представляется опасным, если принять во внимание благоприятную структуру долга и значительный рост валютных резервов, с 21,2 млрд. долларов (1993) до 105 млрд. к концу 1999 года.
Столь быстрый рост инвалютных запасов объясняется, с одной стороны, централизацией валютных поступлений в руках государства, с другой – внушительными достижениями КНР в привлечении иностранного капитала, развитии внешней торговли и туризма, а также девальвацией юаня с введением в начале 1994 года единого плавающего регулируемого курса. Введена обязательная продажа валютной выручки банкам китайскими предприятиями и организациями.
Правда, анализируя показатели китайской экономики, надо иметь в виду, что имеются сомнения в достоверности официальной китайской статистики. Слишком велики несовпадения роста ВВП и увеличения энергопотребления. Получается, что ВВП растет гораздо быстрее, чем потребление энергоресурсов. Такая картина была бы понятна при повышении эффективности капиталовложений, но этого нет. А также соперничество местных властей привело к несбалансированному развитию многих отраслей промышленности: нередко создавались дублирующие друг друга предприятия. В результате до 30% созданных в Китае за последние 20 лет промышленных мощностей бездействуют, так как их продукция не востребована рынком.
В целом же можно выделить некоторые основные принципы проводимых в Китае реформ. Это большое количество сельского населения, которое можно постепенно переводить в промышленных рабочих. Аграрная реформа как первый этап преобразований. Далее, сохранение накопленного в дореформенный период промышленного потенциала и основной структуры государства и идеологии. И, наконец, параллельное развитие разных форм собственности.
Нетрудно заметить, что из этих принципов первые два уже нереализуемы в российских условиях – избранный у нас вариант реформ привел к тому, что новая экономика развивается фактически на обломках старой, а после многократных модернизаций сельского хозяйства там нет ни трудовых резервов, ни богатств, которые можно было бы капитализировать. Наоборот, сегодня требуется особое внимание этой отрасли, и по капиталовложениям, и по увеличению ее численности.
Поэтому не просто ошибочны, но и вредны сложившиеся стереотипы о том, что две огромные страны проводят масштабные реформы, направленные на переход от планового хозяйства к рыночной экономике. И если в Китае происходит «экономическое чудо», что же надо делать нам, чтобы оно состоялось и у нас? Кто-то пошутил: «Переехать в Китай и нанять китайцев».
Кстати, новые либералы – советники президента по экономике – пугают нас, что если не удастся добиться быстрого и устойчивого роста, то через пятнадцать лет Россия по объемам своего ВВП будет уступать одной из китайских провинций, Гуандуну. Этим «специалистам» давно бы надо понять, что важно не абсолютное значение ВВП, а доля ВВП, приходящаяся на одного человека. Наши численности не сравнимы.
И вообще, призывы учиться у «великого восточного соседа» или у США есть выражение не широты взглядов, а элементарной безграмотности.
Экономическое развитие наших двух стран идет сейчас по весьма далеким друг от друга путям, и причиной этого служат не отдельные решения тех или иных лидеров, а глубокие культурные и цивилизационные различия между Россией и Китаем. Правда, неприемлемость для нас многих составляющих китайского пути еще не довод в пользу вывода, что «российский путь», то есть те экономические реформы, которые проводятся у нас с начала 1990-х годов, был хорошим и правильным.
2.4. Правда о чилийском «экономическом чуде»
Сейчас среди «демократов» хорошим тоном считается восхищаться пиночетовскими временами в Чили. Они высказываются за просвещенного диктатора, противореча своим прежним взглядам о свободе без границ. Президент-полковник, в их устах, так и просится на роль «русского Пиночета». То тут, то там услышишь разговоры, что чилийская модель – это то, что надо России.
Написаны многие тома апологетической литературы, в которой реформы в Чили представлены как огромный успех. В 1982 году Милтон Фридман восторженно восхвалял генерала Пиночета за то, что он «принципиально поддерживал экономику, полностью ориентированную на свободный рынок». Чили, – по мнению Фридмана, – экономическое чудо.
Так ли это? Судите сами.
Чили имеет население всего 15 миллионов человек. Пять из них живут в столице страны Сантьяго. Главный экспортный товар – медь, долгое время привлекавшая внимание Соединенных Штатов. К 1960-м годам американские фирмы вложили так много в чилийскую добывающую промышленность, что фактически владели большей частью медных залежей.
В 1970 году, в результате вполне демократических выборов, президентом стал марксист Сальвадор Альенде. В ходе всеобъемлющих социалистических реформ он национализировал не только медные рудники, но также и банки, и другую собственность, принадлежавшую иностранцам. Эти действия, вместе с широким перераспределением земли по плану аграрной реформы, вызвали отторжение в чилийских и американских деловых кругах. Более того, Альенде был однозначно классифицирован как «личный враг Америки». Как теперь документально подтверждено, организацией оппозиции режиму Альенде занялось ЦРУ. Была спровоцирована широкая «забастовочная кампания», «народные волнения». А в сентябре 1973 года ЦРУ помогло генералу Пиночету устроить военный переворот, в ходе которого Альенде погиб.
Новое правительство первым делом начало приватизацию предприятия, которые Альенде национализировал, и демонтаж прочих «социалистических» проектов. Но все это делалось крайне сумбурно, так как собственного экономического плана у Пиночета не было. В результате к 1975 году инфляция достигла 341%. При этом диктатором была полностью подавлена политическая оппозиция и профсоюзы и установлен режим террора с широкомасштабными нарушениями гражданских прав.
На этом фоне и появились группа экономистов, состоящая из тридцати чилийцев. Они изучали экономику в университете Чикаго, а затем, обучаясь в аспирантуре, стали фанатичными последователями Милтона Фридмана (классика теории «свободного, саморегулирующегося рынка»). К концу 1974-го члены этой группы достигли высоких постов в пиночетовской администрации, и было торжественно провозглашено, что отныне политический курс будет определяться не лозунгами и не «порочной демократией», но беспристрастной наукой.
Благодаря Пиночету Чикагская экономическая школа получила в Чили фантастический шанс: взять в свои руки и создать экономику на базе исключительно их собственных политических и экономических представлений. В почти лабораторных условиях, продолжавшихся 16 лет (1974—1989), команда правительственных экономистов – выпускников Чикагского университета – реализовывала свой план. Он включал в себя массивную дерегуляцию рынка и либерализацию внешней торговли, резкое сокращение денежной массы и правительственных расходов, сворачивание профсоюзов, приватизацию социальных программ и полное переписывание законов и Конституции. На время проведения реформ про демократию было забыто напрочь.
После сокращения денежной массы и правительственных расходов действительно снизилась инфляция, но безработица выросла с 9,1 до 18,7% за год – цифра, сравнимая с Великой депрессией в США. Производство упало на 12,9%. Это была самая сильная депрессия в Чили с 30-х годов. А режим расправлялся с потенциальными лидерами оппозиции, так что препятствий для продолжения реформ не возникло.
С 1976 года началось, и по 1981 год совершалось то, что было названо «экономическим чудом». В это время экономика росла на 6,6 % в год. Были отменены почти все ограничения на прямые инвестиции из-за рубежа. Иностранные инвестиции и займы лавиной хлынули в Чили. Только займы с 1977 по 1981 годы увеличились в три раза.
В чем же секрет этого относительного, кратковременного, но всё же успеха? Чтобы ответить на этот вопрос, важно не забывать одно железное правило: чем глубже депрессия, тем больше последующий рост. Зачастую рост всего лишь возвращает экономику туда, где она была раньше. Возможно, самый явный пример этого – уже упомянутая Великая депрессия в США. В 1936 году экономический рост там достиг удивительной величины в 14% – лучшая цифра в мирное время за всю историю США! Но экономика лишь «отвоевала» обратно предыдущее падение. То же самое можно сказать и об американском подъеме «времен Рейгана», после спада 1980—1982 годов.
Механизм этого роста очень прост. В момент депрессии миллионы рабочих теряют работу, заводы
