анекдот.
Заключенный, сбежавший из мест лишения свободы, выпил на свободе бутылку водки, попарился в баньке и, решив, что с него хватит вольной жизни, стал проситься назад. «Пошел вон», – сказал ему дежурный по КПП, к которому уголовник обратился с просьбой пустить его обратно. «Пошел бы, – ответил горе-беглец, – да все равно поймаете».
Побег из русской «бастилии»
Петр Алексеевич Кропоткин родился в 1842 году в Москве в семье аристократа, принадлежавшего к древнему княжескому роду. Генерал имел 1200 душ крепостных. При желании он мог сделать с ними все, что угодно: приказать высечь, продать, женить по своему усмотрению… Несчастные крепостные работали день и ночь, находясь в полной власти жестокого самодура.
Казалось бы, маленький Петя должен был вырасти в точности таким, как и его отец, – тираном и деспотом, ни во что не ставящим человеческую жизнь. Обстановка, в которой рос мальчик, этому только способствовала. Однако, будучи еще маленьким, всеми силами детской души он противился тому, что окружало его, сознательно стремясь оставаться самим собой – быть человеком… И в детстве, и впоследствии он никогда не изменял этому принципу.
Умный, добрый учитель мальчика не давал росткам высокой моральной нравственности зачахнуть в затхлой атмосфере отцовского дома и старался воспитать в мальчике самые лучшие черты характера, присущие настоящему человеку, которым хотел стать Петя. Видя в нем задатки такой личности, наставник, как только мог, способствовал ее развитию.
Петя учился в московской гимназии, когда по указанию царя его зачислили в Пажеский Его Величества Императорский корпус – самое престижное и привилегированное тогда учебное заведение в Петербурге. Ему как воспитаннику Пажеского корпуса было предопределено блестящее будущее – карьера министра или генерала, так как в Пажеском корпусе готовили придворных, будущих приближенных царя.
Порой было нелегко находиться среди старших учеников и не трусить, уподобившись некоторым воспитанникам. Однажды старшие ученики избили новичка Петю, отказавшегося караулить в коридоре, чтобы их не застали, когда они будут курить. Жестоко избитый, но несломленный, он не поддавался произволу, царившему в корпусе. Петя Кропоткин никому не позволял помыкать собой или проявлять в отношении себя несправедливость – ни остальным воспитанникам, ни преподавателям. Ему было очень непросто отстаивать достоинство собственной личности, свои принципы, не совпадающие с мнением окружающих. Но в самые трудные минуты Петя вспоминал о матери. Он был еще совсем маленьким, когда она умерла, но крепостные много ему о ней рассказывали. Они любили добрую госпожу и хранили память о ней.
Воспитанник Петр Кропоткин прекрасно учился, презирая бессмысленную зубрежку и стремясь во всем разобраться самостоятельно, будь то явления природы или факты из истории разных народов. Скоро его как первого ученика назначили камер-пажом самого царя. Он стал часто бывать во дворце.
Однако Кропоткин презрел придворную роскошь и, окончив в 1862 году Пажеский корпус, уехал в Сибирь, предпочтя блестящей карьере работу во благо России и воплощение в жизнь своих идей. С 1864 по 1867 год он путешествовал по неизученным районам Восточной Сибири, служил в Амурском казачьем войске, а затем чиновником особых поручений. Впрочем, вскоре Кропоткин понял, что один в поле не воин и что, пока в России властвует самодержец, народ так и будет влачить нищее, жалкое существование.
Видя бесплодность своих попыток облегчить жизнь людям, Кропоткин вернулся в Петербург, решив попробовать себя на другом поприще. Он поступил в университет и, занявшись наукой, за несколько лет успел стать крупным ученым, геолого- географом. И снова разочарование – нет, не в своей деятельности, а в ее бесплодности, бесполезности для народа. Кропоткин пришел к выводу, что никакие научные открытия не сделают народ счастливым, пока этому препятствует самодержавие в лице царя; следовательно, единственное, что можно сделать, – это свергнуть его.
Так сын богатого князя избрал для себя путь, отличный от того, что был уготован ему судьбой. Еще в Пажеском корпусе сложились его демократические взгляды, которые потом получили дальнейшее развитие в Сибири, где он наблюдал жизнь народа, был свидетелем полевого военного суда в Иркутске над участниками восстания. Позднее, после посещения Западной Европы, знакомства с деятельностью Парижской коммуны в 1871 году, чтения социалистической литературы, его взгляды приобрели революционный характер.
А в мае 1872 года Кропоткин вернулся в Россию, где сошелся с самой передовой молодежью, цели которой совпадали и с его целями. И пусть пути достижения этой стремления были ошибочны, а действия неверны, но эти люди свято верили в правильность выбранного пути и хотели сделать все возможное для того, чтобы справедливость восторжествовала и русский народ мог жить с поднятой головой.
Впоследствии имена людей, состоявших в кропоткинском кружке, стали известны всему миру. Среди них и Софья Перовская, организовавшая покушение на Александра II и жестоко поплатившаяся за это собственной жизнью, и Николай Морозов, видный ученый, при советской власти просидевший более двадцати пяти лет в тюрьме, и многие другие…
Без света и тепла, в тесных каморках, в темноте душных лачуг молодые люди, всецело охваченные идеей помочь народу, рассказывали о социализме, призывали бороться за свои права, за справедливость, а значит, бороться против царя.
Ради счастья русского народа Петр Кропоткин отказался от карьеры и богатства, от любимой науки и своей свободы.
В марте 1874 года П. А. Кропоткин был выслежен царской полицией, арестован и посажен в тюрьму. Его заточили в Петропавловскую крепость, каменные стены которой уже два века подряд становились местом смерти лучших умов России – убитых, замученных, погребенных заживо людей, стремившихся выполнить все ту же великую миссию освобождения русского народа из-под гнета царя. Еще декабристы сумели по достоинству оценить эту русскую «бастилию», как называли Петропавловскую крепость. Побывало здесь и множество писателей: Чернышевский, Рылеев, Шевченко, Достоевский, Бакунин, Писарев. Ходили слухи, что Александр II на всю жизнь заточил здесь нескольких человек потому, что те знали такие дворцовые тайны, которых непосвященным знать не следовало. Петру Кропоткину ничего не оставалось, как брать пример с людей, которые, несмотря ни на что, выжили, перенеся все мучения, и вышли из крепости еще более энергичными и преисполненными решимости продолжать борьбу.
Как и всякий узник, Кропоткин первым делом осмотрел камеру, в которой ему предстояло провести неизвестно сколько времени, может быть несколько лет. Камера находилась в юго-западном углу крепости, как определил Петр, ориентируясь на положение высокой трубы Монетного двора. Это здание было не бастионом, а редутом, то есть местом, где были установлены пушки. Следовательно, помещение это было предназначено для большой пушки, а окно являлось амбразурой. Оно было расположено на такой высоте, что узник с трудом мог достать до него рукой. Два стекла с железными рамами и решеткой едва пропускали свет, а солнечные лучи и вовсе туда не проникали. Из окна была видна только внешняя крепостная стена, ничего, кроме тоски, не вызывавшая при взгляде на нее – такой она была толщины. Из мебели в камере находились железная кровать и табурет. Обои были наклеены на полотно, за которым следовали проволочная сетка, войлок и камень. Пищу подавали через квадратное отверстие со стеклянным глазком, прорезанное в дубовой двери и закрывавшееся особым щитком. Таким образом часовой мог в любое время посмотреть, чем в данную минуту занимается заключенный. Каждый раз, когда часовой подкрадывался к двери, слышен был скрип его сапог, и Кропоткин неоднократно пытался заговорить с ним, но всякий раз безрезультатно.
Постепенно мертвая тишина в камере начинала действовать на нервы узнику. Такое безмолвие неумолимо давит на человека и в конце концов сводит его с ума. Петр Кропоткин попробовал петь, но тут же послышался грубый окрик часового. Тогда узник подумал, что нельзя терять физическую форму, а для того нужно каждый день делать хотя бы простейшие упражнения.
Спустя несколько дней, которые Кропоткин отсидел в своей камере, к нему пришел смотритель и предложил книги, а вот в письменных принадлежностях заключенному отказали, потому как перья и чернила выдавались только по личному разрешению царя.
Однако Кропоткин не мог удовлетворяться одним только чтением – ему нужно было творить, сочинять, выражая обдуманные мысли словами на бумаге, которой, увы, не было. Деятельный мозг Петра
