правило: всех новых рабочих хозяин осматривал сам.
Сегодня их было трое: два бразильца из победившей команды «синих» и русский, которого привезли ночью.
Полковник, сидя на веранде в плетеном кресле, внимательно оглядел русского. Это был статный, широкогрудый юноша лет девятнадцати, с крепкими мускулистыми руками. Двигая желваками, он смело встретил испытующий взгляд плантатора. Только за то, что он не опустил глаз, русский через пару секунд валялся бы в пыли за воротами фазенды, но Кольеш вспомнил о письме Макенди и сдержался. Он сделал вид, будто не заметил вызова во взгляде русского, и перевел глаза на других рабочих.
Первый бразилец, рослый, сильный парень, вполне устраивал полковника. Второй, по сравнению с первым, хотя и тщедушный на вид, устраивал еще больше: это был тот самый ловкач с серьгой в ухе, который вчера так отличился, играя против «зеленых».
— Как тебя зовут? — спросил Кольеш.
— Молос Ромади, сеньор.
— Тот самый? Не врешь?
— Нет, сеньор, не вру.
— Хуан! Прикажи выдать ему двойную порцию кофе и хлеба, — сказал полковник, поднимаясь с кресла, давая понять, что церемония осмотра окончена.
В этот момент русский юноша сделал шаг вперед и отчетливо сказал по-португальски:
— Сеньор! Я слышал, что на днях ваше правительство порвало дипломатические отношения с Советским Союзом. Но я — советский гражданин и требую немедленно отправить меня в Рио в посольство Польской или Чехословацкой республики.
— Хуан! Лишить его вечернего кофе, — распорядился полковник и, не глядя на окружающих, покинул террасу.
Через несколько дней полковника снова навестил инспектор Рубио. На этот раз он был не один, а в обществе такого же розовощекого господина с удивительно маленькими, обезьяньими ушками.
— Сеньор Седильо, из партии народного представительства[2], — рекомендовал Рубио гостя.
Пока длился обед и вино из графинов переливалось в желудки гостей, полковник ломал голову, что нужно этому типу, который был ему так же ненавистен, как и Рубио.
Наконец обед кончился. На веранду подали кофе и сигары. Гости и хозяин уселись в кресла.
— Сеньор Кольеш, у вас на плантации работает русский по имени Сергей Гратшофф, — заговорил Седильо, обрезая кончик сигары и причмокивая губами, чтобы избавиться от застрявших меж зубов кусочков мяса. — Мне бы хотелось с ним встретиться и желательно сейчас… Превосходная сигара!..
Хозяин перевел дыхание. Слава пречистой богородице! Это не самое страшное, и, позвонив слуге, велел привести русского.
— Проходите, сеньор Гратшофф. Садитесь. Вот кресло, вам будет удобно, — любезно предложил Седильо, когда слуга ввел на веранду русского юношу в пыльных коротких штанах и пропитанной потом рубашке.
— Благодарю. Я постою.
— Как хотите. Кстати, у вас хороший выговор. Где вы научились португальскому языку? Знаете ли вы еще какие-нибудь языки?
— Я слушаю вас, сеньоры.
— Не угодно ли сигару?
— Благодарю, не курю.
— Может быть, выпьете вина? Превосходное вино!
— Я слушаю вас, сеньоры.
— У нас предстоит долгий разговор. Я хочу знать, кто вы, в чем сейчас нуждаетесь? Наша партия зовется партией народного представительства потому, что она представляет интересы не только своего народа, но и оказывает помощь всем несчастным, которых безжалостная война выгнала из-под крова родных жилищ, — с пафосом проговорил Седильо, потирая пальцами мочки своих обезьяньих ушек.
— Рассказывать мне не о чем. Я, Сергей Грачев, русский и хочу вернуться к себе на родину, в Советский Союз, — просто ответил юноша.
— А знаете вы, что сейчас творится в России? Прошло немногим больше двух лет после окончания войны. Русские победили, но, боже мой, какой ценой! Впрочем, я не хочу быть голословным. Вот послушайте, что пишут очевидцы. — Седильо развернул несколько газет и журналов с пестрыми обложками, начал читать: — «Страшные лишения выпали на долю многострадального русского народа. Россия безжалостно отброшена в эпоху татаро-монгольского ига, нужны столетия, чтобы она вновь поднялась до уровня современной цивилизации. Исчезли с лица земли славные русские города Новгород, Киев, Москва. Люди живут в землянках, в пещерах, подобно неандертальцам. Питаются жалкой пищей, доходят до каннибализма…»
— Что вы предлагаете, сеньор? — перебил Грачев чтеца.
— Оставайтесь у нас! — горячо заговорил Седильо. — Кому вы сейчас нужны в России, кто о вас там помнит! Мы искренне хотим вам помочь. Вы родились в коммунистической России и с детства вам втолковывали, что за границами вашей страны живут страшные капиталисты, которые сосут кровь из рабочих, как пиявки.
Но я сам простой рабочий и, уверяю вас, живу гораздо лучше вашего рабочего. Вы коммунист, сеньор Гратшофф?
— Нет, я не коммунист.
— Гм! Ну, а все-таки, если мы предложим вам сносные человеческие условия. Вы останетесь в нашей стране, мы поможем вам устроиться на работу, будете иметь собственный домик на берегу океана, женитесь на хорошенькой девушке. Подумайте, какое счастье вас ожидает! Оставайтесь, Гратшофф, не пожалеете! А если через несколько лет вы решите вернуться в Россию, мы с радостью вам поможем. Сейчас мы хотим вам только помочь. Значит, решено: вы остаетесь, а мы тотчас же позаботимся о вашем устройстве.
— Одну минутку! Что же от меня требуется взамен, сеньор?
— Пустяки, чистая формальность! Вы подписываете вот этот документ, — нарочито небрежным тоном сказал Седильо, протягивая Грачеву заготовленную бумагу.
— Слушайте, сеньоры! Что бы ни случилось с моей родиной, какие бы испытания, трудности не ждали бы меня там, я все равно вернусь в свою страну! Никаких бумаг подписывать не стану! Больше на эту тему я разговаривать не желаю и требую, чтобы меня отправили в Рио или же к ближайшему консулу любой из стран, дружественных Советскому Союзу, — твердо сказал Сергей и, резко повернувшись к сеньорам спиной, направился к выходу.
— Не понимаю, чего вы так с ним возитесь? — пожал плечами полковник. — Разве мало у нас своих бродяг?
— Сеньор Кольеш, старайтесь всеми силами сломить этого мальчишку, — сухо возразил Седильо, — можете применять любые методы. Можете посадить в клетку и откармливать орехами, как индейку, можете держать на древесных опилках, но документ, что он согласен остаться у нас, должен быть подписан. Это делается в интересах партии.
— Идите вы к черту со своей партией! У меня не пансион для капризных мальчишек, — вспылил полковник.
— Замолчите! — Рубио ударил ладонью по столу. — И запомните раз навсегда, полковник: интересы партии народного представительства, партии интегралистов — интересы нашей компании, следовательно, и ваши интересы. Делайте то, что вам предлагают!
— Как только Гратшофф поставит свою подпись на этом документе, — Седильо протянул хозяину бумагу, — вы немедленно сообщите нам. После этого можете выбросить упрямого щенка ко всем чертям. Понятно, сеньор Кольеш?
— Понятно, — мрачно буркнул полковник, подумав при этом: «Крысоловка мистера Макенди не стоит без дела», и спросил: — А если щенок так-таки и не подпишет?
— Ну, если он будет таким несговорчивым, то можете закрыть глаза, сеньор Кольеш, если этот проклятый русский окажется немногим дальше от вашей плантации, чем на пистолетный выстрел. Уверен, у
