химии, астрономии и воздухоплаванию.
Кстати, Н. А. Морозов был одним из пионеров научного воздухоплавания в России, получил звание пилота, был председателем комиссии научных полетов, читал лекции о научном и культурном значении авиации, сам не раз летал на первых аэростатах и самолетах. Был избран действительным членом, а в 1917 г. заместителем председателя Всероссийского аэроклуба. И это в 60 лет!
Во время первой мировой войны, в 1915 году, Н. А. Морозов отправился на фронт в Польшу и здесь, на передовых позициях, в качестве делегата Всероссийского земского союза оказывал активную помощь больным и раненым. Свои воспоминания и мысли о войне он отразил в книге очерков «На войне», изданной в 1916 году.
После революции и до самой своей смерти он был директором и заведующим астрономическим отделением Петроградского научного института имени П. Ф. Лесгафта, который создал на базе Санкт- Петербургской биологической лаборатории, где он работал по приглашению основателя этой лаборатории П. Ф. Лесгафта после выхода из Шлиссельбургской крепости.
В 1923 году постановлением Совнаркома СССР за заслуги перед революцией и наукой его родовое имение Борки было передано ему в пожизненное пользование. Через восемь лет после этого он передал в ведение Академии наук СССР большую часть своего имения, где был организован Дом труда и отдыха Академии наук СССР. А когда приняли решение о создании Рыбинского водохранилища, на берегу которого должно было оказаться имение Морозова, по его инициативе в Борках была создана Верхне-Волжская база Академии наук СССР, и Н. А. Морозова избрали ее почетным председателем.
В 1932 году он был избран почетным членом Академии наук СССР. Его научная деятельность была отмечена тремя орденами, два из которых были орденами Ленина. Совет народных комиссаров СССР учредил стипендии имени Н. А. Морозова по астрономии, физике и химии. Он был избран членом Ученого совета Института истории естествознания АН СССР.
В последние годы жизни он работал над фундаментальным трудом «Теоретические основы геофизики и метеорологии», в котором показал, что воздействие Галактики на метеорологические и геофизические процессы Земли имеет закономерный характер и очень велико. (Работа не издана до сих пор.)
В конце 1944 года, будучи уже 90-летним стариком, он прислал секретарю Химического отделения АН СССР С. И. Вольфковичу такое письмо:
Свой жизненный путь он закончил 30 июля 1946 года там же, где и родился, в Борках. Его похоронили рядом с домом, где он родился и жил, а в самом доме открыли его мемориальный музей под эгидой АН СССР.
Теперь благодаря издательству «Крафт» мы можем познакомиться с одним из самых интересных трудов Н. А. Морозова, «Историей человечества в естественно-научном освещении». Этот труд составляет более 5 тысяч страниц, ученый отдал ему более сорока лет жизни. Работа больше известна под названием «Христос», как предложили ее назвать при первом издании в 30-х годах, для лучшей продажи. В этой работе Морозов на основании различных научных методов дает новую периодизацию древней и средневековой истории.
Хроники хронотроники
Однажды С. И. Валянский и Д. В. Калюжный затеяли новую науку и объединились в небольшой коллектив. Назвали его скромно: «Лаборатория хронотроники». Официальную «крышу» предоставил директор НИИ Биотехнологии, доктор наук, академик РАЕН Раиф Гаянович Василов. Пока шел процесс подготовки многотомных «Основ Хронотроники», в коллективе завелись свои летописцы. И вот сама жизнь поставила прекрасный эксперимент: как рождаются мифы.
Однажды С. И. Валянский написал статью под названием «Как нам обустроить парламент?» и отдал ее ученому секретарю г-же Ермиловой, попросив расставить запятые. Сам-то он, когда писал, так входил в азарт, что про запятые забывал напрочь. Г-жа Ермилова в самой статье расставила запятые довольно быстро, а над заголовком думала целый день, и наконец у нее получилось вот что: «Как, нам обустроить парламент?…» Она отдала статью Д. В. Калюжному для окончательной редактуры. Д. В. Калюжный в целом статью одобрил, а заголовок переделал в своем обычном стиле: «Нам обустраивать парламент?… Да пошел он на хрон!» Отнести в Думу и распространить среди депутатов поручили, как всегда, верстальщику О. Горяйнову.
С. И. Валянский, в отличие от Д. В. Калюжного, никогда с эстрады не выступал. Один раз попробовал – неудачно получилось. Уже через пять минут, когда он, пытаясь представиться публике, в шестьдесят девятый раз сказал: «Дело в том, что на самом деле…», – Д. В. Калюжный завизжал и швырнул в коллегу его собственной копченой курицей.
Потом выяснилось, что Д. В. Калюжный вообще больше, чем до шестидесяти девяти, считать не умеет. Отсюда и его страсть историю сокращать.
Пристрастие С. И. Валянского к копченым курицам рационального объяснения, равно как и объективной исторической мотивации, не имеет. Возможно, они просто ему нравятся как еда.
Ученый секретарь г-жа Ермилова была женщиной поразительно красивой, но миниатюрной. Потому ее и взяли на работу. Во- первых, чтобы радовала взгляд, а во-вторых, чтобы не была особенно заметной. К сожалению, голова ее, по сравнению с другими частями тельца, была непропорционально умной. Как ни пытался С. И. Валянский свести ее с ума своими хронотроническими заморочками, так у него ничего и не вышло. Пришлось терпеть такую, какая есть.
С. И. Валянский не всегда был Валянским. Настоящая фамилия его Молодцов, это всем известно. Просто еще в студенчестве он, исследуя поверья античных вятиков, наткнулся на любопытную традицию: чтобы победить врага, те назывались именем этого врага, брали себе, так сказать, оперативный псевдоним. Тут как раз подоспела сдача диплома. С. И. Валянский, то есть Молодцов, возьми да и поменяй себе фамилию на Дипломов. Что вы думаете? Сдал практически сразу. Потом ему настала пора жениться. А у него никак не получалось. Мучился, хотел руки на себя наложить, но вовремя вспомнил про вятиков и назвался Женщченко. Не прошло недели, как женился на самой лучшей.
Потом пришло время писать диссертацию. А ему было лениво, да так, что сил никаких нету. Он взял да и назвался Докторов. Диссертация сама написалась.
Но тут слух о его колдовских проделках достиг ушей начальства. Его вызвали в Теплостанский райком партии и велели сейчас же прекратить валять дурака.
А он просто так уже не мог.
Д. В. Калюжный давно хотел проследить, какого несчастья С. И. Валянский повадился искать в Теплом Стане. Но побаивался, помня, что слово «Стан» происходит от католического «Сатан», а прилагательное «Теплый» самым недвусмысленным образом это происхождение локализует.
Верстальщик О. Горяйнов очень любил писать романы. А еще он любил делать добро. Как напишет роман, сразу несет его, бывало, почитать С. И. Валянскому. А С. И. Валянский, завидев могучую фигуру верстальщика, кричал: «Толстый! Толстый!» Он даже и не догадывался, что Толстый – это фамилия писателя. А верстальщик О. Горяйнов радовался. Он не знал, что этих Толстых уже была целая толпа.
Концепцию пенсионной реформы так и не выработали. Д. В. Калюжный кричал: «Согласен, при большевиках жили плохо, но пенсию все равно надо платить!..» С. И. Валянский возражал: «Не согласен, при большевиках жили хорошо, но пенсию, тем не менее, платить надо». Ученый секретарь г-жа Ермилова кокетничала, утверждая, что по молодости лет
