Снизу, из-под палубы, донесся рев, напоминающий звериный. Шара вздрогнула, однако остальные как будто ничего не услышали.
Супруга Льюлема тоже поднялась на корабль и сразу же встала за спиной мужа, опустив голову и почтительно держась за его рукав. Ее муж в изумлении взирал на серебряную шкатулку в руках гостьи.
– Это и есть наследие? – негромко спросил он.– Это и есть дитя, которое спит?
Шара откинула покрывальце.
Старик отшатнулся. Лицо его исказила гримаса ужаса.
– Что ты сделала с ней? Что ты сделала с наследием?
Шара взглянула на девочку. Черное пятно расползлось на половину головы.
– Ты напустила на нее порчу! Ты отравила ее своей черной магией!
Шара отступила к бортику.
– Нет. На нас напали порченые. Девочка заражена. Ее нужно излечить.
Ужас на лице старика сменился отчаянием.
– Но она же наследие. Она не подвержена порче.
Черноволосая женщина шепнула что-то ему на ухо.
Посланник опустил голову и сжал кулаки, пытаясь взять под контроль чувства. Шара чувствовала устремленные на нее полные ненависти взгляды.
– Этого я не ожидал, – пробормотал наконец отец Льюлем. Из-под палубы донесся еще один приглушенный рев. Шара оглянулась. Похоже, эти жуткие крики слышала только она.
– Идем. – Отец Льюлем сделал приглашающий жест. – Я распорядился подать закуски и напитки. – Он повернулся к трапу. Супруга, держась за рукав, последовала за ним. Толпа матросов неохотно расступилась перед Шарой.
Спустившись на несколько ступенек, они вошли в каюту.
В центре ее стоял привинченный к полу круглый деревянный стол. Его окружали три стула. На большом блюде лежали дымящиеся куски жареной рыбы. Угощение дополняли хлеб и кувшин с вином.
– Пожалуйста, садись.
Отец Льюлем опустился на один из стульев. Женщины сделали то же самое. Старик положил пару кусков рыбы в глиняную чашку и пододвинул ее гостье. Руки его дрожали. Отец Льюлем положил рыбу жене, потом себе. Мать Льюлем налила каждому вина.
– Спасибо, – пробормотала Шара.
Есть никто не спешил.
Старик сложил руки на коленях.
– Прошу извинить меня за несдержанность и грубость. Нам нужно во всем разобраться.
– Наследие оказалось не тем, что вы ожидали, – заметила Шара.
– Да.
– Но что вы рассчитывали найти?
– Дитя, похожее на то, что ты носишь. Музыкальную шкатулку, похожую на ту, что у тебя в руке. Но не то, что я вижу на этой перевязи.
– И кто она, та, которую вы ищете?
– Вместилище всей утраченной магии Эффтена. Великий сосуд целительной силы. Инструмент для исправления вреда, причиненного миру вождями Огндариена.
Шаре потребовалось некоторое время, чтобы понять, что имеет в виду ее собеседник.
– Четырнадцать лет назад…
– Мы знаем, что случилось в Пустоши. Великое зло вырвалось на волю, но ребенок и юная девушка, хранительница дитя, которое спит, сумели спастись. Женщины Пустоши все нам рассказали. Они видели пришедших из порченого мира четырех огндариенских ведунов. Видели, как ведуны отправились в погоню за хранительницей. Те женщины знали тайну спящей девочки. Она – единственное, что способно противостоять злу, однако же огндариенские ведуны сделали все, чтобы скрыть ее от мира. Именно они – первопричина вернувшейся в мир порчи.
Я сам сопровождал его вечную мудрость в путешествии в Пустошь. Многие из наших солдат пали жертвой заразы. Как мы ни старались, излечить их нам не удалось. Мы думали, ребенок наделен целительной силой.
Шара покачала головой.
– Вы правы во многом, но не во всем. Не огндариенские ведуны выпустили порчу. Это сделало дитя.
Посланник раздраженно поморщился, но удержался от возражений и жестом предложил продолжать.
Крутя неторопливо ручку шкатулки, Шара поведала супругам историю ребенка. Когда она закончила, отец Льюлем откинулся на спинку стула и задумчиво сложил ладони. Лоб его прочертили глубокие морщины.
– Теперь вы понимаете, что братья защищали не только ребенка, но и весь мир от черной
