Он зарабатывал на поставках наркотиков в Европу и в США, являясь далеко не последним звеном международного наркотраффика. Расчистить для себя достойное место в среде крупных наркоторговцев он сумел пулями и тайными доносами в Интерпол.
Он зарабатывал на поставках оружия террористам, а также на том, что время от времени сдавал наиболее одиозных из них ФБР, как только Государственный департамент США назначал за помощь в их поимке солидные премии.
Он зарабатывал на заказных убийствах, отстреливая воротил криминального бизнеса по заказу их коллег; отстреливая крупных легальных бизнесменов по заказу их близких друзей, а иногда и жен; отстреливая коррумпированных чиновников по заказу таких же коррупционеров, мечтающих занять более хлебное место.
Он зарабатывал на продаже военных секретов, вымогательстве и шантаже, но…
Все эти криминальные подвиги Султан совершал за пределами Азербайджана, что позволяло ему оставаться на родине уважаемым и влиятельным человеком, представителем могущественного клана, обладающего реальной политической силой. Заработанные неправедным путем огромные деньги он инвестировал в азербайджанскую экономику и владел акциями многих крупных легальных предприятий.
Поэтому, находясь в международном розыске по линии спецслужб различных государств, в том числе — российских, он жил, не скрываясь, в роскошном особняке в самом центре Баку, совершенно не опасаясь выдачи и прикрывшись от пули наемного убийцы многочисленной профессиональной охраной.
Султан был совершенно равнодушен ко всему, кроме денег и… России, откуда он позорно бежал несколько лет назад, не сумев совладать с нервами, и только по этой причине не доведя до конца месть, на которую, по его мнению, он имел полное право.
Россию он ненавидел так люто, что если бы ненависть могла испепелять, от великой и страшной для Султана страны осталась бы лишь выжженная дотла территория.
Поэтому, когда месяц назад он получил заказ от некоего господина, по виду — европейца, превосходно говорившего по-азербайджански, на похищение русского ученого, которого этот неизвестно чей секретный агент называл Форвардом, и услышал сумму гонорара, он взялся за дело с особенным удовольствием.
— Не стану скрывать от вас, уважаемый господин Гамидов, — мягким журчащим голосом говорил человек, под рукавами пиджака которого угадывались стальные мускулы, — задача эта очень и очень непроста. Но, как вы слышали, — добавил он, улыбаясь, — гонорар соответствует сложности операции.
Султан мысленно согласился с агентом относительно гонорара, хотя и не мог поначалу взять в толк, зачем платить такие сумасшедшие деньги за похищение, если русских ученых Запад приобретает последние шестнадцать лет пачками и буквально за копейки.
— Форварда купить невозможно, — продолжал офицер (не ниже полковника, догадался Султан, какой бы стране он ни служил!). — Во-первых, он не из тех, кто продается, во-вторых, его тщательно опекают российские спецслужбы. К счастью, в его окружении работает наш агент. По ряду причин организовать похищение самостоятельно он не может. Не может он также сделать и еще две вещи: во-первых, обнаружить секретную лабораторию, в которой русские ученые под руководством Форварда ведут исследования в рамках проекта 'Сердце России', и, во-вторых, добыть артефакт, который попал в руки русских две недели назад и лег в основу этого проекта. Поэтому, если ваши люди сумеют, помимо похищения Форварда, раскрыть секретную лабораторию, гонорар удваивается. Если же в рамках вашей, я подчеркиваю,
— Как выглядит этот артефакт, — задал вопрос Гамидов, внимательно изучив фотографии Форварда, — и что он собой представляет?
— Как он выглядит, мы точно не знаем. Можем лишь догадываться о его весе и размерах. Артефакт весит не больше трех килограммов, а по размеру не превышает размеров стандартного кейса, — сообщил разведчик, вспоминая видеозапись, тайно сделанную его агентом на сибирском военном аэродроме.
На этой видеозаписи Форвард быстро шел с опечатанным кейсом от транспортного самолета к бронированному «Мерседесу» под охраной оцепления, состоящего из взвода спецназовцев. Глядя вслед машине, отъехавшей в сопровождении нескольких джипов с автоматчиками, командир оцепления с облегчением перекрестился.
— Он представляет собой омертвевшее органическое соединение, прозрачное, — добавил полковник, озвучив короткое донесение агента, которому удалось краем глаза ознакомиться с пятистраничной записью предварительных исследований артефакта. — Это все, что нам известно.
К великому сожалению разведчика, его агент не обладал ни специальными знаниями, ни приемами мнемотехники, поэтому не сумел ни понять записей, ни запомнить их наизусть.
— Почему артефакту придается такое значение? — спросил собеседника Эльдар.
— Этого вам знать совершенно ни к чему, уважаемый господин Гамидов, — в голосе полковника прозвучали металлические нотки.
— Ладно, — решил про себя Султан, — захватим Форварда, он сам все расскажет и о лаборатории, и об артефакте. Расспросим его прежде, чем передать заказчику.
Проводить допросы с пристрастием люди Гамидова умели.
— И вот еще что, — пристально глядя Султану в глаза, сухо заговорил разведчик. — Форвард должен быть передан нам целым и невредимым. Если хотя бы волос упадет с его головы, вы немедленно лишитесь своей. Кроме того, если вы, на свою беду, сумеете узнать об артефакте лишние подробности, вы станете обладателем информации, смертельно опасной для ее носителя. Вы это сами поймете, но будет поздно.
— Я профессионал, уважаемый, — расплылся в улыбке Султан. — Вы платите щедро, а неприятности мне ни к чему.
— Вот и отлично! — улыбнулся в ответ разведчик, вновь взяв мягкий доброжелательный тон. — Сообщите мне номер счета, на который вам сегодня же будет перечислен аванс, и пойдемте любоваться вашей коллекцией орхидей. Я слышал, у вас есть редчайшие экземпляры.
— Еще бы, ты не слышал! — усмехнулся про себя Султан и вышел с гостем из кабинета.
Пожилой слуга-кавказец, проводив взглядом направляющихся в оранжерею мужчин, вошел в кабинет и принялся убирать со стола кофейные приборы, сливки, печенье, сахар рафинад…
Войдя с подносом на кухню, слуга выбрал со дна сахарницы кусок рафинада с вмонтированным в него диктофоном и положил в карман.
— Поскользнулся, упал, очнулся — гипс? — с легким кавказским акцентом спросил по-русски Султан, с иронией глядя на своего главного помощника.
Дальнейший разговор велся по-азербайджански.
— Позвольте присесть, уважаемый Эльдар? — невозмутимо ответил вопросом на вопрос человек со шрамом.
— Присаживайся, Гурбан, — Гамидов указал гостю на кресло. — Приехал домой зализывать раны?
Человека со шрамом, в чьи обязанности входило планирование и проведение тайных силовых операций и руководство всеми боевиками Султана, звали Халилов Гурбан Магомед оглы.
Гурбан с юности носил кличку «Меченый», после того, как пропустил в драке ножевой удар, оставивший на его щеке рваный рубец. Сейчас ему было под сорок, и вот уже двадцать лет Меченый, благодаря своей силе и ловкости, постоянным тренировкам, но главным образом, благодаря своему уму и изощренной хитрости, в острых ситуациях ударов не пропускал.
То, что произошло три дня назад в ресторане сибирского города, явилось для него полной неожиданностью.
— Я допустил ошибку, уважаемый Эльдар, признаю, — ровным голосом заговорил Меченый.
Требовалось всего-навсего спровоцировать драку в ресторане с одним из людей, входивших в окружение Форварда, и затем через своего человека в милиции подсадить его на крючок. Посчитав, что светить профессионалов в простейшей провокации не имеет смысла, Гурбан привлек для исполнения задуманного пятерых земляков, которых даже в местной азербайджанской диаспоре иначе как отморозками не называли.
Все шло, как и планировалось. Возникла свалка; уже один из наркоманов получил от женщины удар бутылкой по голове, рассекший ему кожу и заливший лицо кровью; уже Гурбан, обернув салфеткой вилку со
