весеннего и осеннего равноденствия. Этот аспект финикийской религии, несомненно, способствовал туризму тех времен, но всегда сурово осуждался христианскими теологами, как показывает следующая цитата:
Есть еще более тяжкое обвинение в отношении религии Древней Палестины. Она была не просто равнодушна к требованиям простой этики, но потворствовала и освятила прямое нарушение моральных законов. Сексуальная неупорядоченность осуждалась западными семитами, но священное совокупление было обычным явлением религиозной жизни, случавшимся не только во время праздников весеннего и осеннего равноденствия, но и в другое время. Разумеется, этот порок практиковался только в особых, «высоких местах». Большие праздники, особенно осенний, видимо, были временем разнузданной распущенности, когда страсти человеческие вырывались на свободу[71].
Это было постоянной традицией. Греческий сатирик Аукиан, писавший в 120 году до нашей эры, рассказывает, как женщины Библоса проводили «тайные ритуалы» в храме Ваалат:
Женщины Библоса бьют себя в грудь, плачут и причитают, затем прекращают плач и жертвуют себя Адонису как тому, кто распрощался с жизнью. После они объявляют, что он снова живет, и выносят его изображение на открытый воздух. Затем они начинают брить себе головы, подобно египтянам, которые делают то же, когда оплакивают Аписа. Однако те женщины, которые отказываются брить головы, должны понести наказание: в течение целого дня они должны продавать свое тело. Только странникам открыт доступ в то место, где это происходит. На деньги, заработанные этими женщинами, покупаются дары Ваалат[72].
Ваалат была вечно страдающей женой Эля и матерью Ваала[73]. Геродот, автор трудов 460 года до нашей эры, тоже рассказывает о подобной практике в храме Астарты в Вавилоне:
Далее рассказанное есть самый позорный обычай в Вавилоне. Каждая женщина, рожденная в этой стране, обязана прийти в храм Астарты и отдаться незнакомцу один раз в жизни… Они сидят в святом месте с венками на головах. Там много женщин, некоторые приходят, другие уходят. Между ними во всех направлениях проложены прямые дорожки, по которым может пройти и сделать свой выбор незнакомец. Когда женщина приходит сюда, уйти домой она уже не может, пока один из незнакомцев не бросит деньги в ее подол и не уведет ее за пределы святого места… Но после того как она отдастся, считается, что она выполнила свой святой долг перед богиней, — она возвращается домой, и, как бы много денег ей ни предлагали потом, завоевать ее нельзя. Все красивые и хорошо сложенные быстро возвращаются домой, а безобразные должны ждать долго, пока не отдадут дань обычаю. Многие вынуждены ждать до трех или четырех лет[74] .
Храмовых проституток называли Геродали, что означает «святая служанка, работающая в храме». Герхард Герм пишет об этой практике:
Нам не дано понять литургию, связанную с сексом; в ней отражен труд божественных сил в деле продолжения рода и зачатия. Мы слишком много знаем о чистой механике совокупления, чтобы осознать процесс соития как таинство. Вместе с тем древние, видимо, полностью управляли этим актом. Они, возможно, думали: «Если это является столь важной частью жизни каждой отдельной личности, то почему бы не объявить совокупление священным общественным институтом?» И, сделав так, они заранее устраняли трудности, избегали ханжества и в какой-то степени снимали состояние сложного неопределенности, которая могла стать источником, как в нашем случае, целого корпуса литературы. Остается только заметить, что храмовая проституция и публичное приглашение к лишению девственности имели место во всех восточных храмах между Средиземным морем и долиной Инда. Геродали были даже в древних еврейских храмах, где их называли Кедешим — священные[75] .
Это было оказанием чести, что удовлетворяло всех окружающих. Эль потворствовал своему пороку на всех землях, которыми правил, потому должен был знать все свое женское население. Женщины заставляли его платить за доставленное удовольствие, отдавали заработанные деньги на умиротворение его обманутой жены. Символ фаллоса часто встречается в финикийской религии — вот что говорится о нем в стихотворении, посвященном Элю:
Фаллос Эля вырастает столь большим, как море, Да-а, фаллос Эля как океан. Эль берет двух пылающих страстью женщин. И вот! Две жены вскричали: «О, муж! Муж! Поникло твое достоинство, Свисает жезл в твоей руке!» Он наклонился: поцеловал их губы. Какая сладость были эти губы, Так сладки, как гранаты; Пришло зачатье от поцелуя, Оплодотворение от объятий. В этой связи мы не могли не вспомнить скандинавского бога Одина, который тоже изменял жене и славился своей мужской потенцией. Здесь усматривается подобие со скандинавскими легендами, в которых говорится, что сын короля родился наследником богини, когда он унаследовал трон, стал также супругом богини. А может быть, эти две концепции царской власти имеют общее происхождение? Мы решили возвратиться к этому после более полного исследования финикийских богов.
Стихотворение, которое натолкнуло нас на эту мысль, — из финикийской литературы, найденной в древнем городе Угарит[76]. Особый интерес вызвали у нас упоминание о двух женах Эля, в котором мы усмотрели намек на утреннее и вечернее восхождение Венеры, а также ассоциация с гранатами. Мы знали, что эти фрукты в те времена связывали с занятиями любовью, возникла мысль, что не случайно храм Соломона был обильно украшен изображениями этих эротических фруктов.
Жена Эля Ваалат, «Царица Небес» и «Царица Моря», была советницей в Совете богов. Как и к ее мужу, к ней можно было получить доступ только через посредничество богов меньшего ранга, самым подходящим для этого был царь, земной супруг Ваалат. В качестве супруга он мог общаться с ней, просить о благе своего народа и через нее донести свои просьбы до уха Всемогущего Эля. Люди молились Ваалат, к которой обращались «наша дорогая владычица», чтобы был хороший урожай, успешное рождение ребенка, с просьбой о Долгой жизни для себя. Она была матерью небес и земной матерью, которая заботилась о благе и безопасности людей.
У Ваалат был сын, Ваал-Адон-Эшмун-Мелкварт, который, возможно, самая интересная фигура в древней финикийской мифологии — единственный бог, не обладавший бессмертием. Один раз в год, в день осеннего равноденствия, он умирал и воскресал в следующий день весеннего равноденствия. Это явно связано с ежегодным циклом плодородия, который праздновали во многих ранних культурах, однако в его судьбе есть дополнительная особенность. Поздним летом, когда урожай был собран, молодой бог умирал,
