Не снимая пиджака, он заторопился в чулан, схватил панель, расправил пальцем припой на контактах и припаял к ним все проводники, какие у него были.
— Еще… еще…
Мальчики заглянули в чулан.
— Еще… еще… — бормотал галактический путешественник, размахивая распялкой.
Дети скрылись и через некоторое время принесли провода, формочку для кекса, зеркало и колпак от колеса.
Провода он взял, а остальные предметы отверг. На таких пластинку не запишешь. Она должна быть твердой, плоской и круглой. Неужели не понятно?
Раздосадованный, он повернулся к герани.
«Это же только земные дети, — сказал цветок. — Они добрые, но медленно соображают».
— О’кей, Ип, принесем еще чего-нибудь.
— Да, барахла кругом навалом…
Глядя на детей, инопланетянин подумал, что не должен судить их слишком строго. Он как м-е-х-а-н- и-к должен сосредоточиться на том, чтобы припаять все проволочки к «Скажи правильно» и протянуть их концы к дырочкам в распялке. В дырочки должны входить контактные пальцы, маленькие, металлические и хорошо пружинящие.
Где-то он видел такие металлические пальцы, видел здесь, в доме. Но где?
Внезапно старый звездопроходец ощутил ласковые волны гибкого создания. Закрыв глаза, он сконцентрировался на ее мысленном образе.
Конечно, вот же металлические пальцы — в ее волосах. Как она их называет? Он телепатически нырнул в ячейку памяти Мэри, пошарил там и нашел, что хотел.
— Герти…
Прибежала маленькая сообщница.
— Скажи правильно: «Заколки для волос».
— З-о-к-о-л…
— Неправильно. — Он указал на свою скользкую, лишенную волосяного покрова голову.
— Тебе нужны заколки?
Утвердительный кивок.
Герти взяла страшилище за руку и вдвоем они прокрались по коридору в спальню Мэри. Инопланетянин осторожно приблизился к окну. Похожее на иву создание возилось в огороде с невероятно вдруг вымахавшими овощами — подобных здесь и не видывали. Озадаченное гибкое существо пыталось приподнять тыкву, такую огромную, будто ее вскормили через соломинку.
Стебли расставленных на подоконнике не по сезону буйно цветущих растений в горшочках потянулись к инопланетянину.
«Здравствуй, Хозяин. Что ищешь? Какая проблема тебя волнует?»
— Заколки для волос.
— Вот они, — сказала Герти, сняв крышку с белой фарфоровой курочки.
Старый путешественник взял заколки и вдруг заметил собственное отражение в зеркале над туалетным столиком Мэри. Быть может, если он впридачу к пиджаку облачится еще и в брюки, гибкое создание не испытает такого потрясения при встрече с ним?
Брюки придется, конечно, подкоротить, а на ступни натянуть бумажные пакеты…
— Идем, Ип, — Герти потянула его за руку из спальни и отвела назад в чулан.
— Зачем тебе мамочкины заколки?
Усевшись на подушки, он одну за другой повтыкал заколки в проделанные отверстия. Теперь с распялки свисали в ряд металлические контакты, которые должны царапать по поверхности пластинки. Заколки он подсоединил к проводам от «Скажи правильно».
— Какая интересная игрушка! — воскликнула Герти. — У тебя всегда так смешно выходит?
— Да.
— А зачем?
— Ип звонить домой.
— А где твой дом?
Он показал в сторону неба. Герти посмотрела в оконце.
— Это туда ты водил меня гулять во сне? Далеко-далеко?
— Да, далеко.
— А дома тебя услышат?
Потрясающая способность задавать вопросы у этих земных детенышей!
— Они снимут телефонную трубку и скажут: «Привет, Ип!»?
— Скажи правильно: «Приставака».
— П-р-е…
— Не так.
— Это все из-за того, что ты забрал мой «Скажи правильно», а он теперь говорит только «глипл- дипл».
— Глипл-дупл.
— Все равно, но «приставака» он не говорит.
Повернувшись спиной к старому натуралисту, Герти начала возиться с игрушечной плитой, которую предусмотрительно притащила в чулан. Сегодня она выпекала кекс по особому рецепту, смешивая глину с маминым кремом для лица. Престарелый механик, оставленный наконец в покое, копошился с передатчиком, мыча под нос (жутко перевирая) мелодию из «Сорока лучших песен», подслушанную по радиоприемнику Эллиота. Ботаник и девочка настолько были поглощены каждый своим занятием, что не услышали, как Мэри поднялась по лестнице и прошла по коридору. Очнулись они только тогда, когда открылась дверь в комнату Эллиота.
Старый монстр одним прыжком очутился у входа в чулан среди плюшевых зверюшек — пучеглазых маппитов и космических роботов. Он окаменел, а огромные глаза, венец эволюции, более совершенные, чем лучшие оптические приборы землян, остекленели, словно у лягушонка Кермита. Они невидяще смотрели перед собой, а сам инопланетный ботаник, застыв в оцепенении, карался таким же неживым, как игрушечный робот справа.
Вошла Мэри. Ее взгляд скользнул по разбросанным игрушкам, на мгновение встретился с глазами инопланетянина и остановился на пышно расцветшей герани.
— Ты принесла сюда цветок, Герти?
— Человек с Луны любит цветы. При нем они быстро растут.
Мэри погладила роскошную листву и изумленно покачала головой:
— Действительно, растут и цветут словно ненормальные. Не понимаю, что происходит.
— Съешь кекс, мамочка.
— Ого, как красиво, — удивилась Мэри, глядя на формочку.
Пожалуй, слишком красиво для глины. И пахнет так вкусно…
— Боже мой, Герти, уж не мой ли крем для лица ты сюда плюхнула?
— Банановый крем.
«Прощай, обновленная Мэри», — подумала обездоленная мать, глядя на жалкие остатки чудодейственного средства.
— Герти, ангел мой, я не выйду из себя. Я понимаю, что ты не нарочно. Но мамочка платит по двадцать пять долларов за склянку крема, и теперь мне придется наложить его на лицо вместе с глиной, леской и камешками.
— Извини, мамочка.
— Хорошо, милая. Когда-нибудь я даже посмеюсь над этим. Но не сегодня.
Она снова скользнула взглядом по инопланетянину, застывшему в шеренге с маппитами, но даже глазом не моргнула, настолько была расстроена утратой драгоценного крема.
Когда Мэри отвернулась, межгалактический ботаник облегченно вздохнул, хотя и с некоторой долей грусти. Разве сможет она полюбить его, если он для нее то же, что лягушонок Кермит?
