Восьмого сентября каждого года Москву посещает воевода Боброк-Волынский.
А еще в Москве водится всякой твари по паре. И последнее время что-то многовато их стало, и вроде даже тени у них порой стали появляться. И очень мне это не нравится. Не нравятся черные лимузины, беззвучные, зрячие и словно бы резиновые. Один такой каждую ночь подъезжает к бывшему особняку Берии, медленно и беззвучно.
Иногда на Лубянке возникает тень памятника Железному Феликсу, который гуляет по Москве, как Каменный Гость, стараясь не приближаться к Юрию Долгорукому.
Появляются из теней и душегубы всех мастей. Особенно ими богат Хитров рынок. Да и Марьина Роща тоже. Но при появлении Аркадия Францевича Кошко[8] разбегаются как тараканы. С недавних пор Аркадия Францевича сопровождает мрачный молодой человек в кожаной куртке и с «маузером».
В последнее время нередко попадаются грохнутые в разборках «крутые». Ненавидят Дневную Москву за то, что она там, а они – здесь, и баксы девать некуда, и телок новых взять негде, и «мерседесы» не шестисотые.
А вот и особая категория. Сатанисты. Компания роковых женщин и юношей бледных. Периодически предпринимают попытки выкрасть у Брюса Черную Книгу. Вот тут и начинается цирк. Брюс старик веселый и ехидный и весьма забавляется, глядя, как пытаются сии соискатели тайного знаньица проникнуть в его оплот всеми правдами и неправдами…
Игорь слишком засиделся на работе. Не рассчитал, оделся легко, а ночи уже стали холодны. Зима дышит в затылок.
Да и поздно, Вилька дома ждет, тоскует. Нет, по городу нынче прогулки не будет.
Народу на «Соколе» было немного. На «Аэропорте» в вагон неспешно и очень по-деловому вошел крупный черный с подпалинами пес, огляделся, выбрал место в тупичке и улегся, задумчиво глядя на пассажиров. Каждый раз, как объявляли станцию, пес настораживал уши. Он явно понимал, что говорят, и прекрасно знал, куда едет.
Игорь с любопытством рассматривал попутчика. Этот пес был какой-то не простой. Не совсем пес. Или вообще не пес?
Когда поезд начал характерно разгоняться перед «Маяковской», пес встал и подошел к дверям. Поезд остановился, пес спокойно вышел. Игорь тоже. Пес оглянулся, смерил Игоря понимающим взглядом и ухмыльнулся. Прямо как Армагеддон…
Пес повернулся и пошел куда-то, целеустремленно и уверенно.
Игорь покачал головой.
Ненормально?
Возможно. Но не превышает… нормального уровня ненормальности, а стало быть, все идет как надо. Игорь поднял воротник и вынырнул из метро. Вилька ждет.
Глава 3
ВРЕМЯ ВЕТРОВ
О, Время Ветров! Пора полета.
Мне хочется плакать, замирать от благоговейного ужаса, заламывать руки и… пить горячее вино, глядя, как по окну ползут холодные дождевые струйки, а мои котофениксы лежат в кресле валетом и сладко дрыхнут.
Скоро ноябрь.
Скорее бы миновало это муторное, тяжкое время. Пусть скорее ветра унесут его, размечут, разбросают клочьями по полям…
За окном вступало в права Время Ветров, и небо то хмурилось и сеяло дождем, то сияло холодной синевой. Солнце почти не грело, разве что несколько кратких часов среди дня было тепло. А чуть удлинялись тени – и снова наползал холод. По библиотеке гуляли сквозняки, пальцы немилосердно мерзли, и отчаянно не хватало горячего мехового кошачьего бока. Тетрадь заполнялась выписками и ссылками, папка разбухла от ксерокопий статей. Страна Амаравати маячила где-то на границе изысканий – упоминанием в хронологических таблицах по истории Индокитая, туманной фразой в коряво переведенной на французский язык хронике, отдельными строками в царских генеалогиях, легендарных и не очень. Были, были браки с родом Бидалапутра, дочери индийских раджей и паганских царей выходили замуж за принцев Амаравати, обеспечивая династические союзы с потомками Индры-Громовержца. А в одиннадцатом веке кончился род, одни сказки остались – о волшебных котах, о дворце, полном змей, о гробнице царя и одиннадцати кошках, о злой ракшасихе с крысиной головой, родственнице зловредного Раваны.[9]
Наверное, исторически это было какое-нибудь княжество, захиревшее или захваченное каким-нибудь Кришнадэвараей[10] – очень уж Кэт нравилось это имя. Если княжество было богатым, то о нем могли слагаться легенды, как об Эльдорадо, в котором муиски превратились в жителей могущественного и богатого королевства.
Кэт отложила полуслепую ксерокопию из английского журнала середины шестидесятых годов двадцатого века со скверным прозаическим переводом поэмы о сокрытом храме. Исследователь с двойной, но незапоминающейся фамилией определил ее как тайский нравоучительный текст о странствии внутрь себя. «Уф, как любят некоторые всё сводить к психоанализу!» – сердито подумала Кэт. Она была уверена, что поэма повествует о самом что ни на есть реальном храме, а хранящееся в нем сокровище, конечно, духовное – какое еще сокровище может ждать бесстрашного путника в сокрытом храме? В храме нес стражу священный кот Нилакарна[11] – комментатор ограничился тут только ссылкой на обычай держать в храмах священных котов. А ведь это могло быть связано с династией царей Амаравати с их кошачьим родовым именем… Ах, скорей бы приходил из городу Парижу последний в этом году выпуск журнала с продолжением публикации «Сказания об Индракумаре», с сопровождающей статьей… Тепло, должно быть, в сказочной стране Амаравати.
На стол бесшумно вспрыгнул сиамский кот. Он всегда приходил, наблюдал, щуря глаза, как Кэт роется в кипе журналов или штудирует очередную монографию. На этот раз, однако, он не сел в позу священной кошки, обернув изящно изогнутый на конце хвост вокруг лап, а поставил лапу в черном чулочке на тетрадь.
