Дело и Слово. История России с точки зрения теории эволюции

А о том, как «вручную» осуществили закат Советского Союза – исключительно через подачу тенденциозной информации, – корреспонденту «Литературной газеты» (№ 4. 2002 год) рассказал Эдуард Лозанский, бывший эмигрант и антисоветчик. В 1989 году с согласия члена Политбюро ЦК КПСС А. Яковлева он организовал с Запада массовый «десант» – более сорока, по его словам, «самых отъявленных, зоологических антисоветчиков». В ходе бесед они вываливали на головы слушателей необычные, часто – нелепые, и всегда тенденциозные мнения об истории России. Когда заговорили о том, что пора бы «отпустись» на волю страны Восточной Европы, Яковлев неожиданно сказал, что они пока не просятся. «Попросятся – отпустим». При этом заявлении присутствовал Фрэнк Шекспир, американское должностное лицо. Лозанский рассказывает:

«Я толкнул Фрэнка: «Фрэнк, если я напишу докладную американскому правительству, её положат под сукно и решат, что я сумасшедший. А ты всё-таки посол, можешь напрямую выйти на президента. (Тогда президентом США был Джордж Буш-старший.) Звони и говори, что Советский Союз «капут». Фрэнк на меня странно посмотрел и говорит: «Я боюсь, что, если я позвоню с таким докладом, решат, что я тоже сумасшедший». Не знаю, позвонил ли он. Но было ясно, что Америка к этому не готова. Перестройка и то, что за ней последовало, было для Штатов большой неожиданностью.

– А почему Советский Союз, на ваш взгляд, все-таки рухнул? – спрашивает Лозанского корреспондент.

– Это для многих было загадкой, и больше всего для ЦРУ. Оно не верило, считало нас, сообщающих об этом, сумасшедшими».

Вопреки ленинской формуле революции: «низы не хотят жить по-старому, верхи не могут управлять по- старому», – в 1917 (и в 1991) году низы как раз могли, а верхи хотели «по-старому», разве что с некоторыми улучшениями. Не зря же незадолго до августовского путча 1991 года большинство народа проголосовало на референдуме за сохранение обновлённого Советского Союза. Отдельные личности из числа дворян и промышленников в 1917 (партийных бонз и теневиков в наше время) на фоне бешеной пропаганды против царизма (советской власти), организованной во многом зарубежными силами, провели дворцовый переворот – отречение царя (президента СССР), и это стал затравкой всех следующих событий. В 1917 году исчезновение старой власти подорвало основы крестьянского мировоззрения, державшегося на том, что царь, помазанник Божий, «думает о нас». Если бы не отречение Николая II от престола, которого добивались несколько сановников (не иначе, в своих корыстных интересах), ничего бы и не было[27]. И здесь тоже читатель достаточно легко найдет параллели с новым временем.

Не стоит гадать, кто мы, авторы этой книги: сторонники царизма и противники социализма, или наоборот. Мы сторонники России, и пишем отнюдь не политический трактат. В 1917 году страна, как динамическая система, совершила фазовый переход, и в новых условиях достигла стабилизации. Никто не будет спорить, что в годы правления И.В. Сталина власть была стабильной, экономика, наука и образование становились всё более результативными, обороноспособность страны росла. Очевидно, что по многим параметрам Россия как государство встала выше большинства других государств, и лучше всего об этом свидетельствует победа в войне с Германией.

Уважаемый нами Владимир Поляков пишет в «Литературной газете» (№ 5. 2002): «Бетонная постройка» коммунизма, рухнув, сильно покалечила нашу страну своими развалинами». Видимо, автор полагает, что есть Россия (наша страна) и некий коммунизм, «бетонная постройка» которого существовала сама по себе, отдельно от страны. Это большое заблуждение. России – больше тысячи лет, и какую бы идеологию ни проповедовала власть, она оставалась Россией. Она была языческой, была православно-мусульманской, была – социалистической, но оставалась Россией. С ноября 1917 года подчинение всех сторон жизни общества одной идее закономерно подавляло многие общественные структуры. С другой стороны, если бы эти структуры сумели возобладать, траектория развития страны (да и всего человечества) могла оказаться совершенно иной.

Вспомним, коммунистическая власть сделала попытку преодолеть хаос весной 1921 года, вернувшись к опыту прошлого – к рыночным отношениям. Нэп действительно позволил стабилизировать рыночные отношения, но условия жизни людей отнюдь не улучшились, хоть у некоторых и поныне сохраняются светлое воспоминания об этом периоде нашей истории. Во всяком случае, изучение современного опыта реформирования Китая (стартовавшего приблизительно с тех же экономических позиций, какие были в России в 1920-х) позволяет сделать вывод, что «мягкая» индустриализация в нашей стране была возможна – но она требовала слишком большого времени.

Однако динамические системы развиваются не в безвоздушном пространстве. События в Италии, Германии, Испании и других странах требовали, чтобы для государственной стабилизации Россия брала более быстрые темпы, и представлялось, что это возможно только государственным насилием. Другое дело, что многие проблемы решались не оптимальным образом, и в некоторый период жертвы были непомерно высоки, – но это тема для отдельного исследования. Да, не обошлось без уродств, – а будто бы их не было в других странах и в другие эпохи. Но как бы ни было, взяв упор на обороноспособность, система в целом стабилизировалась на уровне, соответствующем реалиям времени и мира. Всегда, во всех странах правильно выстроенная оборона тянет за собой успешное развитие науки, образования, экономики. Посмотрите сами: в начале 2002 года США вылезают из пропасти кризиса, приняв донельзя милитаризованный бюджет.

Накануне начатой М.С. Горбачевым перестройки большая часть экономики СССР работала на ВПК. А на товары народного потребления шло 10—20% процентов её мощности, и этого, в общем-то, хватало для более или менее сносного удовлетворения потребностей населения. Казалось бы, заберём ещё процентов 20 из мощностей ВПК – и заживём лучше, чем на Западе. Такое развитие событий нам и обещали «перестройщики». Но, попытавшись перевести ВПК на мирную продукцию, вообще всю промышленность развалили. То есть не только новых мощностей не появилось, а и то, что было, разрушили. А самое поразительное, что в этом случае, как и в 1917 году, дрейф в никуда был вызван распространением ложной, или неоднозначной, и во всяком случае дестабилизирующей информации.

Слова, слова…

Усилия поколений философов привели только к тому, что сознание людей наполнилось иллюзорными представлениями, а язык засорился словами, которые в большинстве случаев не означают ровным счётом ничего, и часто представляют собою по меньшей мере фальсификацию. Демократия, права человека, общество потребления, прогресс, справедливость, светлое будущее…

Возьмём для примера социализм. Что это, наконец, такое?

После Первой мировой войны в Европе, кажется, не осталось ни одного несоциалистического правительства. В России к власти пришёл В.И. Ленин, член Российской социал-демократической рабочей партии (большевиков). В Польше – Иосиф Пилсудский, член Польской социалистической партии. В Венгрии – Бела Кун, вождь венгерских социалистов. В Чехии – Ян Масарик, руководитель прогрессистской партии. В Германии – Эберт, лидер Германской социал-демократической партии, а потом Адольф Гитлер, вождь германской национал-социалистической рабочей партии. В Италии – Бенито Муссолини, перешедший из социалистической партии в парию фашистов. Во Франции – Леон Блюм, лидер Французской социалистической партии. В Бельгии – Эмиль Вандервельде, член Бельгийской социалистической партии. В Швеции, Норвегии, Дании, Испании, Финляндии и прочих странах, при всех колебаниях политической борьбы, к власти тоже пришли социалисты.

Совершенно ясно, что под термином социализм вожди всех этих партий, не говоря уж об их членах, понимали как минимум не совсем совпадающие, а как максимум – совершенно разные вещи.

А какова же практика социализма?

Про Советский Союз не говорим; полагаем, его история нашему читателю известна. А вот премьер- министр Великобритании в 1945—1951 годах Клемент Ричард Эттли, а с ним и английская рабочая (лейбористская) партия, вероятно, искренне удивились бы, обнаружив, что их социалистическая хозяйственная политика просто повторяла хозяйственную политику русского царя Николая II. Мистер Эттли национализировал английский банк, – а русский банк всегда был государственным. Мистер Эттли национализировал железные дороги, – а Николай II тоже скупал их в казну. Но вот парадокс: переход английских железных дорог в руки английского правительства считался революционным; переход русских железных дорог в руки русского правительства