Страна Тюрягия

школе.

Свидания указанным лицам предоставлялись только с разрешения представителя прокурорского надзора, судебных и административных властей. В отличие от осуждённых, которым свидания разрешались один раз в неделю с близкими родственниками, подследственным они могли быть разрешены два раза в неделю, причём не только с родственниками, но и с посторонними лицами. Однако личное свидание без разделяющей сетки допускалось только с согласия инстанций.

Лица, состоящие под следствием и судом, могли писать и отправлять прошения по делам в любое время, тогда как осуждённым арестантам разрешалось это делать преимущественно в праздничные дни.

Для наложения на подследственных и подсудимых любых взысканий, кроме выговора, требовалось согласие прокурора.

Таким образом, Инструкция устанавливала и регламентировала различное правовое положение осуждённых и лиц, состоящих под следствием и судом.

В начале XIX века иностранец Венинг нелицеприятно описал картину состояния российских мест содержания под стражей. В начале XX века другой иностранец – Кеннан, также был поражён увиденным, и поделился следующими впечатлениями:

«Во всей империи 884 тюрьмы. Номинально все они находятся под одним управлением и подлежат одним и тем же законам и правилам, и между тем трудно было бы найти двадцати тюрем, которые бы управлялись одинаковым образом в продолжение трёх лет. Те права, которыми пользуются заключённые в одной тюрьме, не существуют в другой; в одной строгость есть общее правило, в другой – только исключение; иных заключённых закармливают, другие содержатся впроголодь; в одном месте нарушение правил не влечёт за собой ничего, кроме выговора, тогда как в другом подобное же нарушение наказывается двадцатью ударами розог по обнажённому телу. Везде беспорядок, противозаконные действия, произвол и более или менее полное отсутствие всякой системы. Причин этого положения дел много, но самые главные следующие: во-первых, самые законы чрезвычайно трудно применимы на практике и полны противоречий; во-вторых, управление тюрем распределено между громадным количеством лиц и административных органов, отношение которых друг к другу не организовано правильно; в-третьих, многие русские административные лица склонны решать дела и поступать согласно не с законом, а с тем, что они считают лучшим в данное время или наиболее соответствующим видам высшего начальства; и в-четвертых, крайне низкий уровень административных способностей и нравственности громадного большинства лиц тюремной администрации, в которую невозможно привлечь более порядочных людей при том ничтожном окладе, который они получают».

Таким образом, вплоть до своего падения царский режим так и не смог создать более или менее гуманную систему функционирования мест содержания под стражей, совершенную нормативную базу и обеспечить соответствующие условия для ее реализации.

Такая история… и она, кажется, продолжается поныне.

Голод как стимул к перевоспитанию

За все десятилетия существования советской власти в одном только документе были опубликованы точные данные о питании заключённых – в «Сборнике материалов Центрального карательного отдела Наркомюста» (1920), и касались они только подследственных, обретавшихся в заведениях НКЮ. Подследственному тогда полагалось 1922 килокалории в сутки. А вот по мнению Всемирной организации ООН по здравоохранению, норма должна составлять 3100—3900 ккал.

Гуманные законы царской тюрьмы Советы заменили тщательно разработанной шкалой голода. Основная норма питания заключённых была настолько ниже необходимого минимума, что в СССР никогда не публиковали эти данные. Исправительно-трудовой кодекс 1970 года (ст. 56) узаконил расплывчатую формулу, конкретный смысл которой можно было трактовать как угодно: «заключённые получают питание, обеспечивающее нормальную жизнедеятельность организма», и то лишь в случае их «честного отношения к труду и безупречного поведения».

Лишь позже в Союзе появились хоть какие-то нормы питания. Получили законный статус и так называемые «пониженные нормы», которыми предусматривалась выдача рыбы, картофеля, овощей, растительного масла и соли в размере половины нормы № 1, а сверх нормы (кроме хлеба, тоже урезанного на 50 г) ничего не предусматривалось.

Во времена перестройки имени М.С. Горбачёва, когда стала явной преступная суть пониженных норм питания для не выполняющих нормы выработки на производстве, их отменили, и… ввели повышенные нормы питания – для перевыполняющих трудовые задания. А ведь что в лоб зэку, что по лбу: дифференциация в питании осталась.

Используя голод как стимул к повышению производительности труда, администрация в то же время систематически ограничивала возможности зэков пополнить свой паек со стороны. Изданный 7 июня 1972 года Указ Президиума Верховного Совета РСФСР даже установил уголовную ответственность граждан за передачу или попытку передачи заключённым продуктов питания или других предметов в обход установленных ограничений. Только в 1992 году были частично сняты ограничения на посылки и ларёк; впрочем, уголовно-исполнительный Кодекс 1997 года снова «завернул гайки».

Собственно пайка, то есть суточная норма хлеба, и сейчас составляет чуть больше половины арестантской нормы[7]. Самой высокой она была на Беломорканале – 1400 г; в конце 1930-х наивысший вес был ограничен (1200 г, не более) и вплоть до шестидесятых-семидесятых годов варьировался в пределах 300-1200 г.

Остальная часть пайки, приварок, вещь, как писал Варлам Шаламов, неопределённая. Пищевая ценность его зависит от тысячи разных причин: от честности повара, от его сытости и трудолюбия, ибо повару-лодырю помогают работяги или придурки, которых повар прикармливает; от энергичного и неусыпного контроля; от сытости и порядочности конвоиров; от отсутствия или присутствия блатарей. Наконец, и вовсе случайное событие – черпак раздатчика, зачерпнувшего одну юшку, может свести пищевые достоинства приварка чуть ли не к нулю.

Уже упоминавшимися Правилами применения норм суточного довольствия предусмотрено (п. 11), что заключённые ростом выше 190 см могут получать 1,5 нормы суточного питания, однако оговорены следующие существенные условия:

– только работающий и только выполняющий норму выработки высокий зэк имеет право на 1,5 пайки;

– он должен хорошо себя вести;

– должно быть заключение врача о том, что еды ему мало;

– и, наконец, окончательное решение о выдаче доппайка зависит от «усмотрения администрации».

Издевательство над физической природой человека в изощрённой форме, закреплённое некими правилами, всегда было одним из способов подавления его нравственных устоев.

Варлам Шаламов описывает эпизод, когда сидевший с ним вместе в 1938—1939 годах по 58-й статье известный и заслуженный коминтерновец, от одного взгляда которого чуть ли не распадались империалистические державы, служил шестёркой у какого-то пахана и, будучи по совместительству его женой, исполнял соответствующие обязанности. И как-то после исполнения таких обязанностей пахан милостиво разрешил грозе империалистов вылизать за ним тарелку. Он сам, Шаламов, не смог выдержать этого зрелища, отошёл и заплакал.

Согнуть можно любого, даже работающего послушного зэка ростом выше 190 см. Идиотских запретов для этого существует более, чем достаточно. Ещё больше можно напридумывать новых. И посмотрите, как это соотносится с красивыми словами заместителя министра, курирующего УИС, произнесёнными в Екатеринбурге в марте 1997 года на Всероссийском совещании руководителей УИН:

«Главный итог деятельности уголовно-исполнительной системы последних лет – это создание её новой правовой основы, отвечающей человеческим потребностям. Это пришло с практикой, наукой, закреплено Концепцией реорганизации УИС. В результате началось оздоровление отношений между осуждёнными и администрацией и, как следствие, обстановки в местах лишения свободы. Один из выводов, к которому мы пришли, – это построение отношений с осуждёнными на основе гуманных законов, что даёт значительно больший эффект, нежели практика надуманных запретов. И, наконец, другой вывод – разумное сочетание