Лосский считал оптимальной такую экономику, когда 'частный капитал, свобода организации частных промышленных предприятий и свобода труда… сохраняются, но регулируются новыми правовыми нормами и учреждениями с целью оградить рабочего от эксплуатации капиталом и обеспечить общественно полезную функцию частной собственности… Идеал хозяйственной демократии есть не социализм и не анархический капитализм, а синтез ценных положительных сторон того и другого строя'. Этот синтез означает также многоукладность экономики: частный, кооперативный, общинно-муниципальный, государственный секторы и их смешанные формы.
Социальная справедливость — важное условие, предъявляемое обществом к экономической модели. Но справедливость заключается в правильном распределении прав и обязанностей, а не в непременном равенстве. Неравенство людей естественно и неизбежно по их разным природным способностям. Государство должно обеспечить лишь равенство граждан перед законом и равенство возможностей. Дальнейшее неравенство людей должно основываться на их личных качествах и личном труде, а не на привилегиях, связанных с происхождением или эксплуатацией других. Больше прав и власти означает также больше обязанностей и ответственности.
Для этого важно культивирование нравственной (а не только экономической) роли труда в обществе как средства воспитания воли и как служения ближнему: 'Рациональное хозяйствование только тогда праведно, когда хозяйственный труд не расхищает, а строит как душу трудящегося человека, так и образ преображаемой Трудом земли', — напоминал в этой связи Ф. Степун ('Идея России и формы ее раскрытия'). О. Сергий Булгаков много писал (правда, не всегда богословски точно) о религиозном осмыслении труда как преображения мира, как человеческого соучастия в Божием деле, в отличие от капитализма, где труд — лишь продаваемый товар.
Поэтому у довоенных эмигрантов часто встречается понятие 'трудовой строй', в котором не капитал, а 'труд становится мерилом социальных ценностей и ложится в основу социальной иерархии. Если в феодальном и патриархальном обществе аристократия основывала свое право на землевладении (и военной доблести), в капиталистическом — на денежной собственности (и таланте), то в рабочем создается аристократия, основанная на труде (и творчестве) (Г. Федотов. 'Что такое социализм').
Важнейший признак трудового строя — корпоративизм как одна из структур, обеспечивающая представительство народных интересов на профессионально-производственной основе вплоть до законодательного уровня. [См. об этом в статье о фашизме. ] Как писал об этом виде демократии Бердяев: 'Политические парламенты, выродившиеся говорильни, будут заменены деловыми профессиональными парламентами, собранными на основаниях представительства реальных корпораций, которые будут не бороться за политическую власть, а решать жизненные вопросы… Мир должен был бы состоять из трудовых общин, духовно скрепленных и объединенных в федерацию' ('О рабстве и свободе человека').
Корпоративные идеи в русской эмиграции можно найти и на правом фланге (И.Л. Солоневич), и в центре ('солидаристы' НТС, Г. Федотов); и даже на левом (В.А. Маклаков. 'Еретические мысли'). В наиболее удачном виде они были осуществлены в Испании и Португалии и это не привело к тоталитаризму (что приписывают корпоративизму демократы), а к 'возрождению в новых формах христианского государства' (А.В. Карташев. 'Воссоздание Св. Руси').
Финансы — особая часть экономики. В ней, конечно, есть незыблемые законы (ценообразования, денежного обращения и т. п.), и здоровая экономика должна строиться на них. Но не существует «законов», которые освящают любые формы эксплуатации и ростовщичества. Такие законы выдуманы буржуазной политэкономией для самооправдания, — утверждали и Бердяев, и американский автомобильный «король» Г. Форд, который писал: власть денег непроизводительна, но столь могущественна, что 'немногочисленные индивидуумы подчиняют под свое господство государства и народы' (Ford H. Erfolg im Leben. Munchen. 1952); Форд даже вступил в противоборство с банкирами, но сдался, сломленный ими…
Опасности финансовой власти, «плутократии», отмечал и бывший либерал П.И. Новгородцев (ссылаясь на положение в США, Канаде, Франции и на таких авторов, как Гюи-Гран и Шпенглер): 'Это давно замеченное и притом совершенно естественное явление, что демократия практически всегда переходит в олигархию, правление немногих' ('Об общественном идеале'). О 'ростовщических наростах' банков как 'негласных хозяевах всей жизни' в демократии упомянул и А.И. Солженицын ('Как нам обустроить Россию').
При этом уже после Первой мировой войны было очевидно, что печатание впервые возникшей мировой валюты — американского доллара — не подконтрольно правительству США, а монополизировано объединением частных еврейских банков (Federal Reserve System); что свое господство они утвердили путем этой спровоцированной войны, в которой финансировали все воюющие стороны, всех превратив в должников. Свое могущество они проявили и во всемирном экономическом кризисе 1930-х гг., который не был случайным: он разорил конкурентов и еще более обогатил 'мировую закулису'.
Для защиты от этого Финансового Интернационала, как писал эмигрант Н.Н. Зворыкин, внутренние финансы России должны представлять собой 'собственность государственную, имеющую своим назначением обслуживать, наряду с другими орудиями мер и веса, весьма важные общественные нужды', а не быть средством коммерческой наживы для банков. 'Монета не товар, а единица счета и орудие для расчетов при торговых сделках; означенная на монете цена должна быть величиною постоянною, незыблемою, а как мерило стоимости ни купле, ни продаже, ни биржевой котировке подлежать не должна'; процент за кредиты должен быть таким же, как и процент на вклады. Финансирование национальной экономики следует производить не внешними займами, а внутренними государственными кредитами под залог земли и создаваемых трудом ценностей (H. Зворыкин. 'К возрождению России'. Париж, 1929).
Подобные идеи витали в воздухе и были в 1930-е гг. применены в авторитарно-корпоративных странах, где шли интересные поиски более справедливой социально-экономической системы. Даже авторы демократического журнала 'Новый град' одобряли фашистскую критику международных банкиров и их 'незаслуженного и не связанного с производством дохода… Зависимость производства от ростовщиков углубляется задолженностью государства, связанного по рукам и ногам мировым финансовым капиталом'. Поэтому фашизм и национал-социализм стремились к 'замене капиталистического метода финансирования государства путем внешних и внутренних займов — методом самофинансирования, заключающегося в широкой эмиссии беспроцентных бонов под материальные ценности, находящиеся в процессе строительства' ('Новый град', 1934, с. 8).
Причем неприятие фашизмом ростовщического капитала объясняется не только стремлением освободить нацию от диктата международных финансовых кругов, 'но и значительной идейной близостью… к учению Фомы Аквинского, который отвергал ростовщичество по нравственным причинам как незаслуженный доход, т. е. отрицал за деньгами способность рождать самих себя'.
Это, впрочем, со времен Вселенских Соборов утверждается и в Православии. Поэтому незачем все это было искать в фашизме — он стал для русской эмиграции лишь наглядным поводом осмыслить свой путь сопротивления 'мировой закулисе'. При этом даже недавние либералы-западники (Новгородцев, Степун, Федотов, Карташев) осознали порочность западного капитализма. В сущности их поиски были не чем иным, как осознанием от обратного русской традиции хозяйствования: направленной не на экспансию ради прибыли, а на самодостаточность, сочетающей индивидуальную инициативу с общинным владением землей и коллективной ответственностью за результат труда (артель). Эта система хозяйствования сложилась естественно как составная часть всего православного быта, что отражено, например, в «Домострое». Многое еще сохранялось в крестьянском укладе и до революции (см.: Белов В. 'Лад'). И увенчивалось все государственным финансовым механизмом монархии, который без всякой спекуляции заменял собою банки и, пока не начались западные влияния, имел те неизменные в своей стоимости деньги, о которых пишет Зворыкин. Монархия в идеале — это постоянное воспитание всего народа, в том числе и предпринимателей, к служению своей деятельностью общенародному идеалу.
Так что в нравственных и социально-экономических аспектах опыт русской эмиграции по сути оказался возвращением к забытым старым ценностям, выражавшимся до революции в экономических работах таких русских ученых, как Д.И. Менделеев, Л.А. Тихомиров, с. Ф. Шарапов, А.Н. Энгельгардт, В.А. Кокорев, В.П. Воронцов и др. (см. их в ценном сборнике 'Экономика русской цивилизации', сост. д-р экономических наук О.А. Платонов. М., 1995). Отход от православных принципов в экономике в сторону западного капитализма и стал одной из причин падения монархический России в 1917 г., поскольку ее социальный организм оказался беззащитен против разлагающих ядов западной цивилизации.
