свет.
Он потянулся к ней, но судно накренилось, и теперь уже ей пришлось удерживать его.
– Я бы остался здесь навсегда. Чтобы любить тебя.
Шара спрыгнула с подоконника, взяла Брофи за руку и повела к кровати. Кораблик взлетел на волну, и они вместе упали на койку.
– Не столь уж несбыточная мечта. – Она с улыбкой посмотрела на него. – Доплыть до Пустоши. Приручить лошадей и кататься на них по горам. Спать в пещерах. И так до конца жизни.
Он потерся о ее щеку.
– Я не прочь…
Она кивнула, пригладила его курчавые волосы.
– Может быть, потом, а? Построим дом на Лепестковых островах и будем разводить коз, как Гельдары до прихода мастера Моргеона.
Наверху перекрикивались матросы.
– Мне нравится. – Брофи помолчал, глядя в потолок, потом вдруг нахмурился. – Уверена, что отец Льюлем пожелает тебя выслушать?
– Да. Не знаю, согласится ли он на наш план, но выслушает наверняка.
– А братья выслушают меня.
– Вопрос в том, согласятся ли они отдать сокровище. Что, если мы не сумеем убедить их обменять наследие Эффтена на помощь империи против Фандира?
– Они должны понять, что иного выхода нет. Союз с Огоггимом – единственная надежда Огндариена.
– Я понимаю, но они могут и не понять.
Брофи молчал.
Шара пожала плечами и приподнялась, опершись на локоть.
Туника снова сползла с плеча, и взгляд Брофи переместился со стены на обвивающую ее шею серебряную цепочку. Девушка убрала волосы у него со лба и заглянула в глаза.
– Можешь сказать, о чем я думаю?
– Для этого вовсе не нужно прибегать к магии, у тебя на лице все написано. – Суденышко подбросило, и Шара вдруг оказалась сверху. – У нас еще три дня, – прошептала она. – Три дня, прежде чем мир вспомнит о нас.
Все было медленно, неспешно. Они как будто заново открывали для себя друг друга, хотя и занимались любовью все семь дней после отплытия от берегов Физендрии.
Прошел час. Шара лежала, положив голову на грудь Брофи. Брофи смотрел в потолок из-под тяжелеющих век.
– Расскажи, что тебе снилось, – попросила она.
– Я летал. – Брофи прижал ее покрепче. – Ты стояла в лунном свете на крыше Зала Окон и смотрела на меня. Я летел над Водной стеной, над восточными шлюзами и доками, над Каменной стороной, над бухтой. Сверху Огндариен походил на огромный сияющий алмаз. Огни Ночного рынка соединялись с корабельными и отражались в темной воде. Я все летал и летал. И каждый раз, когда поворачивал, открывал для себя что- то новое, удивительное, прекрасное. Я ощущал себя ястребом, караулящим гнездо. Меня переполняла гордость.
Рядом ритмично дышала Шара. Магия понемногу сгущалась, мысли начали путаться, и Брофи улыбнулся. Удерживать веки стало труднее, а кожа сделалась необыкновенно чувствительной.
– Спи, Брофи, – прошептала Шара.
– Что ты делаешь?
– Спи, любовь моя…
Он и сам не заметил, как погрузился в сон и одновременно будто поднялся в небо на мягкой подушке. Мимо проплывали облака, потом они рассеялись, и он обнаружил, что стоит на крыше Зала Окон. По углам горели четыре факела пропавших братьев. Внизу расстилался Свободный город.
– Он стоит того, чтобы за него драться. – Брофи повернулся на голос и увидел рядом Шару. На ней была длинная белая туника. Та, что она носила на корабле. Черные волосы развевались на ветру. – Он стоит того, чтобы за него умереть.
Брофи лишь теперь заметил, что на нем нет никакой одежды.
– Что это? – спросил он.
– Сон, любовь моя. Твой сон.
Она повернулась, ступила с крыши на воздух, но не упала. Потом схватила его за руки и подтащила к себе.
– Шара!
– Ну же! Лети!
Он последовал за ней, и они полетели вместе. Внизу проплыло Колесо.
– Как это у тебя получается?
