Черная Книга Арды

— Нет. Разумеется, нет. Дело в том, кто рассказывает об этом; наверное, тот, кто писал Книгу, знал, чем все закончится. Это не столь обреченность, сколь ощущение неизбежной потери…

Собеседник поднимается, начинает медленно расхаживать взад и вперед по комнате: колеблется, тянется за ним пламя свечи.

— Конечно, никто не знал. Ни воины, ни Учитель…

По всему ясно, что Собеседнику тяжела эта тема разговора; похоже, он все-таки более пристрастен в отношении Книги, чем это могло показаться на первый взгляд.

— Почему здесь так много рассказов о тех, кто приходит в Твердыню ? Понимают — или отвергают то, что видят там, уходят или остаются…

— Хотя бы потому, что каждый такой пришедший для Твердыни — событие. Помимо этого, жизнь там идет своим чередом; вряд ли многим была бы интересна, скажем, глава, где описывалась бы обработка и прядение льна, ткачество, различные способы окраски тканей…

— Но войны — тоже события, а в этой Книге почти не рассказывается о войнах, о битвах — почему? Пять великих Белериандских войн — где все это? Даже ни одного поединка не описано толком!

— Да Книга-то, в общем, не об этом… Рыцарских романов и баллад о «сражениях Света и Тьмы» хватает и без того. Впрочем, и в «Сильмариллион» не излагаются подробно боевые действия. В одном из рассказов Книги есть такая фраза: 'Я не вижу битв и не смогла бы рассказать ни об одной из них. Когда пытаюсьпосмотреть туда, у меня только кровь перед глазами. О войнах пусть рассказывают другие. Я — не могу'.

— Кто это говорит ?

— Видящая — из тех, что могут читать прошлое мира, как книгу. Может, конечно, это потому, что она — женщина и жизнь ей ближе, чем смерть.

— А Книгу саму тоже писала женщина ?

— Это имеет значение ?..

Гость некоторое время ждет, но Собеседник не прибавляет больше ничего; только когда Гость переворачивает следующую страницу, говорит тихо:

— Конечно. Войны — это тоже события. Рассказ об одной войне здесь все-таки есть. Забавно. Вы задали вопрос, стоя на пороге этого рассказа…

ВОЙНА ГНЕВА: Твердыня

587 год I Эпохи, март — сентябрь

Черный зал, черные с серебром — одежды, отраженное в зеркалах пламя звездных светильников. Круг тех, чьим плечам бремя — судьбы многих. Один — на возвышении, руки в перчатках неподвижно лежат на подлокотниках трона.

— Вы принимали клятву. Вы клялись исполнить любой мой приказ. И теперь я приказываю вам: уходите.

Они молчат — молчат все; тишина неправдоподобная, оглушительная, в ней не слышно даже дыхания. Первым встает золотоглазый светловолосый воин — на тунике серебряно-серым и лиловым вышито крыло ночной птицы:

— Мы принимали клятву, верно. Ни у кого из нас никогда не было и мысли нарушить твой приказ. Но сейчас ты приказываешь нам стать предателями. Прости — это нам не по силам. Мы остаемся. Я, Хонахт, вождь клана Совы, сказал.

Вторым поднимается человек средних лет со странными приподнятыми к вискам зелеными глазами, с проседью в иссиня-черных прямых волосах:

— Слово т'айро Хонахта — истина. И я, Хоннар эр'Лхор, говорю: нас называли Волками Севера — не дело волкам трястись за свою шкуру и предательством спасать жизнь. Мы остаемся.

Вала смотрит прямо перед собой, стиснув больные руки. Один за другим они встают, и эхо высокого зала подхватывает, уносит под своды:

— Я, Рохгар эр'Коррх, сын вождя клана Ворона, говорю…

— Я, Льот ан'Эйр, вождь клана Молнии, говорю…

— Я, Дарг из рода Гоннмара, предводитель Стражей Пограничья, говорю…

— Я, Тъерно из рода Льерт, предводитель сотни, говорю…

— Я, Ульв, предводитель сотни, говорю…

— Я, Тхаль из рода Хъорга, мастер меча, говорю…

Когда в зале снова воцаряется тишина, он поднимается, не глядя ни на кого, и медленно произносит:

— Я не властен ныне приказывать вам и не могу более просить, потому принимаю ваше решение и подчиняюсь ему. Я, Мелькор, сказал.

И склоняет седую голову.

…Он остается один в полумраке зала — выпрямившись, стоит, запрокинув лицо, закрыв глаза, а неслышное эхо повторяет — повторяет — повторяет -

— Я, Къоро тарн-Линнх, сын вождя клана Рыси, воин Свершения, говорю…

— Я, Дарн Кийт-ир, сын вождя клана Ястреба, говорю…

— Я, Лхорро из клана Волка, воин Слова, говорю…

— Я, Торр иро-Бъорг, вождь клана Медведя, говорю…

— Я, Айтии, сын Твердыни, целитель, говорю…

«Так он сказал: должно покинуть эту землю женщинам, и детям, и старикам; и тем, кто не успел стать воином…»

— Я не уйду, отец. Я ведь тоже умею сражаться, ты сам учил меня!

— Лхайни, в иное время ты только через четыре года принял бы меч Твердыни. Ты слышал то, что было сказано на совете. И я скажу — в бою ты будешь помехой мне.

— За что, отец?!.

— Ты сам поймешь, что это правда. Ты должен уйти.

— Отец!..

— Это слово Тано и мое слово, ирни.

— Я… — сквозь зубы, не поднимая сухих глаз, — я принимаю…

«…и тем главам родов и кланов, кто уже принял меч, но не оставил детей после себя…»

— Льот, я прошу! Я мужчина, я воин, почему ты отказываешь мне?

— Брат, у клана должен быть вождь. Это — тяжкое бремя; много легче погибнуть в бою. Тебе — хранить людей. Тебе — меч вождя. Это слово Тано и мое слово, т'айро.

— Я, — глухо и тяжело, — принимаю…

«…и тем, кто хранит мудрость Твердыни — Воинам Слова, Знания и Свершения, тем, кто не оставил учеников…»

— Я умею сражаться, Веллх, ты же знаешь!

— Он сказал — это дело воинов. Тебе назначено другое: ты знаешь, что не мог бы стать танцующим-с- мечами.

— Веллх, тарно айанто — ты приказываешь мне бежать? Спасать свою жизнь, позволить моим братьям выкупить ее кровью? За что ты так унижаешь меня?!

— А что останется тем, кто уйдет? Думаешь, им не нужны будут мастера металла, хранители мудрости, менестрели? Хочешь, чтобы и памяти об Аст Ахэ не осталось? Так, тарно Улхар?

— Нет, но…

— Это — слово Тано.

— Я, — прикрыв глаза ладонью, — я… принимаю…

«…и ученикам Мастеров Меча, дабы стали они щитом людям…»

— Мастер Тхаль, но почему? Ведь и ты идешь в бой! Разве мы не воины?

— Тарни, если все мы погибнем — кто сохранит наше искусство? Или не останется больше танцующих-