаясь.
– О, это не унижение. – Он опустился на одно колено. – Я просто наслаждаюсь.
Она не могла выдернуть ногу, иначе рисковала упасть в воду, поэтому ей оставалось только закрыть глаза и ждать, что будет.
Его прикосновения были нежными и успокаивающими. Холодная вода и теплые руки – как это приятно! Ей хотелось, чтобы за ней ухаживали, прежде чем она снова возьмет на себя все бремя мира, хотелось, пусть даже на одно мгновение, почувствовать его руки на своей коже.
Доминик встал и легко поднял Кэтриону на руки; ее голова покоилась у него на плече. Он понес ее к экипажу.
– А теперь вы все испортите. Вы – сплошная струящаяся вода, – сказала она. – Посмотрите, что вы сделали со своей обувью. Почему вы так неразумны?
– Сам не знаю. – Доминик опустил глаза на бежевые брюки и коричневые ботинки, которые так тщательно выбирал утром, и засмеялся. – Наверное, влюбился.
У нее замерло сердце.
– Перестаньте! Никогда больше не делайте этого! Это невыносимо. Чего вы добиваетесь? Я еду туда не ради себя, а только ради Эндрю! Не надо из-за этого наказывать меня. Ребенок нуждается в вас.
– Но вы мне нравитесь! Хотя я сознаю, что в вашей компании делаюсь в некотором роде сумасшедшим, то, что я испытываю, очень близко к влюбленности. Вы можете проверить это на деле.
Тут уж Кэтриона окончательно разозлилась.
– Вас побуждает к этой дикости потеря собственного ребенка? Он погиб из-за вас. Хотя разве это вас когда-нибудь волновало? Вы только играли в игры и даже не видели его.
Несколько секунд Доминик не двигался, лицо его исказила гримаса боли. Потом он заговорил медленно, осторожно, стараясь сдерживать себя:
– Я видел его. Он выглядел маленьким, как восковая кукла; глаза его были закрыты. Никогда не забуду эти крохотные пальчики. Мне показалось, что он улыбается синими губами. Леди Арнхэм послала мне его тельце для похорон.
Кэтриона, притихнув, испуганно смотрела на него; сердце ее разрывалось от боли.
Доминик с трудом улыбнулся:
– Вы, несомненно, правы. Мой сын умер из-за меня. Из-за моего возвращения в Англию у Генриетты случился выкидыш. Но я не знаю, что движет мною сейчас и есть ли связь между событиями.
– Мне очень жаль, – отрывисто сказала Кэтриона. – Извините.
– Отчего же, я заслужил это. – Доминик поднял на нее глаза. – Жизнь продолжается, Кэтриона, и моя жизнь – тоже. Поэтому я и играю в игры с дьяволом. Вот и все. Мне нечего скрывать. А вот вы почему таитесь от меня? Какие у вас секреты?
– У меня нет никаких секретов. Я только хочу, чтобы вы заявили свои права на Эндрю. Это все.
