В 1920-1930-е годы евреями были послы в Германии (Иоффе А.А., Суриц Я.З.), Англии (Розенгольц А., Майский И.М.), Италии (Штейн Б.Е.), Австрии (Петровский А.М.), Японии (Юренев К.К.), Румынии (Островский М.с.), Испании (Розенберг М.), Латвии (Бродовский с. И.), Литве (Карский М.А.), Уругвае (Минкин А.Е.), Турции (Карахан Л.М.), Китае (Иоффе А.А.)… В те годы евреи-большевики наиболее полно отвечали требованиям ЦК ВКП(б) по профессиональным качествам и преданности большевизму' [33] (вспомним замечание Ленина об 'умниках').
Кац резюмирует:
'В целом, евреи-большевики верой и правдой служили ВКП(б), способствуя ее авторитету и власти над советским народом. Трудно сказать, как без них сложилась бы диктатура Сталина… Существовали целые пласты общества, где влияние евреев было особенно важно… это прежде всего сфера идеологии: политуправление армии и флота, культпросвет с важнейшим из искусств — кино, коммунистические Университеты и Академии. Здесь они были непревзойденными в марксизме-ленинизме говорунами — редакторами центральных и местных газет и журналов, лекторами, журналистами, агрессивно и не без таланта утверждающими политику центральных органов ВКП(б) [34].
Учтем и такое замечание Каца: 'Впервые в истории возникла лавина смешанных русско-еврейских браков, особенно среди интеллигенции, партийных функционеров и партийной элиты. Партийцы, очевидно, равнялись в этом деле на Политбюро, члены которого — Бухарин, Молотов, Рыков, Ворошилов, Андреев, Киров, Калинин, Ежов и др. — поголовно имели жен-евреек. По-видимому, они этим подчеркивали свою революционность' [35]. Таким образом, картина становится еще более однозначной что важно в свете нижеследующих соображений.
Ибо вторая причина — почему оказалось много евреев в числе противников сталинского курса — связана не только с их количеством в 'старой гвардии' и их ведущим положением на верхах, но и с их позицией в тогдашнем идейном споре, разделившем партию. Внешне он шел между сторонниками Троцкого, считавшими 'невозможной победу революции в России без победы мировой интернационалистической революции', которую следует развивать по линии Коминтерна, — и сторонниками Сталина, тоже верившими в мировую революцию, но взявшими курс на построение и укрепление социализма сначала в одной стране, России, 'без чего мировая революция невозможна'. Ибо они поняли, что сохранить власть можно, лишь оперевшись на самый многочисленный русский народ — и хотя бы как-то учитывая его интересы.
Если верить попавшим к немцам в 1930-е гг. документам, то уже в 1934 г. цели Сталина были следующими: 'ВКП(б) должна временно отказаться от самого своего идейного существа для того, чтобы сохранить и укрепить свою политическую власть над страною. Советское правительство должно на время перестать быть коммунистическим в своих действиях и мероприятиях, ставя себе единственной целью быть прочной и сильной властью, опирающейся на широкие народные массы в случае угрозы извне' (Постановление Политбюро ВКП(б) от 24 мая 1934 г.) [36]. Даже если эти документы были списаны информатором неточно или были подброшены немцам специально, для зондажа, — это в чем-то похоже на последующие действия Сталина. Пойти же по этому пути можно было, лишь реабилитировав русский патриотизм, историю и национальные традиции русского народа, — в разном отношении к этому и состояла внутренняя суть пролегшего в партии водораздела.
Это подтверждается многочисленными высказываниями Троцкого о 'термидорианском строе' Сталина, который 'без знания иностранных языков — был неотделим от русской почвы', никто 'не верит более в революционную роль Сталина!. И Троцкий делал вывод: 'Коминтерн уже труп. Его покидают с одного конца патриоты, с другого — интернационалисты'; из последних должна быть создана 'новая международная организация, которая отбросит назад Коминтерн и нанесет смертельный удар авторитету советской бюрократии на ее национальных позициях в СССР' [37].
Таким образом, противоречие между троцкистами и сталинистами было не только в очередности этапов и задач, связанных с мировой революцией, но и в отношении к русскому народу. У Троцкого отсутствовали малейшие признаки понимания русского национального чувства. Даже в Царь-пушке и Царь- колоколе в Кремле он видел 'тяжелое московское варварство' [38]. И вспоминая суждение Федотова, можно понять, что отмеченный выше еврейский стержень существовавшего партийно-государственного аппарата уже по своим духовно-психологическим качествам не был склонен к назревшему национал-большевицкому решению. Такие аппаратчики автоматически становились на сторону Троцкого и его соратников (составив подавляющее большинство антисталинской оппозиции [39]) — что проявилось уже в отношении к Брестскому миру, который они воспринимали не как «передышку», а как 'измену делу мировой революции'. (Вообще, как отмечал Фрейд, ассимилированное еврейство во всех странах космополитично, ибо подсознательно чувствует свою причастность к влиятельному народу, рассеянному по всему миру, и таким образом весь мир становится для евреев глобальной ареной деятельности.)
В сборнике 'Россия и евреи' также затрагивается этот аспект: 'единственную причину участия евреев в революционном движении: было бы неправильно искать только в бесправии и в тяжелом экономическом положении еврейских масс в черте еврейской оседлости. Существуют причины и другого рода, которые следует искать уже не во внешнем гнете и не в бесправии, а в процессах, происходящих внутри самого еврейства', считал И.О. Левин. Так, в Баварии и Венгрии, где коммунистам удалось на короткое время захватить власть 'количество евреев-участников… огромно… число евреев-руководителей большевистского движения в Венгрии доходило до 95 %… между тем правовое положение евреев в Венгрии было прекрасным, никаких ограничений в правах евреев там уже давно не существовало и, наоборот, евреи в Венгрии в культурном и экономическом отношениях занимали положение, при котором антисемиты уже могли говорить о еврейском засилии'.
И Левин продолжал: 'На наш взгляд, объяснение… следует искать как в характере большевистского движения, так и в специфических особенностях культурного уровня еврейского народа… Конечно, не случайно то, что евреи…не связанные в своем большинстве никакими традициями с окружающим их миром, часто в этих традициях видевшие не только бесполезный, но и вредный для развития человечества хлам, оказались в такой духовной близости к этим революционным идеям' [40].
Заметим, что объяснение этому (достаточно простое) надо искать в связи с исторической религиозной судьбой еврейства в целом. Этот феномен уже давно логично и убедительно рассмотрен в православной историософии[8] но это сейчас выходит за рамки нашей темы.
Сталин в своих чистках, чувствуя непригодность имевшегося партаппарата для решения назревших проблем, руководствовался лишь прагматическими потребностями удержания власти. Как писал даже М. Агурский об этой замене евреев 'новым социальным слоем народа, большей частью крестьянского происхождения' — 'это была реакция огромной славянской страны на интернационалистические, космополитические эксперименты 1920-х и 1930-х годов, которые игнорировали национальный фактор. Сталин просто поднял этот новый слой к власти: он не создал его. Без преувеличения можно рассматривать чистки 1936–1938 годов как один из последних этапов гражданской войны в России' [41].
Разумеется, исход этого этапа 'гражданской войны' был важен и для Уолл-Стрита. Ознакомившись выше с методами и масштабом действий 'мировой закулисы' трудно себе представить, что она лишь безучастно наблюдала за внутрипартийной борьбой в СССР, не пытаясь повлиять на ее исход в пользу тех, кого считала более полезными себе. При этом, надо полагать, вновь оказались важны старые связи революционеров-эмигрантов с заграницей, куда в 1929 г. был выслан Троцкий.
Он, видимо, не случайно стал главной фигурой сталинских обвинений — и как вождь 'старой гвардии', и как приверженец 'перманентной революции', а также и по своим личным особенностям. Всех его контактов с западным миром мы не знаем, но стоит отметить хотя бы некоторые его родственные и личные связи, которые, с одной стороны, создавали ему поддержку на Западе, с другой стороны — делали из него удобную мишень для сталинских обвинений в двурушничестве, 'связях с капиталистами' и работе на них. (При этом сам Сталин любил о себе подчеркивать, что не жил в эмиграции.)
Дядя Троцкого, банкир-миллионер Абрам Львович (Лейбович) Животовский, был членом специального консорциума 'Русско-Азиатского банка', сотрудничал с 'Америкэн Металл Компани' и нью-йоркским 'Нэшнл Сити Бэнк'; представителем его фирмы в Японии был знаменитый английский агент Сидней Рейли (З. Розенблюм, родившийся в семье евреев из России). У Абрама Животовского известны как предприниматели и биржевые дельцы еще три брата: Тевель (Тимофей), Давид, Илларион. Абрам и Давид, возможно, были
