сделать-исправить! И я не хочу (не могу)! Давай не будем детьми, человеческое тепло — это дар небес! Нам с тобой на двоих он достался! Не убивай то, за что я благодарю Всевышнего каждое утро и ночь! Мы никогда не разлюбим друг друга! Я хочу видеть тебя в университете — твои глаза, улыбку, разговаривать с тобой… Я помню всё — каждую твою мозаичку… Прошу, давай подождём, успокоимся и никому на свете не разрешим (не позволим!) потерять друг друга, вычеркнуть из памяти! Это важно и для тебя, и для меня… Между нами всегда будет нить, я её чувствую… Поверь, только не тебе (НЕ ТЕБЕ!) я хочу сделать больно! И если всё же делаю (так выходит-получается) — это никак не нарочно, не со зла… Когда ты сказал сейчас по телефону, что хочешь меня ненавидеть — сердце в груди затрещало, как орех, который вот-вот разгрызут… Лёшенька, не надо, пожалуйста, прошу… Мы должны (обязаны) сохранить то, что между нами есть! А ЭТО ЕСТЬ И ВСЕГДА БУДЕТ!!! Я просто хочу быть твоим другом… Не забывай, слышишь, никогда не забывай: даже если начнётся Третья мировая и не за горами будет конец света — мы всё равно останемся ангелами, мы же крыльями срослись, ты помнишь ведь! Ни ты, ни я эти крылья не перережем, не сломаем, не вывернем… Одна судьба — одни крылья (два крыла на двоих)! Не мы так решили, а Он…
Твоя Дымка.
Алине, 5 августа, 17–03 (Тоже важно)
Алина, родная моя!
Это очень интересная формулировка: я не хочу делать тебе больно, просто так получается…
Милая, я же прошу не о многом: не надо приводить своего нового хахаля в один из НАШИХ домов, не надо начинать ваши встречи-свидания с ним рядом с факультетом, где мы с тобой виделись (и ещё будем видеться), радовались друг другу почти каждый день, где занимались сексом…
Повторяю: это — наш с тобой дом! И устраивать рядом с ним и в нём свидания с другим, это нехорошо, это непорядочно, это, в конце концов, подло!
Твой БЫВШИЙ.
P. S. Дымка! Умница ты моя, Алина! Я просто умоляю: перестань про «сросшиеся крылья»! Это уже даже не кощунственно, это — анекдотично. Ты только представь-вообрази: когда ты со своим сусликом занимаешься сексом (по нашей с тобой терминологии, прости, — трахаешься), я-то — сросшийся с тобой крыльями — где в этот момент нахожусь, что делаю? Вместе с вами в одном темпе и ритме сотрясаюсь???!!!
P. P. S. Алинка, милая моя и родная девочка!
Делай СВОЙ выбор, делай, что хочешь, только признайся самой себе и помни: это с твоей стороны — ИЗМЕНА, это ПРЕДАТЕЛЬСТВО…
Хочешь с этим жить и быть спокойной — живи и будь спокойной.
Дядя Лёша.
Лёшка! Ты — лучший!
А я — белая, пушистая и добрая. Надо только уметь от этой доброты ключик отыскать…
Пушистая Алинка.
Алине, 5 августа, 21–02 (О люпфи)
Алинка, девочка ты моя добрая с ключиком!
Вот какая кривая и склизкая мысля вползла в мою буйную по части воображения головушку. Было бы, думаю, хорошо, стрёмно и справедливо, ежели бы по ЧЕТВЕРГАМ (ну и — ВОСКРЕСЕНЬЯМ) в момент начала близости со своим бойфрендом (и всеми другими, которые будут) ты вдруг вспоминала, что сегодня ЧЕТВЕРГ (ну или — ВОСКРЕСЕНЬЕ), и мысленно вскрикивала: «Господи! Ведь сегодня я должна по традиции ЭТО делать с Лёшечкой!!!» И у тебя бы от этой мысли-вспоминания начинались жуткие спазмы стенок Матрёны и нестерпимые судороги ног, а изнутри организма поднималась бы волна отвращения и тошноты к сейчасному партнёру, к его потному запаху, сопению и суетливым движениям…
Прими это к сведению: по ЧЕТВЕРГАМ и ВОСКРЕСЕНЬЯМ обязательно в моменты секса с другим вспоминай меня — ВСПОМИНАЙ, ВСПОМИНАЙ, ВСПОМИНАЙ! Это — гипнотическо-виртуальное внушение. И я надеюсь, что теперь каждый ЧЕТВЕРГ и каждое ВОСКРЕСЕНЬЕ в ЭНТИ минуты ты ОБЯЗАТЕЛЬНО будешь вспоминать МЕНЯ…
Ну а остальные пять дней недели — это же более чем достаточно для нормальной счастливой УДОВЛЕТВОРИТЕЛЬНОЙ жизни.
Алина, милая, помни: ЧЕТВЕРГ и ВОСКРЕСЕНЬЕ!!!
(Мне немножко жаль, что мы с тобой встречались и имели половой контакт вчера, в среду — сегодня, в четверг, было бы символичнее…) Впрочем, и вчера всё было прекрасно! Спасибо, радость моя!
И ещё, конечно, спасибо за то, что сегодня, увидев меня в окно, вышла (перед свиданием с ним!!!) из дома на улицу и прошлась-прогулялась со мной, как в стародавние времена, несколько метров.
Ты вообще — добрая девушка. Это я без всякой иронии говорю. Да ты и знаешь, как я высоко всегда ценил и ценю (да что уж там — любил и люблю!) тебя не только за внешность, но и за характер, за душу, за ум…
Целую (в щёку) — трижды!
Алексей.
P. S. Алина, дружочек мой!
Только что родилось в голове моей очень образное сравнение, которым не могу не поделиться с тобой, родная моя. Вот оно: променять меня, 50-летнего мужика, АЛЕКСЕЯ ДОМАШНЕВА, на 17-летнего мальчика, это всё равно что — джип на велик, а ещё точнее: 15-томное собрание сочинений Достоевского на книжечку какого-нибудь Куэльо. Романтика!
Прикольно?
Спасибо за долго оформляемую мысль (давно я от тебя такие длинные мэйлы не получала!). Возьму на заметку о ЧЕТВЕРГАХ и ВОСКРЕСЕНЬЯХ! Спокойной ночи, Лёша! До завтра.
Дымка.
Алине, 7 августа, 22–15 (Когда прошла эйфория…)
Алинка, родная моя!
Сейчас, когда ты гуляешь-развлекаешься на Набережной (если не где-нибудь поукромнее) с юным альбиносом, а я наслаждаюсь дома тишиной и одиночеством (Д. Н. уехала из города с ночёвкой в гости), я вдруг ощутил, что эйфория, в которой я купался после сегодняшнего нашего свидания (а оно было прекрасным: близость «по полной программе», почти как прежде… К слову, и оральное нечто было — я же тебя ласкал… Спасибо!!!) — эта сладкая эйфория постепенно покидает моё нутро и уступает место грусти и опять обиде, теперь уже по конкретному, приземлённому и даже прозаическо-бытовому поводу.
А думаю-размышляю я вот о чём. Ну что ж судьба так тебя бросает, выкидывает с тобой такие невероятные коленца?! Был у тебя торговец мылом (это я о Чашкине), который по всем параметрам и понятиям не стоил и мизинца на твоей левой ноге. Слава Богу, ты нашла в себе мужество — порвала с ним. И через некоторое время влюбилась до глубины души (верю!) в профессора-писателя (я имею в виду себя).
