Черная Книга Арды

успевший прорваться в замок, от основных сил: по войску и ударили они, сминая, сметая стальным и огненным вихрем ряды воинов.

Те, что остались в живых после штурма Врат, отступали по коридорам, пока не остановились у лестницы, ведшей к Высокому Залу. Дальше идти было некуда. Невозможно. Черные воины встали в двойной строй: второй ряд защитников дал два залпа из луков и взялся за копья; те, кто был в первом ряду, выставили стену щитов,

…стоявший в строю перед ним воин упал, первый ряд мгновенно сомкнул стену щитов — но этого мига оказалось довольно, узкий светлый наконечник стрелы вошел в глазницу…

Тайхэллор, Ледяной Ветер, сын Твердыни, воин Знания… — прошептали окровавленные губы Отступника.

Стрелы с лебяжье-белым оперением пронзили грудь и горло знаменосца — и медленно, бесконечно медленно он начал валиться навзничь.

Когда знамя легло на ступени, знаменосец умер.

Суула, Тростник-под-ветром, сын Твердыни, воин Знания…

И воин Слова, разорвав строй, шагнул за знаменем, поднял его, разжав холодеющие пальцы знаменосца, — и вернулся, перебросив знамя за спину.

Потом воинов осталось пятеро, и нападавшие замкнули их в кольцо.

…Он был слишком быстр — он смог отразить две из трех стрел; и третья стрела была — на него, но копья ударили в грудь, и кровь хлынула горлом, — он успел еще улыбнуться и выговорить слово прощания…

Льот-Ор ан'Эйр, Сияющий-в-ночи, сын Твердыни, воин Меча.

…Была — холодная молния клинка, обрубавшая наконечники копий; но он не успел закрыть левую ногу — и, когда рухнул на колено, удар топора обрушился на его шлем…

Таийаль Айт-ир, Парящий-над-водой, сын Твердыни, воин Знания.

Их осталось — трое.

…Удар крюка вырвал щит из его рук — кошачьим движением воин-Рысь метнулся вперед, стелясь по полу, подрубая ноги, разрушая стену щитов, а слева шагнул Медведь — он разметал наступающую волну, прежде чем она нахлынула вновь, чтобы захлестнуть их; но клинок рассек его левое плечо и бок — кто-то ударил сверху…

Къоро тарн-Линнх, Страж, сын Твердыни, воин Свершения.

…Воистину, он был похож на медведя, вставшего на задние лапы; он не чувствовал ран, и топор его сносил головы тем, кто упал под ударами воина-Рыси, — он расшвыривал нападавших, тесня их вниз по скользким от крови ступеням, и тетива запела — раз, второй, третий, стрелы впивались в его тело, а он все шел вперед в молчаливой смертной ярости, и только копья смогли остановить его — он шел, пока не рухнул мертвым, уже в падении успев дотянуться до последнего своего врага…

Аст-Торр иро-Бъорг, Не-знающий-врагов, сын Твердыни, мастер Меча.

…он умер последним: удары копий бросили его назад, он уже падал, запрокинув голову, когда меч рассек его тело — слева направо, от сердца.

И эхо Высокого Зала беззвучно повторило последнее имя:

Ахайно эр'Лхор, Око Тьмы, сын Твердыни, воин Слова…

…все было кончено, и ему осталось только одно — стоя встретить тех, кто сейчас ворвется сюда, настежь распахнув двери, и он поднялся — ощупью, вслепую, не видя ничего сквозь черно-красную пелену боли, полой плаща вытирая лицо, а руки не слушались, сведенные судорогой, — и он поднялся, бессильно цепляясь за стену, из-под тяжелых браслетов на запястьях сочилась кровь, а у него уже не было сил остановить ее, — и он поднялся, зная: это — последнее, что — уже не мог, но — должен был сделать, ведь душам открыто все, он должен был встать, они не должны были увидеть его на коленях, — и он поднялся, а ноги уже не держали, и он вцепился негнущимися пальцами в подлокотник трона, руки скользили по черному камню, — и он поднялся, и выпрямился — и тогда распахнулась от удара дверь — он увидел лица воинов Света…

…и тогда внутри Мелькора лопнула какая-то нить. Как будто кто-то яростно рвал струну лютни, она кричала и плакала, а потом оборвалась.

Жаркая волна ударила ему в затылок, очертания окружающих предметов стали нечеткими и размытыми. Кожа вспыхнула, стало трудно дышать. Тело хотело жить своей жизнью, оно начало двигаться само по себе: словно ушли годы, изломавшие тело, исчезла боль от ран и сами раны закрылись, вернулись сила и гибкость — лицо его было, как прежде, молодым и прекрасным. Только вот глаза на этом лице больше не сияли упавшими звездами: черными они были, нестерпимо черными, как кипящая смола, и со дна их поднималось яростное багровое пламя, подобное темному огню Ллах-айни.

Изначальный встал; губы его, изломанные чудовищной усмешкой-оскалом, шептали слова, которых не было ни в одном языке, меч Силы лег в руки, и клинок зазвенел в радостном предвкушении боя. В год Браголлах его гнев стал огнем, раскаленной лавой, затопившей равнину Ветров. Но теперь не гнев — безумная ярость захлестнула Мелькора. Сжатая в нем, она желала вырваться наружу, разрывала грудь, узлами скручивала мышцы.

Он судорожно, прерывисто вздохнул, и замок вздрогнул. Содрогнулось и тело Изначального: он вдохнул не только воздух, он вдохнул Силу. Сила была разлита в воздухе, ею была пропитана земля, Силой дышал огонь, она текла с водой: Сила была везде, и ее можно было брать. Кругом, казалось, звенели колокола, стены замка сотрясались, и тьма одела Изначального в немыслимый доспех, превращая в Черного Владыку Мира…

…а мир разваливался на куски. Сила, связующая его в единое целое, уходила, наполняя Властелина, судорога сотрясала Арту. И на место ушедшей силы, не терпя пустоты, приходила Сила новая, Сила извне. Приходила Тьма. И небо над Аст Ахэ стало провалом во тьму, замок оплели изломанные молнии, мертвенно-бледные, багровые и черные. Врываясь в опустевшие жилы мира, вскипая и бурля, грозя разорвать мир на части, Тьма наполняла Арту.

Один удар — и не будет ничего, не будет армии нападающих, не будет Валинора, чудовищный по силе вал смоет всю эту грязь, не оставив ничего. Ничего. Ни живых, ни мертвых, ни жизни, ни смерти, ни самого Творца. Меч поднялся над миром, в руках Изначального кипела сила: ничто не устоит перед вырвавшейся лавиной, рожденной болью, гневом и ненавистью, ничто не сможет противиться тому, чей клинок — суть Мира. Убить, уничтожить, стереть с лика Арты… Один удар, который уничтожит этот мир, — и можно будет создать новый, можно будет…

Арта хрипела в агонии. Змеились глубокие трещины, уходя к огненному сердцу мира, рушились горные пики, выбрасывая в рану разорванного неба пепел и дым. Рушился и замок, осыпаясь на головы нападавших -

Я не могу уничтожить этот мир. Не могу — даже для того, чтобы создать самую лучшую, самую прекрасную мечту.

Не могу.

…и доспехи распались, рассыпались пылью по плечам Мелькора, с глубоким вздохом прошла судорога земли, истаяли молнии, а небо вернуло себе прежний цвет — багровый отблеск земного пожара.

— Смотрите, мы победили, Моргот лишен своей мощи! Хвала Эру! — крикнул один из нападавших, решившийся первым шагнуть туда, где только что было сосредоточение чудовищной силы Врага.

И где теперь стоял седой, уставший — безоружный человек.

…Кто-то шагнул к нему, но он не ощутил удара, который сбил его с ног, он упал ничком, прильнув изорванной шрамами щекой к холодным плитам пола, — чьи-то руки уже поднимали его, и кто-то кричал слова приказа, а он не понимал этих слов, не чувствовал, как жесткие ремни охватили запястья, не было сил чувствовать…

И тогда оборвалась Песнь, и мир рухнул в молчание.

'И могущество Валар проникло в глубины земли. Здесь и стоял Моргот — как загнанный трусливый зверь. Он бежал в глубочайшее из своих подземелий, моля о мире и пощаде; ноги его подкосились, и он рухнул ничком на землю. Тогда вновь был он скован, как в прежние времена, цепью Ангайнор, из железной короны его сделали ошейник ему, и голову его пригнули к коленям. И два Сильмарилла, остававшиеся у Моргота, взяты были из короны его и под небесами воссияли незамутненным