Витька с тоской посмотрел ей вслед.
Больше они ничего о ней не слышали.
До поры.
Когда наступает зима, приходит покой. Даже призраки Моего Города становятся ленивы и по улицам не гуляют. Зато уж балы, приемы и представления идут вовсю. Другое дело, что надо знать, где они, и уметь попасть. А это редко кому дается.
Я больше всего люблю осень. Но и зиму люблю тоже, за Рождество, Новый год, и еще одно Рождество, и за Старый Новый год, и Восточный Новый год, и еще кучу разных праздников, которые напридумывали себе люди. Это время, когда они очень верят в чудо. А когда очень веришь в чудо, оно приходит. Только у него нет на пузе надписи – «Здрасте, я ваше чудо!».
Чудеса приходят незаметно. И потому они еще более чудесны, когда вдруг осознаешь – а ведь чудо!
Миновала осень, и наступила зима.
Игорь все так же упрямо старался прижиться в доме, дом все так же был недружелюбен к нему. Если в нем и был домовой, то этот домовой откровенно Игорю вредил. Иногда он являлся в виде непарного носкоеда и селился в стиральной машинке, и в результате все носки становились непарными.
То он заставлял кран на кухне капать нудно и оглушительно, на всю квартиру, не давая уснуть. Он прятал предметы и важные записи. Он пережигал лампочки на другой день после того, как Игорь их менял. Он устраивал протечки и замыкания.
Игорь, стиснув зубы, упорно боролся за дом. Было тяжело, и он стал ходить в гараж, где стояла отцовская «Волга» – старой модели, голубая, с серебряным оленем на капоте. В последние годы отец хоть и редко ездил, но отреставрировал машину, заменив движок на какой-то особый, кажется мерседесовский. Игорь свозил красавицу в мастерскую, привел в полный порядок, но ездить на ней каждый день не мог набраться отваги. Это была отцовская машина, руль и рычаг передач еще помнили его руки. Игорь снова возвращался в настороженный дом, оставляя «оленьку» дремать в темном боксе.
Прямо накануне Нового года, вдобавок ко всем неприятностям, пропал Вилька. Бывало, кот уходил на пару дней, но тут он отсутствовал уже неделю. В квартире он, не в пример Игорю, чувствовал себя прекрасно. Игорь подозревал, что котяра уже успел договориться с местными бесплотными и невидимыми обитателями. Без Вильки Игорю стало совсем невыносимо – дома его больше никто не ждал.
Кот порой удирал во двор по водосточной трубе, но подняться сам назад не мог и ждал Игоря у подъезда. А то и у двери – соседи уже знали, что Вилька – Игорев кот, и впускали его. Но кот никогда прежде не уходил из двора на улицу. Игорь повсюду развесил объявления, обещая вознаграждение. И к нему зачастили какие-то небритые и пахнущие перегаром и бомжатиной личности, пару раз являлись две сизые бабы с фонарями под глазом – у одной под левым, у другой под правым. Потому, когда днем накануне Нового года в дверь позвонили, Игорь сразу приготовился послать подальше очередного котоносца. Открыл дверь, придав лицу самое мерзкое выражение. На лестничной клетке, освещенные ярким светом мягкого розового дня, падавшего из большого окна, стояли две женщины. Одна была в белой шубе и белой шапке с огромным помпоном, с большущими карими глазищами, хитрыми-хитрыми, и румянцем во всю щеку. Наверное, она улыбалась, но, поскольку была она замотана по самые глаза в розовый шарф, определенно этого сказать было нельзя. Ей было лет шесть. В одной руке она держала пластиковую башенку, набитую, вероятно, конфетами, в другой – маму. А на мамином вытертом замшевом плече удобно и вполне удовлетворенно сидел черномордый одноглазый гад Тэвильдо.
– Извините, это не ваш? – сказала мама.
Игорю даже не надо было раскрывать рот, потому как Вилька перепрыгнул на плечо хозяина и что-то заурчал, целенаправленно вылизывая и покусывая хозяйское ухо.
– Спасибо, – радостно и растерянно сказал Игорь. – Я уж и не надеялся.
– А я девочка Катя, – заявила младшая женщина, высовываясь из шарфа.
– Вы заходите, пожалуйста, – сказал Игорь, с ужасом осознав уже постфактум, что красуется перед дамами в довольно потрепанном тренировочном костюме и шлепанцах, а в квартире полный бардак. Но отступать было поздно.
– Нет-нет, мы домой, – сказала мама. – Нам пора.
– Но… Вилька… понимаете, он мой друг. Я не могу просто так… Вы хоть бы чаю попили. – Игорь уже понял, что эти две женщины вознаграждения не возьмут. Но просто так, с одним «спасибо», он отпустить их никак не мог. Вилька тем временем пролетел в квартиру, и, задрав хвост, побежал к родной миске, где уже неделю лежал сухой корм. Мама неэстетично называла это «сушеными какашками».
Катина мама попыталась было протестовать, но девочка Катя деловито вошла в прихожую и сказала, что хочет писать и еще хочет чаю с конфетами.
– Вот-вот! – возмутилась мама. – Нашла повод распотрошить подарок!
Катя протопала внутрь в грязных сапогах, мама зашипела, что нельзя грязнить пол, Игорь сказал, что тут вообще-то грязно, можно в сапогах, но мама сказала, что приучает дщерь к порядку, а дщерь заныла, что сейчас описается Игорь стал искать хоть какие-то тапки… Потом пошел на кухню и обнаружил, что к чаю-то ничего нет, один хлеб, старое варенье – и все.
– Ничего, – сказала Катя, – у меня есть конфетки.
– Добилась своего, – буркнула мама.
– Ой, какая красота! – вдруг возопила Катя, увидев фарфоровых кукол, которых собирала мать Игоря.
– Нельзя! – взвизгнула мама. – Разобьешь! И вообще, почему не спрашиваешь разрешения? И почему без тапок?
Игорь рассмеялся:
– Пусть вон ту куклу возьмет.
