опасности общения вместо Бога с кем-то другим. Поэтому протестантизм оказался удобной почвой для масонства, почитающего вместо Божественной Троицы некое 'Верховное существо'. По утверждению масонской энциклопедии, 'между протестантизмом в его различных формах и масонством никогда не было глубокой несовместимости… В странах с преобладанием протестантства масонство сильное и нигде не выступает против церкви', а духовенство 'вступает в ложи и чувствует себя в них прекрасно' (Dictionnaire universel de la franc-maconnerie. Paris. 1974. P. 1056).
Политическая цель масонства, в частности, чтобы обеспечить равноправие иудеям, заключалась в свержении монархий, подрыве влияния католической Церкви, в демократизации мира. В условиях же секулярной демократии равноправное еврейство обращает свое денежное могущество в неравноправие для всех остальных, постепенно подчиняя общество своему контролю. Напомним констатацию этого очевидного факта В. Соловьевым: 'Иудейство не только пользуется терпимостью, но и успело занять господствующее положение в наиболее передовых нациях', где 'финансы и большая часть периодической печати находятся в руках евреев (прямо или косвенно) ('Еврейство и христианский вопрос', 1884). Разумеется, еврейство старается не афишировать своей власти, ибо 'тайна беззакония' не может выстоять перед Истиной в явном противоборстве, поэтому к ней очень подходит название 'мировая закулиса'.
Так, сформировавшись в русле апостасии, 'мировая закулиса' стала в Новое время и ее главным двигателем, тайно поощряя этот процесс во всем мире руками самих христиан (масонство) под видом «демократизации». Она стремится атомизировать общество, лишить его абсолютных духовных ценностей, ибо только в таком обществе деньги становятся высшей ценностью и единственной «истиной» становится истина деньгодателей. К этому мы еще вернемся при рассмотрении сути демократии.
Сейчас же посмотрим, как развивалась русская цивилизация в своей удерживающей сути (в смысле слов апостола Павла). Разумеется, это тоже не было прямолинейным движением к христианскому идеалу, русский исторический путь отмечен многими отступлениями от Истины — которые, однако, преодолевались с помощью Православной Церкви, помогали нашему народу вынести должные уроки из своего падения и укрепиться на пути следования Божию замыслу.
Многие историки подчеркивали влияние на восточных славян суровой континентальной природы и бескрайней равнины, открытой для опустошительных вражеских набегов. Отсюда — стойкость и терпение, умение смиряться с потерями, склонность к знаменитому «авось», русская широта и размах вплоть до крайностей, — но и стремление к центральной власти, которую диктует инстинкт самосохранения. Такое сочетание вольницы и национального инстинкта создает феномен русского казачества, раздвинувшего границы Руси до Тихого океана.
Однако напрасно было бы искать смысл русской цивилизации в евразийских теориях, родившихся из завороженности российским пространством. Наоборот: огромное пространство России — следствие ее особого духовного призвания. И оно может быть осознано только в масштабе православной историософии. Поэтому мы не будем затрагивать малоизученное, полное тайн и смутных догадок, прошлое нашего народа в древнем русле арийской цивилизации. Ограничимся местом Руси в христианской эпохе, в которой только и раскрываются ответы на загадки истории, как осознаваемые нами, так и неведомые, но подспудно повлиявшие на наше всемирное призвание.
История крещения Руси, описанная в русских летописях, выглядит чудесным стечением целой цепи промыслительных событий: посещение апостолом Андреем в I в. славянских земель и его предсказание о величии будущего православного града Киева; чудесная защита Божией Матерью Константинополя от набега русских витязей Аскольда и Дира в 860 г. и их последующее крещение (первое крещение Руси) с отправкой из Царьграда на Русь первого епископа; обретение трудами свв. Кирилла и Мефодия Евангелия на родном славянском языке; крещение Великой Княгини Ольги в 946 г.; освобождение Руси в 960-е гг. от ига иудейской Хазарии…
Хазария была интереснейшим историософским явлением: искусственным бастионом 'тайны беззакония', который покорил Русь в начале IX в. и натравливал ее на православную Византию, но в конечном счете это промыслительно послужило тому, что Русь видела в иудеях своего главного врага, что отражено в народных былинах, и не приняла их религию.
Летопись описывает сознательный выбор веры княжескими послами, пораженными неземной красотой православного богослужения; излечение Великого Князя Владимира от слепоты при крещении в Крыму и его нравственное преображение, оказавшее огромное впечатление на народ; массовое добровольное крещение народа в 988 году… (В ту же эпоху в западной 'Римской империи' чаще всего крестили 'огнем и мечом'.)
Видимо, Православие потому столь естественно и глубоко вошло в душу наших предков, что уже их язычество было более предрасположено к этому. В отличие от римлян и греков, чья развитая философия оказала сопротивление новой религии, Русь была в этом отношении по-детски чиста — и восприняла Православие как очевидную, гармоничную и всеохватывающую Истину о смысле бытия, с которой примитивные языческие верования не могли конкурировать.
Русь крестилась не ради земного счастья, а ради спасения для жизни в Царствии Небесном. В нем, а не в зыбком земном бытии, увидел русский человек награду за свою суровую и опасную жизнь. Именно Царство Божие, стяжаемое в праведных делах, наделяло благодатным смыслом подвиг жизни в земном мире. Этим измерялся долг и крестьянина, и Царя, власть которого, в отличие от западного абсолютизма, была ограничена условием служения Богу (только такого Царя призывал слушаться прп. Иосиф Волоцкий).
Праведная жизнь становится на Руси более высокой ценностью, чем культура ума и политическая свобода. Поэтому русский народ дал в своей духовной культуре и ряд других явлений, не известных на Западе: юродивость (возвышение Истины над общественными рангами и условностями), старчество (духовное совершенство вплоть до прозорливости), странничество (следование словам Христа об оставлении имущества ради праведности)… Первыми святыми-страстотерпцами Русской Церкви стали сыновья самого великого князя Владимира, Борис и Глеб, имевшие земную власть и возможность борьбы, но смиренно принявшие смерть ради Царствия Небесного… Не имеют аналогов в западной живописи русская икона ('окно в вечность', 'умозрение в красках') и в мировой литературе русские летописи — по их духовной мудрости, совестливости и критерию вселенской (а не своей племенной) правды в оценке событий.
Именно после крещения Руси русское национальное самосознание сразу взлетает на всемирную высоту. Уже в 'Слове о законе и благодати' митрополита Илариона (XI в.) речь идет о всемирной Истине Православия, к которой приобщилась Россия. Этот первый яркий письменный источник, в котором русская идея осознает свое историософское отличие от остального мира, принадлежит перу первого, русского по происхождению, первоиерарха Русской Церкви и написан как раз в годы завершения западного откола от Православия.
…Однако вскоре междоусобицы и эгоизм князей приводят православную Русь к первому падению и навлекают первое попустительное Божие наказание за уклонение от должного пути. Конечно, в то время раздробленность русских земель если и отличалась от европейских, то в лучшую сторону, но, видимо, к России Богом предъявлялся особый счет: то, что выглядело естественным на отколовшемся от Истины Западе, было недопустимо в православной стране с ее иным призванием и не могло остаться без печальных последствий. Раздробленная Русь не могла устоять перед внешним врагом.
Татаро-монгольское нашествие 1237–1240 гг. принесло страшные опустошения, и поначалу казалось, покончило с российской государственностью. Западные путешественники многие годы спустя описывали руины на месте Киева и других русских городов, усеянные человеческими костями. Но все же внешнее 250- летнее татарское иго с его примитивной религией не создало для Русской Церкви духовной опасности; оно было воспринято как Божие попущение за грехи, для вразумления, и в конечном счете способствовало укреплению русского православного духа. Разрушения материальной культуры и даннический гнет как бы подчеркнули бренность земных ценностей и превратили жизнь русского народа в более осознанное, почти монастырское служение Царству Небесному.
Вряд ли юная Русь вышла бы такой же духовно окрепшей в своем Православии, если бы подпала под католическое завоевание, предпринятое в те же годы с Запада. Одновременность татарского и католического нападений не была случайной. Уже в 1202 г. Папа Иннокентий III, сосредоточивший в своих
