Зона сна

устроился на мясобойне и прошёл путь от забойщика до менеджера. Время от времени встречался с семьёй своих друзей Садовых и брал с собой дочку. Так она познакомилась с симпатичным Отто, бредившим Великой Германией. Она с ним, хоть он и был старше её лет на десять, с ходу вступила в спор, доказывая, что великой его несчастная Германия может стать только в союзе с Россией, которая как раз действительно великая, только жить там холодно, а то она бы показала миру…

В светлые пятидесятые у Отто и Зори наконец родился первенец – сын Виктор; Зоря была счастлива, ведь ей было уже за тридцать, а Отто перевалило на пятый десяток. Немного позже появилась и дочь, Наташа.

* * *

Идя по Санкт-Петербургу 1801 года, Николай улыбался, вспоминая рассказ отца. Когда тому исполнилось тринадцать лет, дед Отто решил открыть ему великую тайну семьи фон Садофф. Но прежде он дождался отъезда своей дражайшей половины. Во-первых, Зоря Леонидовна обладала наследственной склонностью к неистовым дискуссиям по любому поводу и не преминула бы встрять в мужской разговор, уведя его бог знает куда. Во-вторых, она-то семейной легенды не знала, а стало быть, услышав, как муж на полном серьёзе рассказывает ребёнку о путешествиях в прошлое… чёрт знает как поступила бы. Возможно, и в лечебницу для душевнобольных сдала бы деда.

Поэтому, дождавшись, когда фрау Садов уедет в городок Манхейм за покупками, Отто посадил Виктора на табурет и торжественно объявил ему, что сейчас расскажет нечто важное. Этот разговор Виктор запомнил навсегда, и много лет спустя, посмеиваясь, в лицах пересказал его своему сыну, то есть Нику. Когда это было-то? – говорил он. Ах да, в 1968 году!

А изюминка была в том, что, когда старому Отто влетело на ум посвящать наследника в семейную тайну, у того с утра пучило живот, но от страха перед отцом он это скрыл.

– Известно ли вам, молодой человек, – начал Отто, – что жизнь каждого человека подчинена исполнению некоего предназначения, определяемого свыше?

Виктор кивнул, сделав внимательное лицо. Тут ему особенно притворяться не приходилось: он и так должен был проявлять крайнюю внимательность, чтобы не обделаться ненароком.

– Иногда оное предназначение возлагается на отдельного человека, порою же целый род является орудием Горней Десницы…

Виктор почувствовал, что внутри опять забурлило.

– Вот, дабы не быть голословным. – Отто фон Садофф нацепил на нос очки и взял с комода Библию. – Вот… где же оно… «В этот день заключил Господь завет с Авраамом, сказав: потомству твоему даю Я землю сию, от реки Египетской до великой реки, реки Евфрата…»

Отто сделал паузу и взглянул поверх очков на сына, ожидая вопроса. И умный мальчик, хоть и через силу, задал его:

– Что же, der Vater, потребовал der Gott от Авраама взамен на эту преференцию?

– Вот! – Папаша поднял указательный палец. – «И сказал Бог Аврааму: ты же соблюди завет Мой, ты и потомки твои после тебя в роды их». Ну, подробности тебе пока знать рано… Да я и не об этом. Это был пример.

Пресловутые «подробности» были Виктору прекрасно известны: одноклассники просветили. Да и евреев, обрезанных по всей форме, в его школе было немало; эмигрируя в Североамериканские Соединенные Штаты из Германии, так и не поднявшейся после Первой мировой войны, а в ходе двадцатого века ещё не раз униженной, многие из ашкенази не выдерживали космополитического безумия Нью-Йорка, Бостона и Вашингтона и перебирались в немецкоговорящую Пенсильванию. Жить среди немцев им было спокойнее; так уж исторически сложилось.

– Итак, – продолжал Отто, – поговорим о миссии, возлагаемой Высшими Силами как на отдельных представителей рода человеческого, так и на отдельные народы, племена, наконец семьи.

Тут в животе у Виктора заурчало так громко, что папаша насторожился и обвёл гостиную подозрительным взглядом поверх очков.

– Миссия, возложенная Господом на наш род фон Садофф, не вполне обычна.

Тут Виктор ощутил позыв такой силы, что физиономия его вытянулась, что не ускользнуло от внимания папаши.

– Да, сын, не удивляйся. Хотя – как тут не удивиться? Я тебя понимаю, сам в своё время испытал нечто вроде шока…

Должно быть, ужас перед строгим отцом, речь которого сейчас будет прервана самым невежливым образом, явственно отразился в глазах Виктора, потому что Отто смягчил голос и продолжал уже с ласковыми интонациями:

– Мы, семья фон Садофф, сынок, призваны Господом возродить из пепла Великую Германию! Ты спросишь, каким образом? Сейчас объясню. Фон Бисмарк…

Тут мальчик издал протяжный стон и, схватившись за живот, пулей бросился в туалет. Старый Отто был взбешён! И до самого возвращения жены он стоял под дверью туалета с ремнём и увещевал отрока покинуть убежище и предстать пред родительские очи. Но тот соображал, чем дело кончится!

Вернувшись, мама быстро разобралась в ситуации. После того как ребёнок поведал ей о сути конфликта (которая заключалась в том, что, когда папаша говорил ему про фон Бисмарка и Великую Германию, его прошиб понос), она долго смеялась и решила, что с германофильством Отто пора кончать. В дальнейшем так оно и шло: когда заходила речь о Великой Германии, на заднем плане обязательно маячил грозный отец с ремнём, а когда о России: про белый снег и тройку с бубенцами, про берёзки и бескрайние просторы, про Пушкина и неисчислимые богатства, скрытые под землёй, – ласковая матушка. Удивительно ли, что из Виктора не получилось истинного арийца?

…О способностях некоторых членов семьи оказываться в прошлом он узнал, уже будучи стипендиатом горного отделения инженерного факультета университета Пенсильвании. А своему собственному сыну Нику рассказал об этом, когда тому было только десять лет, и они обсуждали свою тайну часто и со вкусом. Между ними было куда больше общего, чем между Виктором и стариком Отто!

Чтобы разъяснить малышу Нику сущность «путешествия во времени», Виктор частенько придумывал образные картинки.

– Представь себе вертикальный ствол шахты, наполненный угольной пылью, – предложил он однажды Нику, когда тот был ещё школьником. – Некто белый падает сверху вниз. Предположим, разбиться он не может и приземлится на дно вполне живым. Но будет ли он белым? Нет, он станет чёрным, собрав все пылинки на своё тело.

– Он очень удивится, – смеялся Ник. – Ведь ему придётся менять все документы!

Отец сердился, но продолжал объяснять:

– Мы можем предположить, что время тоже наполнено какой-то материальной пылью. Ты остаёшься в своей, определённой точке времени, а душа твоя оказывается в другой, ниже. Понял?

– А что такое душа?

– Это… Это ты и есть, ты, который помимо тела.

– Как это?

– Как, как… – Виктор был в затруднении. – Ты когда-нибудь видишь сны?

– Всегда вижу.

– А скажи мне, кто видит сны?

– Я.

– Это понятно. Кто в твоём теле видит сны, пока тело спит?.. Вот это она и есть. А свойство твоей, именно твоей души таково, что материальные частички, которыми наполнено время, налипают на неё, как угольная пыль на белую кожу при падении в шахту, и она обретает новое тело в прошлом – тело, созданное по образу и подобию. Теперь понял?

Маленький Николаус тогда ничего не понимал, но кивал, чтобы не огорчать отца. Однако образные картинки запоминались!

Много позже, став выпускником Пенсильванского университета, – его когда-то оканчивал и отец, – Ник начал придумывать опровержения к этим мысленным построениям. Он к тому времени уже сам однажды побывал в прошлом и мог судить о проблеме со знанием дела!