На следующий день Баймлер неожиданно почувствовал острейшую боль в животе. Узнав, что в лагере есть врач, Баймлер попросил, чтобы тот осмотрел его. Вскоре узника перевели в лазарет. Его осматривал врач из заключенных, которого арестовали только за то, что он еврей. Врач обнаружил у больного все признаки аппендицита. В лазарете находились и другие заключенные, которые попали сюда после тяжких истязаний.
Вскоре на санитарной машине Баймлера отправили в больницу Мюнхена. Там его поместили в отдельную палату с зарешеченными окнами, около палаты посадили двух эсэсовцев.
Через несколько дней в палате появились два человека в штатском, на лацканах пиджаков у них была свастика. Заметно нервничая, они приказали Баймлеру одеться и приготовиться к отправке в больничное отделение в Штадельхайме. Транспортировать больного предполагалось на легковой машине, и у Баймлера сразу возникли нехорошие предчувствия, он вспомнил о Карле Либкнехте и Розе Люксембург. Их тоже увозили на легковой машине…
У Баймлера были сильные боли, он с трудом передвигался, фашисты решили транспортировать его в сопровождении санитаров. Перед транспортировкой больного сначала доставили в полицей-президиум, где к двум сопровождающим присоединились еще два чиновника криминальной полиции.
Вопреки всем ожиданиям, вместо больничного отделения, в Штадельхайме больного Баймлера бросили в камеру к уголовникам. На просьбу показать его врачам Баймлер услышал циничное: «Здесь тоже неплохо!» Уже через три дня его снова решили отправить в Дахау. Вместе с ним в лагерь Дахау были транспортированы несколько его товарищей по партии, в их числе Фриц Дрессель, Макс Холин и Йозеф Хирш. По дороге соратники попытались обменяться новостями, рассказали друг другу, как попали в полицию. А эсэсовцы обменивались зловещими репликами относительно коммунистов.
Не успела машина прибыть в лагерь, как три охранника вытащили молодого комсомольца Рама и стали его избивать сапогами. Удары не прекращались до тех пор, пока у Рама не потекла из ушей и носа кровь. Всех прибывших построили в помещении и сразу же огласили приговор: Баймлер – 14 дней строгого ареста, Дрессель – 5 дней, Хирш – 3 дня, Рам – 5 дней. Далее последовал обыск и барак пыток.
По прошествии нескольких дней камеры узников посетили охранники Штайнбреннера. Они приступили к своему обычному делу. Открыв дверь в камеру Баймлера, Штайнбреннер с яростью ударил его в грудь: «Когда же ты воспользуешься веревкой, большевистская свинья?» К тому времени Баймлер уже обдумывал детали своего побега и в ответ на гневный выпад эсесовца поймал себя на мысли, что возможно, уже завтра они не встретятся.
Спустя какое-то время узников повели на допрос. Кроме Баймлера, в коридоре ожидали допроса еще шесть заключенных, среди них были Эвальд Туниг из редакции «Нойе цайтунг» и товарищ Греф, работавший в издательстве «Фрайер ферлаг». Допрашиваемые были строго предупреждены о том, чтобы не предпринимать никаких попыток обменяться приветствиями или какой-либо информацией, при нарушении этого приказа последовал бы расстрел на месте. На допросе Баймлеру зачитали обвинение «в подготовке к государственной измене».
Присутствовавший Штайнбреннер без конца прерывал допрос своими гневными криками. «Ты паршивый лжец, свинья, все лжешь, скотина!» – постоянно вставлял подобные реплики, когда Баймлер, по его мнению, отвечал не так, как надо. Все его поведение говорило о том, что это матерый бандит, зверства и издевательства которого отличались особой жестокостью.
После допроса Баймлера доставили в камеру. Когда за эсэсовцами закрылась дверь, заключенный смог немного расслабиться. Он оглядел камеру, где накануне начал готовиться к побегу. Баймлер боялся, что Штайнбреннер увидет одну из отодранных досок в окне, но, очевидно, этот бандит был специалистом только в области пыток и зверских издевательств, поэтому ничего не заметил.
Во второй половине дня к Баймлеру зашел комендант лагеря в сопровождении Штайнбреннера. В руках комендант держал кожаную плетку. Оставаясь в дверях, он снова стал требовать то, что хотел услышать от заключенного. Баймлер в который раз узнавал от бандитов, что он «ненужный субъект для национал- социалистической Германии» и надо бы ему побыстрее избавить человечество от своего существования. Так как веревкой Баймлер все же не воспользовался, комендант ему принес на этот раз нож. На что заключенный с достоинством ответил: «Я член Коммунистической партии вот уже 14 лет, и все это время я боролся за свою жизнь и жизнь рабочего класса. Я не желаю добровольно отказываться от жизни. Если вы считаете меня ненужным элементом, расстреляйте меня. Но это не изменит развитие нашего движения». Эти слова сильно подействовали на Штайнбреннера, так что он готов был убить Баймлера прямо сейчас. Последовал удар кулаком в грудь, узник вскрикнул от пронзительной боли и упал. Комендант, злорадно засмеявшись, сказал: «Ори не ори, тебе уже ничего не поможет, мы все сделаем быстро!» С этими словами они покинули камеру.
Однако через несколько минут снова появились. На этот раз Баймлера вышвырнули из камеры и втолкнули в соседнюю, где уже лежал изуродованный труп коммуниста Фрица Дресселя. По словам Баймлера, это был самый страшный момент в его жизни. Находиться в камере рядом с трупом своего товарища, которого перед смертью подвергли жесточайшим пыткам и в конце концов заставили свести счеты с жизнью, было чудовищно страшно. После неудачной попытки перерезать себе вены Дрессель оставался какое-то время жив, ему можно было помочь, но его бросили в камеру умирать, хотя он истекал кровью. Баймлер полагал, что его ждет то же самое. Но спустя какое-то время его снова перетащили в его камеру, и тогда он понял, что ему просто решили потрепать нервы, чтобы он увидел своими глазами, что сделали с его товарищем и какой конец ждет его.
Эсэсовцы не оставляли Баймлера в покое. Когда в очередной раз комендант зашел в камеру узника, он сказал следующее: «Даю тебе время до 5 часов. Если через два часа ты это не сделаешь, мы это сделаем сами!»
В 4 часа заявился Штайнбреннер. На этот раз его издевательства были другого вида. Цинично спросив Баймлера, не хочет ли тот повеситься, он стал ему показывать, как из одеяла сделать веревку: оторвал от одеяла полоску около десяти сантиметров шириной, сделал из нее петлю и приказал заключенному просунуть туда голову. Поняв, что Баймлер не собирается выполнять его приказ, Штайнбреннер гневно бросил: «Ничего, живым ты отсюда все равно не выйдешь. Приказ герра коменданта должен быть выполнен!» С этими словами он резко хлопнул дверью.
Баймлер понял, что эсэсовцы во что бы то ни стало хотят покончить с ним сегодня. Если он не предпримет попытку самоубийства, они убьют его сами. Но заключенный все это время строил планы своего побега. Он задумал бежать ночью. Что теперь делать, если бандиты назначили час его смерти – сегодня в пять? И Баймлер решил пойти на хитрость. Когда в очередной раз к нему зашел Штайнбреннер и, накинув на шею узнику веревку, спросил, когда же он желает это сделать, Баймлер ответил: «Я не стану этого делать сегодня, сегодня у моего сына день рождения, и я не хотел бы, чтобы каждый раз в свой день рождения сын вспоминал, как его отец покончил жизнь самоубийством».
Штайнбреннер согласился попросить у коменданта разрешения на отсрочку, но поставил свое условие: чтобы завтра в семь утра Баймлера не было в живых. Заключенный согласился, они даже скрепили свое соглашение рукопожатием – палач и узник. Вскоре было получено разрешение о переносе смерти на утро завтрашнего дня.
Оставшись один в своей камере, Баймлер стал обдумывать все детали побега. Мысли в его голове проносились одна быстрее другой. Времени у него было мало. Эта ночь должна все решить. А если нет? Что тогда? Позволить этим мерзавцам довести себя до самоубийства или доставить им удовольствие самим прикончить заключенного? Нет, этого нельзя было допустить.
В ночь с 8 на 9 мая Баймлер осторожно покинул свою камеру. Постоянно думая о том, что его в любой момент может постигнуть неудача, он начал свой путь. Вот он уже преодолел тройную проволочную преграду, которая находилась под действием электрического тока, и оказался у стены высотой более двух метров. Здесь он ненадолго остановился. Каждую секунду ожидая пули, Баймлер решил убедиться, что его не обнаружили. Уже находясь на стене, узник смог увидеть, что на всех трех эсэсовских постах спокойно. Значит, путь открыт…
После удавшегося побега Ганс Баймлер проходил недолгий курс лечения и отдыха в СССР. Затем его опять можно было встретить в первых рядах коммунистов. По решению КПГ Баймлера направляли в Чехословакию, Швейцарию, Францию. Во время войны в Испании немецкий коммунист был направлен в эту страну в качестве уполномоченного КПГ для проведения политической работы среди немецких
