Дело и Слово. История России с точки зрения теории эволюции

считался реакционным. Вообще царская Россия имела крупную казённую, сиречь национализированную промышленность, десятилетиями поддерживала такие социалистические формы хозяйства, как общинное землевладение, имела наиболее крупное в мире кооперативное движение. И при этом русская общественность так же жаловалась на «царскую бюрократию», как английская – на лейбористскую.

Получается, что если Эттли – социалист, то следует признать социалистом и Николая II. Или если Николай II реакционер, то реакционером был и английский социалист Эттли, как, собственно, и называла его российская пресса сталинского периода.

Другие примеры. В середине ХХ века крайняя буржуазная партия Франции называла себя радикально- социалистической, а турецкое правительство Абдул Гамида, которому в Турции принадлежала вся земля и всё, что на ней, социалистическим никто не называл, оно слыло реакционным. Причём методы политического воздействия реакционера Гамида во многом совпадали с методами вождя социалистического Советского Союза И.В. Сталина.

Или возьмём в рассмотрение понятие демократии. Олег Арин отмечает, что многие великие люди Запада никогда всерьёз не воспринимали свои «демократии» и что, возможно, как раз в связи с этим один из гениальных учёных XX века, философ и математик Бертран Рассел, сказал: «Фанатичная вера в демократию делает демократические институты невозможными».

Посмотрите хотя бы на Россию. Как только стала она демократической, рухнул жизненный уровень населения. Демократически избранный президент обещал, что этого не будет, а если случится – он сам ляжет на рельсы. Но на рельсы легли шахтёры, оставшиеся без средств к существованию. Миллионные демонстрации протестуют против такого положения, и что же? СМИ представляют протестующих людей как маргиналов, ретроградов, но ведь они и есть тот самый демос, от имени которого правят демократы, создавая демократическое общество.

Вот мнение Александра Ципко, высказанное в «Литературной газете»: «В демократической России на демократическом телевидении считаются с чужим временем ещё меньше, чем в коммунистическом СССР. Тебя долго и убедительно просят принять участие в программе, обсуждают возможную тему и формат выступления, но когда дело сделано, когда ты пришёл на передачу, и тебя удалось посадить на скамейку «реакционеров» и показать «либеральной общественности», о тебе просто забывают».

Так что Бертран Рассел прав: в России, действительно, фанатичная вера демократов в свои демократические принципы сделала большинство бесправным, и объявленная демократия оказалась тиранией похлеще сталинской.

Ещё один поразительный пример. В феврале 2000 года разгорелся международный скандал из-за того, что в Австрии вошли в правительство члены правой партии, лидер которой – Хайдер, допускал «националистические» высказывания. В правительство правые попали после победы их партии на демократических парламентских выборах: за них голосовало большинство общества. И что же? Во многих демократических странах началась буквально истерия: выступления в прессе, выпуск листовок и прочие акции с единственным требованием: долой членов этой партии и из правительства, и из парламента. Демократы этих стран требовали порвать с Австрией отношения из-за приверженности Австрии… демократии.

На Западе размышления над демократией приводят ещё и не к таким курьёзам. Так, журнал «Экономист», по сообщению того же Олега Арина, обнаружил колоссальную путаницу в терминах и понятиях. В США, например, в ходу слова либерал и консерватор. Первый – этот тот, кто выступает за усиление роли государства, увеличение налогов с богатых и расширение социальных благ для низкооплачиваемых слоев населения. То есть тот, кого в Англии называют социалистом или социал-демократом. Таким социалистом в США оказывается Билл Клинтон. Консерватор же обычно выступает за урезание прав правительства, расширение рыночной стихии и частного предпринимательства, и не желает никакой заботы о бедных. Такой тип ассоциируется с бывшим претендентом на пост президента США Бобом Доулом, спикером конгресса Ньютом Гингричем, Джесси Хэлмсом и т. д. Но в Европе, точнее в Англии, именно таких людей называют либералами! И наши российские либералы тоже выступили за снижение налогов, а значит, против социальных прав большинства.

Журнал «Экономист» забеспокоился: по американским стандартам Тони Блэр, лидер Рабочей партии Великобритании – либерал, хотя он… социалист. И что же будет, если такая путаница в словоупотреблении внедрится в сознании масс, и избиратели, абсолютно всё поперепутав, станут голосовать за либерала Блэра, а не консерватора Дж. Мэйджора, который как раз и есть либерал! (Кстати, и в самом деле: избиратели всё перепутали и выбрали премьером Тони Блэра.)

Мир болен книжностью, и всё быстрее удаляется от реальности, выраженной в культуре народов. Мы не против книг, мы против «идеальных», бессмысленных представлений о мире, созданных книжными людьми. Мы – за возврат к пониманию сути реальных процессов. Интересно, что во все времена простые люди, далёкие от книжного знания, оказывались ближе к такому пониманию, нежели философы. «Самые верные прогнозы будущего делали репортёры, полицейские и деловые люди, – пишет Иван Солоневич. – В России, кроме того, делали ещё и поэты, то есть почти все, кромепрофессоров и философов. Но представления, созданные профессорами и философами, въелись в нашу психику, как татуировка в кожу или как рак в печень».

Сегодня, после массированной работы СМИ – особенно активной с появлением телевидения – всё, что идёт вразрез с этими книжными представлениями, вызывает у любого «обученного» человека бессознательный внутренний протест, кажется пропагандой или враньём. Поди скажи, что Николай II был по существу таким же социалистом, что и лейборист Эттли! Или – что Павел I и Александр II были убиты не «за реакцию», а за прогресс: Павел взялся освобождать крестьян, и Александр это закончил, а тиранами, деспотами и прочим никто из них не был. Или – что в России до Петра была подлинная демократия. Или – что средний школьный учитель (инженер, врач, офицер) умнее среднего философа или геополитика. Или что почти всё, называемое гуманитарными науками – шарлатанство и вздор, а в самом лучшем случае просто набор произвольно подобранных фактов, не связанных никакими нитями причинности.

Чтобы понимать Россию сегодняшнюю, нужно знать её прошлое, да ещё и понимать закономерности эволюции. Но русская интеллигенция ничего этого не знала, не знает и, наверное, знать не будет. Её учили профессора; профессоров – предыдущие профессора. Государство и народ совершали свой путь как соподчиненные структуры единой динамической системы в рамках внешнего мира и природы, а книжная наука развивалась сама по себе, не сопрягаясь ни с чем, благо хоть на русском языке писали, правда, не без внесения в словарь европеизмов. Да и тенденция науки, начиная с петровских реформ, была одна: доказать европейскость России.

В теории базой «европеизации» при Петре был Лейбниц, при Екатерине Вольтер, в начале XIX века Гегель, в середине – Шеллинг, в конце – Маркс. На практике же европеизация нарушала стабильность и вела к хаосу, то есть революции. Русская философия работала на революцию! Если бы она хоть что-нибудь понимала в России и в революции – она, возможно, не стала бы работать на революцию. Но она понимать чего-либо не желала, питаясь цитатами из немецкой философии. Как показала история ХХ века – немецкая философия тоже не понимала ничего. Поныне философия и родившиеся от неё отпрыски вроде политологии, социологии и институциональной экономики продолжают эту работу: пережёвывают цитаты и, поднатужась, производят из них новые тексты, и т. д., оперируя при этом словами, не означающими ровным счётом ничего.

Факты и вымыслы

Демократия, в традиционном понимании, это государственно-политическое устройство общества, основанное на признании народа источником власти. Тысячу лет назад, с образованием русского государства, тут появилось вечевое правление. Вече, как пишут все энциклопедии, есть народное собрание. Вопреки школьным представлениям, этот демократический институт существовал не только в Новгороде и Пскове, но был распространён в той или иной форме во всех русских княжествах и сохранялся до конца XVII века.

Вече действовали и при таком «тиране и деспоте», как Иван Грозный. Например, в 1549 году он собрал