благополучно перебрались через высокую тюремную стену. Ни одного из четырнадцати сбежавших узников поймать не удалось.
После побега группы арестантов в Лукьяновской тюрьме воцарились строгие порядки: были усилены меры безопасности, двери камер стали запираться, а во время прогулки не допускались разговоры и уж тем более «гимнастика». Но, невзирая на все строгости, Димка все время тешила себя надеждой на побег. Она решила убежать одна и разрабатывала самые фантастические планы побега, передавая свои разработки на волю. Но все ее идеи тут же отвергались товарищами. Тогда Димка решила убежать самостоятельно, без чьей-либо помощи. Обдумав все варианты побега, девушка решила, что легче всего убежать не из тюрьмы, а из жандармского управления.
В управление ее не вызывали давно. Дело в том, что Димка до сих пор не отказалась от своего обещания молчать, данного начальнику на первом допросе. Во время последующих встреч со следователем она не ответила ни на один вопрос. Разрабатывая план побега, Димка пришла к выводу, что ей необходимо как можно быстрее попасть в жандармерию, откуда, как она считала, ей удастся убежать.
Как-то раз арестантка заявила тюремному начальству, что хочет дать показания. В этот же день ее привезли в управление жандармерии. Осмотрев внимательно территорию, прилегающую к зданию управления, узница отлично запомнила все то что ей было нужно и, дав незначительные показания следователю, сказала, что устала и скажет остальное в следующий раз.
Вернувшись в тюрьму, Димка посвятила в свои планы сокамерниц, которые с энтузиазмом согласились ей помочь. Арестантки попросили передать им с воли яркие ткани, из которых совместными усилиями была сшита одежда для Димки. Через несколько дней все было готово, и узнице оставалось только ждать, когда ее вновь вызовут на допрос.
И вот в пятницу тринадцатого (Димка хорошо запомнила день недели и число) ее вызвали на допрос. Спросив, кто еще из заключенных, кроме нее, едет на допрос, Димка, сославшись на головную боль, отказалась ехать. Дело в том, что из слов конвойного арестантка поняла, что в жандармерию везут только ее. Данное обстоятельство в корне противоречило ее плану: если на допрос везли только одну заключенную, то тюремная карета оставалась ждать во дворе жандармерии, тогда как в случае вызова на допрос нескольких арестантов карета, доставив одного, тут же отправлялась за другим. Как раз в это время Димка и планировала сбежать. Но, как уже было сказано, в этот день, к разочарованию арестантки, на допрос вызвали только ее.
Когда надзиратель пошел доложить начальству об отказе узницы ехать на допрос, сокамерницы Димки стали ее успокаивать, заведя между собой разговор, что сегодня все равно пятница, тринадцатое – число, как известно, несчастливое. Услышав рассуждения своих товарок о неблагоприятном стечении обстоятельств и «несчастливом» числе, Димка возмутилась: «И почему же вы решили, что для меня этот день будет обязательно неблагоприятным? Может, напротив, повезет мне, а не надзирателям и жандармам! Пусть пятница, тринадцатое окажется несчастливой для них!» Выпалив все это, Димка сказала вернувшемуся надзирателю, что она чувствует себя гораздо лучше и согласна ехать на допрос. В камере воцарилось тревожное молчание…
Прощаясь с сокамерницами, Димка сказала: «Счастливо вам оставаться. Я больше сюда не вернусь!» «Ты думаешь, что тебя отпустят?» – спросила ее одна из товарок. «Нет! – ответила Димка. – Не отпустят, но к вам я больше не вернусь, вот увидите. Сегодня я сбегу обязательно».
На допросе узница откровенно издевалась над следователем. Она шутила и смеялась, говорила глупости и толком не ответила ни на один вопрос. Разгневанный жандарм несколько раз в бешенстве срывался на крик, но, так ничего и не добившись, приказал увести заключенную. В сопровождении двух конвоиров Димка стала спускаться по лестнице. К удивлению охраны, она прошла мимо комнаты, где, по правилам, должны были находиться узники до и после допроса. «Барышня, идите направо, в комнату!» – крикнул один из жандармов. «Зачем? – удивленно спросила Димка. – Внизу стоит карета. Можно сразу и ехать. К чему условности?» Не обращая внимания на ворчание конвоиров, Димка с легкостью сбежала вниз по лестнице и остановилась у тюремной кареты.
Надо сказать, что погода в тот день стояла ужасная: было очень холодно, мела метель. Кучера и третьего жандарма возле кареты не оказалось (наверное, они вошли в здание, чтобы согреться), и один из жандармов отправился на его поиски. Таким образом, охранять арестантку остался только один конвоир. Это было как раз то обстоятельство, на которое так надеялась Димка. Узница сказала жандарму, что ей надо посетить уборную, и отправилась к деревянной будочке, расположенной в глубине двора. Охранник нехотя пошел вслед за ней и остался ждать Димку у двери. Не прошло и минуты, как из уборной выскочила кокетливая барышня в серой юбочке и нарядном голубом платочке. Мило улыбнувшись жандарму, она неспешной походкой направилась к воротам. Уже подходя к воротам, девушка обернулась и махнула конвоиру рукой. Решив, что эта барышня – горничная полицмейстера, конвоир помахал ей в ответ.
Прошло минут десять… А жандарм все ждал, когда арестантка выйдет из уборной. Димки не было, и конвоир, забеспокоившись, постучал в дверь. В ответ – тишина. Постучав еще раз, жандарм вошел в уборную и увидел на полу женскую юбку и шляпку. Подняв одежду, он вышел во двор и, растерянно оглядевшись вокруг, пошел докладывать начальству об исчезновении арестантки.
Когда начальник жандармерии узнал о побеге Димки, то пришел в ярость. Он выбежал во двор в одном мундире и, убедившись, что узница исчезла, приказал всему штату жандармерии немедленно отыскать сбежавшую преступницу.
А тем временем Димка, благополучно миновав часового у ворот (ему она тоже кокетливо улыбнулась), взяла извозчика и поехала на Крещатик. Отпустив извозчика, она вошла в первую попавшуюся лавку и купила себе серый байковый платок (ее яркая голубая косынка была слишком уж заметной). Уже выходя из лавки, Димка увидела, что на улицах полно жандармов, которые внимательно всматриваются во всех проходящих женщин. Беглянка, недолго думая, остановила проезжавшую мимо конку и попросила отвезти ее на Подол. Некоторое время Димка бродила по улицам, размышляя, куда ей податься. Перебрав мысленно все адреса, где ее могли бы укрыть, она наконец остановилась на том, что поедет к Афанасьевым. Это были ее хорошие знакомые: мать и две дочери. Причем старшая дочь сидела в то время в тюрьме, и поэтому Димка решила, что Афанасьевы с пониманием и сочувствием отнесутся к беглянке. Но тут же ей пришла в голову мысль, что первыми, к кому бросится полиция на поиски сбежавшей, будут Афанасьевы, так как о дружбе их с Димкой жандармам было хорошо известно.
Но выбора у беглянки не было. Рискуя быть пойманной, она пошла в дом к Афанасьевым. Видимо, пятница, тринадцатое была на самом деле счастливой для Димки, потому что полиция в тот момент не искала арестантку у Афанасьевых. Отогревшись и перекусив в доме друзей, Димка попросила женщин сообщить ее соратникам по борьбе, что она сбежала и будет ждать помощи в Софийском соборе. Через час к Афанасьевым нагрянули жандармы, но Димки в тот момент в их доме уже не было.
Софийский собор был открыт для посетителей весь день, и Димка провела там в ожидании своих соратников несколько часов. Ближе к вечеру беглянка увидела в толпе прихожан свою подругу Веру, которая приветливо ей улыбнулась. Димка встала на колени у одного из образов и стала молиться. Через пару минут рядом с ней опустилась на колени Вера. Шепнув подруге, чтобы та следовала за ней, Вера поднялась и направилась к выходу из собора. Димка пошла за ней следом. Девушки остановили конку, Вера назвала адрес, и вскоре они приехали на одну из конспиративных квартир. Только там Димка облегченно вздохнула: «Ну и денек!» Затем, к изумлению всех присутствующих, загадочно добавила: «Счастливый он все-таки…» «Кто?» – в один голос удивленно воскликнули революционеры. «День, – немного помолчав, ответила Димка. – Пятница, тринадцатое…»
Генри и Маргарет
Свое первое преступление Маргарет Браун совершила в 1924 году. Тогда 13-летняя девочка украла из магазина несколько безделушек. Воровка была препровождена в полицейский участок, где на нее не стали заводить уголовное дело, а, пригласив ее мать и поведав той о поступке дочери, отпустили восвояси.
Через два года Маргарет сбежала из дома вместе со своим 20-летним другом Генри Смитом, у которого было немного денег. Парочка, выдав себя за молодоженов, сняла комнату на окраине Нью-Йорка и стала наслаждаться жизнью. Надо сказать, что Смит, как и Маргарет, не работал, а сбегая из дома, украл деньги из родительских сбережений. В доме Маргарет особенно брать было нечего: они с матерью (отца у девочки не было) жили бедно. Единственное, что в доме было ценного, – это золотые кольцо и серьги матери,
