И нашим потерям.
Безвластны-бессильны
Года-расстоянья:
Чем дальше, тем зримей
Твои очертанья.
Сталевары поют,
будто сталь выдают,
хором.
На Урале поют,
будто сосны встают
бором.
Ветра северный вал,
океан волю дал
гневу,
величавый Урал
горный голос подал
небу:
«Златы реки вина,
и металл, и жена —
наши!
Осторожней играй,
не плещи через край
чаши!»
По горам, по долам,
по басам, тенорам —
песня.
Сталевары поют,
будто сталь выдают,
честно.
РАЗВЕ ЭТОТ СОЛДАТ НЕИЗВЕСТЕН?
Разве этот солдат неизвестен,
Если тридцать безоблачных лет
Он, воскресший в легендах и песнях,
Заслоняет планету от бед?
Пусть упал он от дома не близко,
Посреди обожженных полей,
Но приходят к его обелиску
Сотни тысяч седых матерей.
И для каждой из них он, для каждой,
Поседевшей от ранних кручин,
Алексей, Василек или Саша,
С той войны невернувшийся сын.
ЖЕЛАННЫЙ ПРИВАЛ У КОЛОДЦА
Желанный привал у колодца
В июльский безжалостный зной
Скрипучий журавль встрепенется,
Нырнет и вернется с водой.
Напиться, не вытереть губы
И к жизни вернуться опять.
Под ребрами старого сруба
Биенье ключа увидать.
Как будто в глубины планеты,
В колодец глядеть через край,
Боясь отражение неба
Собой перекрыть невзначай.
Держит авоську
Старая мама —
Стало у мамы
Силы мало.
Тусклым и ломким
Сделался волос,
Хриплый, негромкий
У мамы голос.
Маму в автобус
Толпа заносит:
Берет меня робость —
Плохо ей вовсе.
Как там в автобусах —
Мне-то известно!
Я вас прошу,
Уступите ей место!
И подержите
Авоську попутно —
