мешками, заберем отсюда все до последнего камешка…
Спутники вняли благоразумному совету своего вожака. Уходя, Неизвестный взял, кроме причитавшейся каждому добычи — двух горстей алмазов — еще один странный предмет, похожий на книгу в толстом кожаном переплете с двумя прозрачными дощечками, испещренными какими-то непонятными штрихами и линиями. На обложке был выткан диковинный цветок в виде раскрытой человеческой ладони.
Неизвестный не знал, что эта странная книга станет причиной их смерти, так же как не знал, что на протяжении последних дней за ними неотступно следовали трое белокожих индейцев.
Как-то, когда кладоискатели спали, белокожие индейцы подкрались к лагерю и пытались вытянуть у Неизвестного из-под головы сумку. Неизвестный проснулся, поднял тревогу.
Схватка была короткой, но жестокой. И вот сейчас, когда она закончилась, истекающий кровью Неизвестный огляделся вокруг. В его глазах загорелось злорадство: ни один из врагов не остался в живых. Неизвестный даже не подумал, что товарищи его тоже погибли, что умирает и он сам. Не заметил он и того, что среди убитых не было видно тела индейца-проводника по имени Чекаро-Маноко. Его захватила другая мысль: нельзя, чтобы тайна местонахождения сокровищ ушла с ними. Надо записать, сказать тем, кто пойдет по их следам, где находится сокровищница, предупредить их об опасностях.
Зачем это было Неизвестному? На что он надеялся, раскрывая кому-то тайну, заведомо зная, что сам он умрет через несколько минут? Неисповедимы движения человеческой души: на этот вопрос никто никогда не ответит.
Медленными осторожными движениями Неизвестный достал кожаный сверток, похожий на книгу, положил рядом пластинки и долго что-то царапал на них алмазом. Затем он выкопал небольшую ямку, положил туда пластинки, стал сгребать землю, но тут силы покинули его. Пальцы судорожно сжались. Он так и остался лежать…
Неизвестный не умер бы так спокойно, если б знал, что за колючим кустарником находился свидетель схватки, — индеец-проводник. Он выжидал, когда Неизвестный испустит дух, а потом очистил сумки убитых кладоискателей, забрал все алмазы и обе пластинки с какими-то непонятными надписями и ушел бродить по свету, унося с собой огромное богатство и тайну клада, в тысячи раз превосходившего ценность добычи, отобранной у трупов…
Вскоре Мартино встретился с Агурто и сообщил ему, что надпись на пластинке не указатель места сокровищницы, а отрывок из какого-то индейского заклинания, следовательно, пластинка может представлять интерес только для музея.
— Ну, что ж, — разочарованно вздохнул Капитан. — Я сдержу слово: можешь взять эту штуку себе на память.
И вот теперь, спустя два месяца, Агурто совершил дальний путь, чтобы снова встретиться с Мартино и попытаться вернуть свой подарок — прозрачную пластинку.
Только эта поездка оказалась напрасной.
— Прощай, Агурто!
— Нет, почему «прощай»? До свиданья, Мартино! Мы с тобой еще свидимся.
— Как знаешь, — безразлично пожал плечами Мартино.
Железный Капитан долго смотрел на ствол большой пальмы, за которой скрылся Мартино. Его широкие лохматые брови, занимавшие значительную часть лба, двигались, как гусеницы, то сходясь у мясистой переносицы, то отползая к вискам.
Верхняя губа приподнялась, показывая крупные желтые зубы. Все это означало, что Железный Капитан задумался. Солнце, цепляясь за вершины деревьев, вдруг провалилось в какую-то дыру, и сразу же, без сумерек, наступила ночь. Агурто встал и прошелся в том же направлении, куда скрылся Мартино. Вернувшись, он приложил к губам сложенные ладони, издал звук, очень похожий на шипение кобры.
Из глубины леса появился человек.
— Ты все слышал, Фесталь?
— До последнего слова, сеу.
— Ты хорошо его рассмотрел?
— Как свое отражение на лезвии ножа.
— Ты и сейчас утверждаешь, что это он?
— Это он, сеу!
Агурто потер большие волосатые руки.
— Ты убедился, что я доверяю тебе, как и самому себе?
— Фесталь Фалькони ответит тем же, сеу.
— Ладно! Рассказывай все по порядку!
— Так вот как было, сеу, — начал Фесталь. — Когда в драке Сушителю Голов всадили нож, я был в кафезино и помог перенести его в заднюю комнату. Пока бегали за попом, Сушитель шепнул мне, что ему всадил нож парень из ботанического сада — Мартино. Воспользовавшись суматохой, Мартино хотел вытащить у Сушителя пластинку, но это ему не удалось. И он постарался смыться. А я, черт побери, и не знал, что у Чекаро была эта пластинка. Я никак не думал, что Сушитель окажется такой собакой и отдаст ее не мне, а попу. И сообразил об этом, когда поп со свертком уже направился в музей. Тогда, почуяв неладное, я сразу же помчался предупредить вас. Ну, слава всевышнему, теперь-то пластинка в наших руках!
— Ты слишком болтлив, Фесталь.
Темнота стала почти осязаемой, но два человека обладали зрением сов. Они отлично видели друг друга. Снова у реки заплакала обезьяна, ей ответил дикий вой ревуна.
Совершенно немыслимо было представить, что это смешение звуков — воя смертельно раненого тигра и напавшего на добычу льва исходит из одной глотки сравнительно небольшой обезьяны. Из глубины леса донеслось утробное рычание вышедшего на охоту ягуара.
— Значит, индейца прихлопнул Мартино? — переспросил Агурто, тщетно стараясь разжечь в трубке жалкие крупицы табака.
— Да, Мартино, сеу. Неужели вы хотите взять его с собой?
— Помимо того, что ты невыносимый трус, Фесталь, мне иногда хочется треснуть тебя по глупой башке, чтобы ты не задавал идиотских вопросов. Ближе к делу, Фесталь Фалькони! Через месяц мне понадобятся четыре пары хороших выносливых мулов и дюжина негров-носильщиков. Можешь ты подобрать и то и другое?
— Я все могу, сеу.
Агурто и Фесталь точно растворились в чернильной темноте.
Из-за низких туч высунулся острый ломтик оранжевой, как апельсин, луны. Где-то далеко за рекой вспыхнула зарница, другая, и облака повторили ее голубоватые вспышки. Приближалась гроза. Внезапно задрожала бахрома листвы. Слабо хрустнула ветка. На опустевшую тропу вышел человек.
Чуткая ночная бабочка с фосфорически мерцающими крыльями пролетела рядом с неподвижно застывшей фигурой человека. Ослепительная вспышка ветвистой молнии расколола тучи. Бабочка метнулась и исчезла среди зарослей орхидей. Со стороны болота донеслось уханье каймана, пожиравшего свою добычу. В воде плескались гады.
— Будь проклята женщина, породившая этого урода! — беззвучно прошептал человек.
— Зачем ему утверждать, что индейца убил я, когда меня не было в городе?
Притаившийся в ночи человек был Мартино.
Глава 4
Проклятый кофе
