анекдотических. Так, в июне первый секретарь ЦК КП(б) Уз Икрамов запросил у Политбюро разрешение репрессировать председателя Совнаркома Узбекистана Ходжаева за связь с националистическими и контрреволюционными террористами и получил такое разрешение. В сентябре пленум ЦК КП(б) Уз исключил из партии самого Икрамова. Таких случаев было довольно много; судьба Икрамова и Ходжаева уникальна только тем, что они попали на одну скамью подсудимых и были расстреляны в один день.
Одновременность происходящего привела к тому, что оба процесса – репрессии против народа и репрессии против элиты – выглядят как нечто единое, но их следует различать. Комиссии по реабилитации, созданные при Хрущеве, рассматривали их вкупе, называя «периодом сталинских беззаконий», – и это естественно, потому что комиссии работали в интересах той же самой элиты. Позже на те же позиции встало общество «Мемориал»…
Можно предположить, что чем ближе были выборы, тем очевиднее становилась для
Таким образом, за два месяца до выборов элита уже победила: Конституция лишилась самого важного – смысла, и теперь могла называться Сталинской только в качестве издевки. Разумеется, Роберт Эйхе прошел в
Была похоронена также идея создания новой Программы партии. Но репрессии продолжались! Видя, что им нет конца, в декабре 1937 года, в месяц выборов, Г. М. Маленков пишет Сталину записку, в которой указывает, что репрессии безосновательны, что они угрожают стране. Нужно немедленно их остановить. Он предложил это сделать с помощью закрытого письма ЦК. «Всесильный» (?) Сталин накладывает резолюцию: «Закрытое письмо не поможет. Нужно собирать Пленум».
В январе 1938 года собрался пленум, на котором с основным докладом выступил Маленков. Называя поименно первых секретарей, он говорил, что в областях и республиках исключены из партии тысячи человек, которых тут же арестовали: «Мы проверили и выяснили, что практически все невиновны». Далее он обвинил партократов в том, что они подписывают даже не списки людей, а цифры. В ответ первый секретарь ЦК КП(б)Аз Д. А. Багиров рассмеялся. Маленков открыто бросил обвинение первому секретарю Куйбышевского обкома партии П. П. Постышеву: вы пересажали весь партийный и советский аппарат области! На что Постышев отвечал в том духе, что арестовывал, арестовываю и буду арестовывать, пока не уничтожу всех врагов и шпионов! Через два часа после этой полемики его вывели из состава кандидатов в члены Политбюро, в конце февраля арестовали, а через год приговорили к расстрелу. Разумеется, теперь он реабилитирован, ведь официально Постышев был расстрелян не за то, что в своей Куйбышевской области без суда и следствия казнил десятки тысяч людей, а «за участие в контрреволюционных антисоветских организациях».
Весной 1938-го был арестован и расстрелян Роберт Эйхе (реабилитирован; оказывается, невинно пострадал, бедняга). Репрессии Сталина крепко ударили именно по инициаторам террора – почти все они погибли (и сегодня все реабилитированы). Раз за разом на пленумах им предлагалось проголосовать за вывод из членов ЦК очередной партии арестованных товарищей – порой состав ЦК за несколько месяцев менялся на треть, – и они безропотно голосовали. Воля их была парализована страхом, который внушал им ими же созданный монстр террора. Никто не хотел попасть в расстрельные списки или лагеря ГУЛага, и все туда попадали.
В ГУЛаге, как и вообще в НКВД, тоже не обошлось без перегибов. Но где было взять кадры? Людей-то нет, а неподготовленные кадры начинают вместо борьбы за высокие идеалы по примеру вождей решать собственные задачи, органы вырождаются и сами становятся опасными. За первые пятилетки кадры ОГПУ- НКВД-МВД-МГБ многократно «чистили», отправляя работничков туда же, куда они отправляли своих подопечных, но перекосы постоянно возникали вновь.
Но, опять же, вопреки общепринятому мнению ГУЛаг, как социальный институт, «лагерем смерти» не был. Смертность «на зоне» не слишком превышала смертность тех же возрастных категорий на воле: около 3 %; лишь в 1937–1938 годах она подскочила до 5,5 и 5,7 %, когда назначенный наркомом внутренних дел Н. И. Ежов приказал уменьшить рацион питания.
В таблице приведены данные по делам органов ВЧК-ОГПУ-НКВД за 1921–1940 годы.
За 1930–1939 годы были осуждены 2,8 млн человек, из них 1,35 млн – за два года борьбы Сталина с элитой, 1937-й и 1938-й (других два страшных года, 1931-й и 1932-й, пришлись на раскулачивание). К высшей мере за десятилетие приговорены 724,4 тыс человек, а за 1937–1938 годы - 684,2 тысячи. Но следует учитывать, что примерно треть от общего числа осужденных составляли уголовники, в том числе убийцы и грабители, а совсем не политические. Также надо иметь в виду, что не все приговоры приводили в исполнение. Например, с 15 июля 1939-го по 20 апреля 1940 года за дезорганизацию лагерной жизни и производства был приговорен к высшей мере наказания 201 человек, однако потом части из них смертная казнь была заменена заключением на сроки от 10 до 15 лет. И это не единственный случай.
…23 ноября 1938 года Ежов был вызван к Сталину, где ему предложили уйти с должности. Он, разумеется, требовал гарантий для себя лично. Тут же был написан проект постановления, который и звучит как гарантия: «Сохранить за т. Ежовым должности секретаря ЦК ВКП(б), председателя Комиссии партийного контроля и наркома водного транспорта». Сразу после этого Политбюро послало на места телеграммы с прямым требованием: немедленно прекратить репрессии и распустить тройки. Перехватив инициативу, сталинская группа уже в конце 1938 года добилась проведения судебных процессов над работниками НКВД: их обвинили в фальсификации и надуманности дел. Нарком юстиции потребовал от судов строго соблюдать процессуальные нормы, суды стали возвращать в НКВД дела на доследование – резко увеличилось число оправдательных приговоров. В 1939 году была проведена массовая реабилитация (освобождены 837 тыс. человек, в том числе 13 тыс. офицеров, которых восстановили в армии). Так Сталину удалось остановить большой террор.
В 1939 году было репрессировано в 9 раз меньше людей, чем в 1938-м, а расстреляно – в 150 раз меньше. Однако не забудем об уголовниках, а также о действительных врагах режима, шпионах и прочих неприятных личностях. Они – были, никуда не денешься.
…Ограничить власть партии, уравнять ее с Советами – несбыточная мечта Сталина. Когда в январе 1944 года проводили единственную за всю войну сессию Верховного Совета, перед сессией собрался пленум, а накануне – заседание Политбюро. На это заседание был вынесен проект решения для пленума: «Об улучшении государственных органов на местах». Написан он был Молотовым и Маленковым, прочитан Сталиным. В проекте говорилось, что партийные органы всем руководят, но ни за что не отвечают и что такого положения больше допускать нельзя. В ведении партии следует оставить две функции: идеологическую работу и участие в подборе кадров. Во все остальные сферы партия не должна вмешиваться. И этот проект не прошел даже через Политбюро! Свою идею народовластия Сталин пытался реализовать и после войны, но уже не успел…
Госстроительство, армия, война
Конституция провозгласила победу социализма в СССР и в качестве одного из аргументов назвала ликвидацию эксплуататорских классов и эксплуатации в нашей стране. Это вопрос не очень простой.
