Мы здесь выделили слова «санкционируемых нормами и ценностями данного общества». Кто санкционирует нормы, кто – на страже ценностей общества? Государство. Оно, как общественная структура, стоит выше любой партии и отдельного средства массовой информации, а тем более – выше любого гражданина. Отсюда, кстати, совершенно верное утверждение, что «закон превыше всего».
Сколько копий было сломано, когда в Госдуме РФ обсуждался проект закона о защите нравственности, подрываемой практикой телепоказов! А ведь нравственность заведомо относится к «ценностями данного общества». Вот, появились уже семи– и девятилетние убийцы. В чём причина? Только в том, что «технология» убийств подробно показывается по телевидению. ДРУГИХ ПРИЧИН НЕТ. Очевидно, что права телевидения должны быть ограничены. Но, говорят демократы, нельзя ограничивать свободу слова! Оказывается, нравственность и общественный интерес – это чепуха, всего важнее свободы частного лица. Коли так, дайте каждому частному лицу реальную возможность издавать его газету. И вся система превратится в хаос.
Если же всерьёз проанализировать историю печатного дела, обнаружим, что свобода слова всегда была (и всегда будет). А
На наш вкус, некоторые слова надо бы переставить. Например, так: «В конце ХХ столетия страна стала жить в условиях вольного печатного слова, а потому реформы не только не дали экономического роста, но привели к окончательному социальному неблагополучию». Мы говорили уже не раз: излишнее укрепление одной общественной структуры (свободной прессы) неминуемо ведёт к разрушению других структур (нравственности, психологической стабильности). Как только учёные перестают видеть мир целостным (Т.С. Иларионова – доктор философских наук), и превращают частности в фетиш, сразу начинаются надуманные, оторванные от жизни фантазии.
Читаем вступление к сборнику «Власть и пресса» дальше:
Но российское общество вовсе не ставило перед собою цели идти к какому-то там «осознанию». Оно развивалось в рамках своих конкретных исторических условий. Автор этой трескучей фразы похожа на плохого ученика, который подглядел в задачнике «правильный ответ», а потом выдумывает, сколь мучителен был путь к этому ответу. Самое смешное, что приведённые в её же сборнике документы не показывают запрета свободы слова, а только те граничные рамки, которые и должно устанавливать любое разумное государство. Например, Татьяна Иларионова пишет:
Во-первых, цензуру изобрели совсем не в России. Иначе, за что же гоняли по всей Европе Джордано Бруно прежде, чем его сжечь? За то, что распространял «негодную» информацию. Во-вторых, в самом сборнике, составленном Иларионовой, читаем в Высочайше утвержденных временных правилах по цензуре от 12 мая 1862 года:
По-русски это называется «защита от дурака». Спокойствие надо сохранять в обществе. «Без паники, граждане». Обнаружил в каком-то департаменте безобразия – сообщи по инстанциям, а народ тревожить не смей. А в дорогих подписных изданиях и в книгах пиши вообще что хочешь, лишь бы приличным языком. Ведь дорогие издания читают приличные люди, а не оборванцы с улицы. Кроме того, запрет касался публикаций, могущих вызвать анархию и беспорядки. А чего же иного следовало ждать от правительства? Чтобы оно разрешило анархию и беспорядок?.. Далее:
Опять же: где запрет на свободу слова? И если сравнить, то в чём она, свобода, сегодня? Не в том ли, что все телеканалы, будто соревнуясь, по сто раз на дню сообщают об ожидающемся правительственном решении, а потом оказывается, что такого решения нет, – а со всех журналистов, как с гуся вода? Но ведь это же ложь и провокация! Опять же, нет, – поправляют нас, – это свобода слова.
В приложении к цензурным правилам времён Екатерины II сообщаются «особые наставления при цензировании статей», касающихся разных сторон жизни. По военно-сухопутной части не должны быть допускаемы:
Мы дали здесь ограничения по «военно-сухопутной части» целиком, без купюр, как оно и написано в правилах цензуры. Конечно, сегодня, когда в армию только ленивый не плюет, а шпионов ежедневно показывают по телевизору под ручку с адвокатами, это может показаться немыслимым подавлением