засняла, откуда тогда…
— Кость! — Лена даже руками всплеснула. — Ну ты прям порою как маленький. С кем они спорили- то? С Длинным? Нет. Там еще был. Третий. Тот, который на нас поставил. Он, пока эта парочка ребенка из окна выкидывала, в стороне стоял, похоже, и впрямь в нас верил.
— И что? — усмехнулся я. — Думает теперь, что до него не доберемся?
— Думает.
Я кивнул.
«Струна» не обошла никого. Ни фирму, столь распустившую своих сотрудников, ни сержанта Санька, потворствовавшего укрывательству. «Струна» работала, как гигантская мясорубка — и тому был повод.
Вряд ли кто-то осмелился бы сказать, что вся честная компания получила не по заслугам. И то мало. Слишком мало для таких…
Чем дальше, тем больше я понимаю, что «Струна» имеет право на ошибку. Без ошибок вообще невозможно, но даже не это главное. Ошибки — лишь оборотная сторона медали. Зато лицевая… Вот с тем же трехлетним Андрюшей… Если бы не мы — ведь и не почесался б никто, ни милиция, ни прокуратура, ни КПН… Так и ходили бы нелюди, рассекали б на джипах, оттягивались в барах… Наглые, уверенные, что платить не придется. А ведь пришлось, господа. И мне не хотелось думать, что не будь нас — не было бы вообще всей этой истории. Была бы какая-нибудь другая, не лучше. От перемены мест грязи…
— Так что теперь надо этого третьего ловить, — Лена щелкнула зажигалкой и затянулась. Ненавижу эту ее привычку. Но ничего не поделаешь. Прошло то время, когда мое мнение здесь что-то значило. — Без него этого урода в Мраморный зал не потащишь. Их вместе надо. Сам понимаешь.
— Понимаю.
— Ну так вот следаки из нашего друга, — кивок в сторону темного экрана, — имя-отчество вытянут, а там, глядишь, и самого спорщика отроем.
— Да он, небось, за бугром уже. На островах теперь греется.
— Нет, — Ленка мотнула головой. — Некуда ему, как говорил ваш Кузьмич, с подводной лодки деваться. Во-первых, он явно из этой мафиозной компашки, а, во-вторых, никто его никуда не выпустит.
— Да? Уже даже так?
— А ты думал? Таможня и погранцы — это тебе не КПН даже. Давно с нами дружат. Прямо как мэр здешний.
«Струна» полна сюрпризов. Впрочем, все это очень логично. Стоит вспомнить главу мухинской тайной полиции — и удивляться уже нечему. Игра идет всерьез.
— Ну да третий этот пока не твоя проблема, — продолжила Лена, она сбила пепел, развалилась в своем кресле и, прищурившись, будто довольная кошка, промурлыкала: — Тебя, Косточка, теперь другие дела ждут. Хватит уже как маленькому по улицам бегать, — она усмехнулась. — Ты мальчик хороший, кто надо это понял. Так что тебе ныне особое задание. Не в Столице, но зато полностью самостоятельно будешь работать.
— Да, — механически кивнул я. — Что ж это такое страшное? А?
Лена улыбнулась.
Ее кабинет наполнял какой-то удивительный запах, такого здесь больше нигде не было. Ни в одной комнате. Может какие-то благовония, или духи. Никогда не сталкивался с этим запахом. Даже в первые дни в Столице… когда мы еще были вместе… Ну… женщина, одно слово.
Да и обстановка здесь не то что у Кузьмича. На полу лежит тигриная шкура, на стенах картины, на столе часы в виде пирамиды Хеопса. Очень не вязалось это с мухинской гостиницей, электрочайником и сушками из пакетика. Неужели когда-то мне казалось, что я понимаю эту женщину? Худенькая обиженная девочка… язвительная стерва… это лишь отдельные грани, а сколько таких граней от меня скрыто? Причем, возможно, навсегда.
— Поедешь, Кость, с ревизией, — сказала Лена и тут же, поймав мой взгляд, сообщила. — Сама терпеть не могу роль проверяющего, но придется. В конце концов, это же не госинтернаты. «Струна».
— Какие интернаты? — не понял я.
— То есть? — она снова стряхнула пепел. — Кость, ты что не понял? Ты в Можаевкую область, в наш лучший детский приют поедешь, проверять его состояние. Что тут странного?
Я только руками развел. Мол, ничего.
Что у «Струны» имеется сеть воспитательных заведений, я узнал в первые же мухинские дни. Она достаточно широка и основательно удалена от Столицы. Содержатся там беспризорники, большей частью «Струной» же от чего-то (вернее, кого-то) спасенные. Помню, как на «базе» в Мухинске красивая девушка Валя расписывала мне все достоинства этих приютов. Звучало убедительно.
— А почему я, Лен? Я же в этом ни ухом ни рылом. Тут же педагогом надо быть, чтобы разбираться…
— Вот именно поэтому, — развела руками моя начальница. — «Струна» посылает туда не профессионалов, а людей со свежим взглядом, людей как бы посторонних. Работа там особых навыков не требует, зато дружить домами руководство и ревизор не будут. Они вообще друг друга не знают, — Лена вздохнула. — Сам понимаешь, коррупция такая штука — в любую щель пролезет. Даже к нам, — она затушила сигарету о пепельницу. — Ну, коррупция, может, громко сказано. Кумовство, приятельство… и недостатки покрываются, и решения принимают не в интересах дела, а по личным симпатиям.
Часы-пирамида затянули какую-то странную мелодию. Кажется, закос под нечто китайское, не берусь судить, на сколько точный. На лотках продается целый океан ширпотреба, но Лену отличает строгий вкус…
— Заодно познакомишься с тамошним руководителем. Юра Осоргин — человек интересный, — она хитро прищурилась. — И очень перспективный. Вот увидишь.
Интересно, это намек? Мол, пользуйся шансом. Выше лезешь, дальше будешь? Не думал я, что кого- то здесь беспокоит рост моей карьеры. Впрочем, времена меняются, а мне, может, даже и полезно вскарабкаться повыше. По крайней мере, это лучше, чем жить в полуподвешенном состоянии между «низко» и «совсем высоко».
Посмотрим, Елена Ивановна, посмотрим.
— Нет, правда, — сказала она. — Чувствую, Юра тебе понравится. Да и приют у него образцовый. Второго такого нет… — она поморщилась. — Честно говоря, плоховато у нас это дело поставлено, воспитательное. Условия, конечно, хорошие, с государственной системой не сравнить, а все равно. Это ж на порядок сложнее, чем за бандитами с базукой гоняться. Вот и шарахаемся из крайности в крайность. Дети, бывает, от наших экспериментаторов не в восторге. Есть случаи побегов. А это, знаешь ли, симптом. У Осоргина-то с детьми порядок, но именно потому не все его в нашей системе любят. Были разные сигналы. Вот, в частности, потому ты и едешь туда. Пойми, никто не требует от тебя копаться в финансовой отчетности и прочей лабуде. Гораздо важнее твои собственные ощущения. Короче, поживешь там несколько дней, на свежем воздухе. Заодно и малость отдохнешь от наших гонок… с препятствиями.
А что мне оставалось? Лишь взять под несуществующий козырек.
«Струна» не стремится к показной роскоши. Зачем?
Однако думать о лице фирмы приходится. Потому и здание наше выглядит соответственно. Внизу — охрана в строгих костюмах. Выше — всякие карточки, уровни допуска и, конечно же, лифты.
В кабинетах — твори что хочешь. Благо народу у нас не так много и большая часть помещений пустует. Многие вообще закрыты, там царит вечный хлам со времен прежних хозяев, но вот в коридорах властвуют строгий уют, чистота и порядок. Видимо, кому-то из наших самых главных хочется особой, столичной респектабельности. Мухинская «база» в сравнении с этим небоскребом выглядит заурядным разбойничьим логовом.
Приятно звякнув, лифт гостеприимно распахнул двери. Внутри было просторно, отделанные под малахит стены навевали романтические мысли. Я бросил взгляд на зеркало и, решив, что костюм мне идет куда больше бомжового прикида, надавил кнопку с цифрой десять.
Световой счетчик взялся отсчитывать этажи. Девятнадцать, восемнадцать…
Ну что еще за инспекция? Странное какое-то задание. Странное и подозрительное. Да и то сказать, в последнее время я непозволительно расслабился. Да, непрестанный взгляд все еще буравил мою спину,
