Я совершенно растерялась, отшатнулась от него и, сжавшись, замерла на скамейке между ними. Я не знала, что делать дальше и как себя вести.
Андрей снова все решил за меня. Он посмотрел на часы и позвонил Жене. Чем дольше он говорил с ней, тем больше хмурился.
– Тебе пора домой, – заявил он, закончив разговаривать.
Я молча склонила голову. Обман раскрылся. Мой телефон был выключен, чтобы мама не донимала меня звонками. Но я совершенно забыла о Жене!
До метро мы шли, не говоря друг другу ни слова.
Когда доехали до моей станции, Андрей еще раз позвонил и сказал, что все в порядке, мы на месте.
Проводив меня до дома, он буркнул:
– Ты меня подставила.
Потом они с Пашей ушли, а я осталась наедине с запертой дверью подъезда. Снова железная дверь! Прежде чем войти в квартиру, я сняла ободок с черепушками и спрятала его под курткой.
Женя обиделась. Правда, она не читала мне нотаций, только сказала, что так не делают и что ей пришлось весь вечер отдуваться за меня перед мамой.
Я забилась в угол, как бывало дома после скандалов, и приготовилась молчать весь вечер.
Женя походила туда-сюда по комнате и неожиданно предложила:
– Хочешь погулять?
Я согласилась. И не потому, что снова хотела на улицу. А потому, что предложение было необычным и неожиданным.
Но прежде чем выйти, Женя велела мне включить телефон и позвонить маме.
– Я соврала, сказала ей, что ты возле дома дышишь свежим воздухом, так что не подведи меня, – сообщила Женя.
Я видела, как ей неприятно все это говорить. Вспомнила бабушку, которая всегда меня выгораживала. Но ведь я никогда не задумывалась над этим. Мама постоянно меня ругает, бабушка старается прикрыть. Я так привыкла. А сейчас выходило, что Женя, вместо того чтоб отругать меня, сама же и выгородила...
Я позвонила, выслушала очередную мамину тираду о том, как я должна себя вести, подтвердила Женины слова, соврала, что у меня разрядился телефон, все, как обычно.
Потом Женя накормила меня ужином. Есть не хотелось, но я заставила себя, просто чтоб не возникло лишних вопросов.
Я думала: вот сейчас Женя станет меня воспитывать. Скажет, что она за меня отвечает, что я должна думать не только о себе. Потом про чувство ответственности и про то, что ей пришлось ради меня врать моей маме. Но Женя повела себя совсем не так. Они все здесь словно сговорились. Все, с кем мне довелось познакомиться в этом городе, вели себя непредсказуемо. От этого я терялась.
Мы шли с Женей по ярко освещенным улицам среди тысяч и тысяч гуляющих или спешащих куда-то людей, машины чуть двигались в вечерних пробках, повсюду горели и переливались огни, и у меня было ощущение праздника, как будто вот-вот наступит Новый год.
Женя рассказывала о моем папе. Он был старше ее на несколько лет. Но при этом в детстве они были очень дружны. Когда папа брал ее с собой в свою компанию, Женя просто прыгала от счастья, потому что с ним было очень интересно, гораздо интереснее, чем со сверстниками.
Она рассказывала, а я молчала и думала о папе. О том, что мы давно никуда не ходили вместе. О том, что он так увлекательно мог говорить о совершенно простых вещах и что надо бы как-нибудь попытаться наладить с ним отношения.
Еще Женя спрашивала, куда я хочу поступать. Вопрос требовал ответа, а у меня его не было.
– Ты ведь очень хорошо учишься, – сказала Женя, – у тебя есть шанс поступить в Москве. Ты думала об этом?
Ха! Думала... Я могу думать о чем угодно. Только кто меня станет слушать.
Она снова прочитала мои мысли:
– Ты уже определилась? Говорила с родителями?
– Нет...
Она вздохнула.
– Пойдешь куда скажут? – осторожно спросила она.
– А что мне остается? Можно подумать, меня из дома выпустят... Спрячут паспорт, и все.
– Ну, – Женя усмехнулась невесело, – удержать человека трудно. Знаешь, у моей Татьяны была довольно сложная обстановка в семье. Там мама жесткая женщина. Так вот, в шестнадцать лет Татьяна устроилась на работу. Работала, училась, а когда окончила школу, вообще ушла из дома. Я не призываю тебя к тому же, просто привожу пример.
Я задумалась. Уйти из дома? Немного страшно. Я ведь никогда не жила одна, ничего не умею, да и не хочу. Наверное, во мне что-то не так. Но, с другой стороны: если я еще немного поживу с родителями, то просто сойду с ума!
Конечно, Жене я не стала об этом говорить. Разве она способна меня понять?
Разве взрослые вообще способны понимать?
Женя не настаивала на ответе. Узнала осторожно, что я собираюсь делать завтра.
– Ничего, – ответила я.
Ах, если бы можно было рассказать ей про Андрея! Мучительно хотелось поговорить с кем-нибудь. Но с кем? С Полиной или Элей можно было бы... но тут я вспомнила о том, как Андрей предупреждал меня о малознакомых людях. Нет, есть вещи, которые надо держать при себе. Это тяжело, даже больно. Но надо!
А Женя снова ничего не спросила и не выясняла. Как будто ее это не касается. Я тут же одернула себя: вот именно, не касается! Это только мое.
– Поедем во Владимир? – предложила Женя.
Во Владимир? Да хоть на край света! Только бы не сидеть снова у телефона.
6
Поющая окарина
Рано утром мы погрузились в Татьянину машину и поехали во Владимир.
По дороге Женя и Татьяна рассказывали мне о художнице-керамистке Наташе и ее муже-музыканте Илье. Собственно говоря, к ним мы и ехали.
Меня совершенно не интересовала керамика. Но надо же было себя как-то занять.
Поэтому я старательно слушала рассуждения Татьяны всю дорогу, пока мы ехали. Я почти не обратила внимания на город. Так, промелькнул за окнами машины, а потом потянулись деревенские домики, и я поняла, что мы где-то на окраине.
Татьяна подкатила к дому на отшибе. За ним уже начинался лес.
Мы выбрались из машины, и только потом я осмотрелась. В общем, ничего особенного не было. Дом как дом, двор большой, заросший травой, но что меня удивило и почти сразу бросилось в глаза: весь двор был заставлен какими-то причудливыми фигурками. Здесь были и животные, и птицы, и всевозможные вазы, причем таких необычных очертаний, что сразу и не поймешь, что это. Я заметила, что часть фигурок с дефектом: что-то отлетело или треснуло.
– Отходы производства, – объяснила Татьяна.
Во дворе, помимо дома, была еще одна постройка: низкое одноэтажное здание, несколько окошек, простая дверь, из трубы дым валит.
– Это мастерская, – объяснила Татьяна, – идем!
И мы вошли в темные сени, где стоял какой-то странный запах. И только потом я догадалась, что так пахнет глина.
Художница ждала нас.
В самой мастерской, кроме печки, были еще стол, несколько табуреток и полки со всякими приспособлениями.
Татьяна познакомила нас. У художницы руки были перепачканы мокрой глиной – она как раз мешала ее в ведре.
