Как порозовело небо… «Глупо умирать на рассвете». Чье это? Ах, да, Ноэле.
Лэйри ужаснулась. Стоит ей умереть, мерзкой твари, бывшей ее министром, ничто не помешает сесть на трон. И Ноэле, и всем другим ее подданным, — а среди них столько людей, перед талантом, мудростью, благородством которых она преклонялась, нисколько не унижая этим свой королевский сан, — всем им придется терпеть на троне черного мага. Да, ее Наставница говорила, что нельзя, не задумываясь, делить мир на белое и черное, — так не в цвете и дело! Будь он хоть серо-буро-малиновый, шалишь!
Выходит, придется выжить и вернуться? Конечно, королевой ей уже не бывать, но можно найти достойного преемника — главное, разоблачить эту дрянь. А потом что — в отшельницы? Почему нет — в своем лесу, зная, что все в порядке, «жизнь и такая мила и желанна…». А это откуда? Аскельд!.. Как же там дальше — мелодия звучит в голове, а слов не вспомнить… если любишь их всех — будешь жить.
— …так что приказано всю вашу охрану снять. Мир у нас теперь с ними.
— Она в своем уме? Как допустила? У нас-то, может, с ними и мир, а вот у них с нами — да ни в жизнь не поверю!
— Кто это «она»? — не понял гонец.
— Да государыня, кто еще. Вот уж от кого бреда не ожидал!
— Эй, вы тут что, с луны свалились? Ведь ее два месяца как нет в живых! — Гонец так опешил, что тона на грани оскорбления величества даже не заметил, а в следующее мгновение вовсе утратил дар речи, и было от чего: давешний дерзослов схватил его за грудки, вздернул вверх и гаркнул:
— Что?
Прочие пограничные охотники тоже зашумели — верно, и вправду не знали. Вот ведь, живут в медвежьем углу! Гонец безуспешно попытался вырваться из стальной хватки.
— Говори! — не допускающим возражений тоном приказал бешеный.
— Да я уж все сказал. — Трудно все-таки сохранять собственное достоинство в столь неестественном положении — голова запрокинута, бедра спереди упираются в прежесткий край стола. — Два месяца как нет ее в живых. Его величество один правит, да господин первый министр ему помогает.
— Что с ней случилось? — А глазищи-то горят!
Но гонец попался не робкого десятка:
— Да ничего хорошего. Слушай, хватит меня держать! — Парень машинально разжал пальцы, и гонец тяжело рухнул обратно на лавку. — Увлеклась темной магией, накликала беду и погибла, хорошо, никто больше не пострадал.
— Да он свихнулся, ребята, — с невероятным облегчением воскликнул парень.
— Я? Да это уже все, кроме вас, давно знают!
— Слушай, если я тебе скажу: все знают, что у тебя за ушами рога выросли, — ты что делать будешь?
— Так это бред!
— А ты будто не бред несешь? Ладно, — он вскочил, — вот что. Этого умника я забираю к начальнику границы, у него же отпрошусь в отпуск — надо проверить, откуда такие враки приходят. И еще: если и правда есть приказ, кто бы там его ни отдал… ну, вы знаете, что делать! Бывайте! Пошли, — кивнул он гонцу.
Сколько-то лошадей у пограничной стражи всегда было оседлано, мало ли что. Взлетел в седло и пустился бешеным аллюром — догоняй. Смерч, а не человек — как еще его подначальные все не перемерли! Неблизкий путь проделали без остановки. «Смерч» соскочил наземь, бросил кому-то поводья. «Живо!» — влетел в дом, только что не волоком таща за собой беднягу гонца.
— Приветствую, Вэр. Что?
— Ты! Посмеешь повторить здесь то, что плел у нас?
— П… протестую п… против… самоуправства… и оскорблений! — задыхаясь, выговорил гонец.
— Этого человека, Вэр, послал к вам я, — произнес начальник границы. Будто окно в ветреный день закрыли — сразу тихо стало, никто не кричит, никуда не несется…
Выяснилось, что первое известие о гибели королевы привезли на стоянку пограничных охотников в момент очередной тревоги. Вестника слушать было некогда, ему велели либо ждать, либо сменить лошадь и мчаться со всеми в бой. Юноша выбрал второе и погиб, не успев выполнить печальной миссии. Писем же на тайные заставы не возили — чтоб не попали не в те руки. Охотники даже не поняли, что погибший был гонцом. Они с честью похоронили безымянного храбреца на своем кладбище и остались в неведении на целых два месяца.
— Прошу отпуска на неопределенное время.
— Могу я узнать, зачем?
— Простите, но я вам должен отчитываться только по делам службы, а отпуск мой с ними не связан, — наглая фраза была произнесена с улыбкой, но вполне всерьез. — А службе урона не будет, коль скоро у нас теперь мир.
Служба без него и вправду не пострадает — что бы там ни приказывали, ребята никогда не оставят холмы и болота северо-восточного рубежа без присмотра. Пока не помрет захолмный-заболотный король, не будет тут никакого мира. И Лэйри это знала прекрасно. Собственно, она это и сказала… Не думать, только не думать ни о чем! Доберемся до столицы — подумаем. А то так и с ума можно сойти. Быстрей, еще быстрей!
Король проснулся оттого, что жесткая ладонь зажала ему рот, а в ребра уткнулось что-то острое. Он дернулся — острое чувствительно кольнуло. Кто-то сел на постель и прошептал, склонившись к самому уху:
— Сейчас вы будете тихо отвечать на мои вопросы. Крикнете или шевельнетесь — убью. Даже если меня схватят, вам это уже не поможет.
Король не сопротивлялся — не из трусости, а потому что выхода не оставалось.
— Как умерла королева Алаириэн? — спросил незваный ночной гость и отнял руку.
— Она увлеклась темной магией, накликала беду и погибла.
Тоже мне, тайна — два месяца назад на площадях объявляли. Но значит, это сумасшедший? Что же делать?
— По-вашему, я рискую головой, чтобы услышать вранье, которое повторяют на каждом перекрестке? — холодно осведомился незнакомец.
— Но это все, что я знаю, — в голосе короля звучало возмущение и недоумение.
— Хорошо, откуда вы это знаете? — после секундного колебания спросил нахал.
— От моего министра.
— Что, он пришел и сказал вам такое?
— Да, однажды утром он доложил мне об этом.
— И вы поверили?
— Почему я не должен был ему верить?
— Вопросы задаю я. Вы видели тело вашей жены?
— Мне сказали, что оно обезображено.
— Сейчас я уйду, а вы не шевелитесь, пока не сосчитаете до ста. Попытаетесь встать — найдете не дверь и не меня, а мой нож.
Ничтожество. О Мудрые, какое ничтожество! Разумеется, он ее не любил. А значит… Проклятье! Так вот в чем дело!
Когда-то давно Лэйри рассказывала про свою магию, черпающую силы из любви. Может быть даже, она втайне ждала в ответ его признания. Это он, правда, понял только сейчас. Тогда, в свои семнадцать, Вэр сделал совсем другой вывод: лучше им остаться добрыми друзьями, не с его легкомыслием быть
