О западе, который пыжился, пыжился, а Россия сама по себе

Кроме того, Россия особая страна. И причина не в загадочном характере русского человека, а в природных условиях. Мы самая северная и холодная страна в мире, что резко снижает экономические показатели нашего производства. А как написано в тех учебниках политэкономии, по которым когда-то учился реформатор Ясин, в условиях открытого рынка неэффективные производства неминуемо разоряются, и капиталы никогда не будут вкладываться в них. Именно это и произошло.

Но бывшему министру экономики Ясину политэкономические книжки, наверное, давно надоели, поэтому он, забросив их в пыльный угол, сообщает нам об иных идеалах: «Свобода, права человека, равенство возможностей – вот те основные ценности, на которых зиждется общество, в котором стоит жить, ради которых стоит трудиться и переносить трудности».

Блестяще, профессор! Но чего ни коснись, всё у реформаторов получилось поперёк этих мечтаний. И только одну правду выдал нам, наконец, бывший министр: он рассказал о простодушии всей гоп-компании. Оказывается, они разваливали экономику страны вполне сознательно:

«При переходе к рыночным отношениям, после открытия экономики, большая часть старых производственных структур, особенно в обрабатывающей промышленности, приходит в упадок, обусловливая общий спад производства… В закрытой экономике эти структуры были рентабельны. В новых условиях, они производят отрицательную добавленную стоимость, выживая какое-то время за счет субсидий государства, регионов, естественных монополий, долгов другим предприятиям».

Итак, у нас была рентабельная экономика, но реформаторы желали не рентабельности, а открытости мировому рынку. Требовалось срочно сломать рентабельную экономику. Вот этим они и занимались. А собирались ли что-нибудь строить взамен? Нет! Новая экономика, по их мнению, должна была возникнуть САМА! Рыдайте:

«Одновременно, благодаря экономической свободе возникает новый, более эффективный, рыночный сектор экономики. Это и новые предприятия, и старые, подвергнутые приватизации и нашедшие эффективных собственников, прошедшие реструктуризацию. Главное то, что они оказываются конкурентоспособны в новых условиях, осуществляют экспансию на рынках, наращивают производство, производят положительную добавленную стоимость».

Это просто русский вариант сказки про Золушку. Добрые люди наобещали ей, что когда она скинет свою рванину, сразу появится волшебное платье из мешка и шестисотый мерседес из тыквы, и благородный принц начнёт её любить. Золушка разделась, а «добрые люди» унесли скинутое ею платье. Ради чего и замышлялась афера. Ведь это платье вовсе не было рваниной, как её в том убеждали.

Теперь понятно, почему Россия обнищала, а в Москве толпы миллиардеров стоят в очереди за штанами от Армани?

Реформаторы первой волны, из числа желающих вернуться во власть, клянутся, что делали всё по уму, а хуже стало из-за «остатков социализма». Возможно, они всерьёз полагают, что если добить экономику до уровня землянок, то проклятое население наконец-то захочет жить, как в Японии, и построит скоростной хайвей. Но те из них, кто от власти не очень сильно зависит – вроде бывшего первого вице-премьера, олигарха В. Потанина, рассказывают, как было дело:

«Реформы происходили рывками. Появлялось желание что-то реформировать, – происходил рывок. Потом – остановка. Смотрим, что получилось. Потом откат назад и следующий рывок… Я убедился, что людей, знающих, что и как конкретно надо реформировать, было крайне мало».

Скажем прямо, их не было вовсе.

Член команды реформаторов Альфред Кох сообщает вот что:

«В течение 70 лет, когда формировалось мировое хозяйство, Россия, вернее Советский Союз, находился как бы вовне, развивался отдельно, по каким-то своим законам. И мировое хозяйство сформировалось без Советского Союза. И оно самодостаточно, там есть достаточные ресурсы, все есть. И сейчас Россия появилась, а она никому не нужна. В мировом хозяйстве нет для нее места, не нужен ее алюминий, ее нефть. Россия только мешает, она цены обваливает со своим демпингом. Поэтому я думаю, что участь печальна, безусловно».

Мы видим тут два типа «реформаторов». Одни знали, что получится, и морочили нам голову, то есть являются подлецами. Другие слишком наивны и потому, вылетев из власти, продолжают упорствовать в своей непроходимой глупости.

Они не понимают страны, в которой живут, её природных особенностей и размеров, её культуры. Не понимают, почему в России развивалась такая экономика, а не другая. Что при открытой экономике мы никогда не возродимся. Что, как только лишимся ракет – «непроизводительных затрат», с их точки зрения, сразу же лишимся ещё многого и многого. Что Запад не даст нам жить.

Одни из них целенаправленно уничтожают Россию. Другие искренне не понимают, что своей проклятой упёртостью загоняют её в могилу. Они уверены, что делают стране добро! Они продолжают мучить народ вопросами «кто виноват», и снова, и снова лезут во власть, чтобы внедрять свои реформы, реконструкции, перестройки, революции, мечты, фантазии, галлюцинации.

Джон Стиглиц и другие

В выступлениях западных экономистов общим местом стала негативная оценка опыта России по переходу от плановой экономики к рыночной. Вот, например, статья «Куда идут реформы?» Джона Стиглица, известного экономиста, по учебникам которого учатся во всём мире, одного из руководителей Всемирного банка. Статья вышла в апреле 1999 года и посвящена десятилетию начала рыночных реформ в России.

Главная идея статьи: российские реформы провалились.

Джон Стиглиц пишет, что было ошибкой увлечение финансовой стабилизацией вместо осуществления институциональных реформ. Политика «шоковой терапии» привела к разорению населения, снижению покупательского спроса, и это обусловило глубокий спад производства, а также перекосы в приватизации. А созданная система внутреннего долга – пресловутая пирамида ГКО, – вообще несла один вред. Была неправильная последовательность реформ. Начинать надо было с институциональных преобразований, приватизации, а потом уже проводить либерализацию и стабилизацию.

Ещё очень сокрушается мистер Стиглиц по поводу того, что в России нет гражданского общества. А также нет необходимой культуры взаимодействия власти и общества. Потому все реформы оказывались как бы «домом без фундамента», чем-то чужеродным на российской почве. Он критикует российских реформаторов за слишком бездумное копирование западных институтов, а также за то, что ими так и не были созданы многие учреждения, адекватные нашей обстановке.

Однако в начале 1990-х годов о построении социальных институтов не было ни слова не только в документах правительства, но также и в международных программах содействия реформам в России, к которым приложил руку и Джон Стиглиц тоже.

Он видит корни заблуждений реформаторов прежде всего в их увлечении теоретическими моделями, почерпнутыми из учебников. Они, дескать, хороши для обучения студентов, но на них нельзя опираться при консультировании правительств, пытающихся воссоздать рыночную экономику. Но ведь Запад с удовольствием консультировал наших реформаторов как раз на базе этих «учебников», поэтому добавим к списку, приведенному Стиглицем, ещё один источник наших бед – неадекватность советов иностранных экспертов, активно работавших с российским правительством в первые посткоммунистические годы.

Это они навязывали России неуместные реформы и давали ошибочные рекомендации. А теперь они же ругают наши реформы, считая себя ни в чем не виновными!

Джон Стиглиц – не единственный критик. Ему вторит Джеффри Сакс, экономический советник нескольких стран. Сегодня он директор Гарвардского института по международному развитию. Первое впечатление при взгляде на заголовок его статьи «Неудача Российских реформ» (НГ, 16.09.99) было таким: наконец-то он покается в своих заблуждениях. Но после прочтения статьи становится плохо. И этот деятель стоял у истоков реформирования России!

Читаем:

«Россия не перестает ошеломлять и удивлять. Десять лет после падения Берлинской стены и почти восемь лет после распада Советского Союза Россия так и не смогла найти свое место в мире. Ее экономика развалилась без малейшей надежды на выздоровление. Коррупция везде. Политическую систему сотрясает один кризис за другим при том, что не прослеживается явной связи между политическими лидерами и российским обществом. У России нет политика, которому бы доверяло и к которому бы прислушивалось, мировое сообщество».