центральных узлов. Идея заключалась в том, что каждый сотовый телефон был одновременно и телефоном, и ретранслятором. Сто-двести телефонов образовывали «облако», и можно было звонить с одного на другой, используя мишкину программу. Идея получила широкое распространение. Сотовых телефонов было как грязи, и вскоре каждый, заплатив небольшую абонентскую плату, имел такой телефон. В радиусе десяти километров вокруг Поселка связь была устойчивая. Это оказалось намного удобнее переносных раций, которых, к тому же, на всех не хватало. В бюджет Семьи потекли денежки, ну и в Мишкин тоже, ясное дело. Он купил с рук военную куртку с кучей карманов, оптику для своего укорота, и превратился в неиссякающий источник сладостей для мелкоты.
Зима длилась почти полгода, снег начал сходить в апреле, к концу мая все более-менее подсохло. В июне мы решили, наконец, попробовать что-то посадить. Глядя на то, что даже сорняки и те с трудом растут, и не везде, я очень сомневался в том, что что-то вырастет. Впрочем, особого выбора у нас не было. Распахали два прилегающих к Поселку поля, разделили их на участки, отмеривая на глазок, вбили столбики с номерами. А еще, один из наших предложил сделать теплицы, и мы, набрав стекол и алюминиевых уголков, начали строить каркасы для теплиц.
Еще прошлым летом мы установили контакт с окрестными поселениями, где уцелели люди. С нашим сообществом их и сравнить было нельзя, в ближайших поселениях жило не больше ста человек в каждом, но, по слухам, таких поселений дальше на север уцелели десятки, если не сотни. Уцелело много фермерских хозяйств, некоторые даже сохранили скотину. С большим трудом мы выменяли там мелкой живности — куриц, гусей, кроликов. Меняли втридорога, на оружие, рации, приборы ночного видения. За двух коров отдали джип с пулеметом, присовокупив к нему бочку горючки. Горючку фермеры брали охотно, и просили везти еще. Жаль было отдавать, но другого выхода не было. Кое-кто предлагал приехать на танке, большой бригадой, и просто взять у фермеров то, что нам нужно, но Комитет не дал. Нам еще с этими людьми рядом жить, зачем злить соседей?
Устроили скотный двор, в тепле за зиму живность расплодилась, особенно кролики, и к весне мы раздали ее по Семьям, теперь в половине семей был свой скотный двор, появились свежие яйца, стали печь свежий хлеб. Проблема была с кормом, не было свежего, подъедали старые запасы комбикорма.
На полях посеяли кукурузу, картошку, помидоры. Картошку мы нашли в туннеле, ее как перед самой зимой завезли, так она и лежала там. Большая часть либо погнила, либо проросла, но кое-что, все же, можно было попробовать посадить. К моему удивлению, у нас нашелся и специалист по сельскому хозяйству. Специалиста звали Зиан, из Семьи Ли, он у себя на родине даже какое-то учебное заведение закончил, в общем, был он то ли агроном, то ли полевод, мы так и не поняли. Многие из наших узкоглазых друзей оказались в прошлом крестьянами. Это вам не я, горожанин в четвертом поколении, еду добывающий в супермаркете.
— Не вырастет, — лаконично сказал он, — земля не родит.
— Ну, мы попробуем, — возразил я, — просто объясни, как и чего делать.
Он объяснил, мы кое-как прорастили рассаду, посеяли треть от того, что у нас было, залили все удобрениями, и стали ждать. Нечего и говорить, что через месяц ни одного зеленого ростка на полях не появилось. Народ ходил, как в воду опущенный, раздавались даже обвинения в адрес Комитета, пока, правда, вполголоса.
— Не переживай, Коцюба, следующей весной посеем, — успокаивал меня Медведь.
— А если и тогда ничего не вырастет? — с горечью ответил я, — что мы будем делать? Опять тушенку жрать? Она не вечная.
— Ну и что ты предлагаешь? Лечь и умереть? — Медведь удивился, — ты кончай хандрить, Коцюба, у нас дел невпроворот.
Выбора не было, пришлось обращаться за помощью к Джеку. Он выслушал меня, нахмурив брови, моя просьба его не привела в восторг.
— Мне бы не хотелось афишировать наши возможности. На нас и так косятся, особенно эти, из туннеля, — сказал Джек. — В его словах было немало правды. Если наши знали индиго с лучшей стороны, практически все у них лечились, ведь именно благодаря индиго за всю зиму так никто и не умер, хотя были обморожения, и воспаления легких, то для «туннельных» индиго были непонятным колдунами, а ведь людям свойственно бояться непонятного.
— Пойми, дружище, нам без вас не обойтись. Не вырастет ведь ничего, все труды пропадут! — уговаривал я его, — а недоброжелателей не бойся. Вы стольких людей спасли, у вас чуть не каждый второй в должниках по гроб жизни. Да любого, кто хоть пальцем вас тронет, на куски порвут!
— Ты плохо знаешь людей, Коцюба, — спокойно возразил Джек, — чувство благодарности им несвойственно. — Впрочем, — добавил он, — я посоветуюсь кое с кем, и дам тебе ответ.
— Со старым шаманом? — понимающе кивнул я.
— С ним, — Джек несказанно удивился, — а что, вы разве знакомы?
— Я много где побывал, — многозначительно ответил я, и ушел. Джек остался чесать в затылке.
Шаман дал положительный ответ. Намеченное мероприятие мы решили сохранить в тайне, поэтому собрались рано утром, перед рассветом. Было еще темно, но над горами вдали уже заалела полоска облаков. До рассвета оставалось немного. Подошли индиго, их было очень много, Джек привел всех, кроме самых маленьких. Они отчаянно зевали, да и меня в сон клонило.
— Что, Джек, обломал я вам сон? — решил я пошутить, но шутка не удалась, Джек сверкнул глазами, но ничего не ответил.
— Так, ребята, все в круг! — скомандовал он. Я всегда удивлялся, как Джеку удается поддерживать такую дисциплину, ведь три десятка разновозрастных детей, а слушаются его беспрекословно. Хотя, может быть, им просто интересно с ним, вот и весь секрет?
Индиго сели кружком, запустили пальцы во вспаханную землю, и замолчали. Повисла тишина, но они не просто молчали, я будто услышал отголоски диалога, но без слов. Индиго разговаривали с кем-то еще, причем не каждый индиго по отдельности, а все вместе, как будто были одним разумом, одним организмом. Я почувствовал, как у меня покалывает кончики пальцев, потом подстриженные коротко волосы стали дыбом. Над полем разливалась энергия.
— Что они делают? — шепотом спросил Вайнштейн, он тоже что-то почувствовал.
— Тссс, не мешай, — оборвал я его. На самом деле, он мешал мне смотреть, индиго он помешать бы не смог при всем желании.
Солнце уже вышло из-за гор, в небе над горизонтом горела желтая монетка, а индиго все сидели. От земли поднялся туман, Поселок вдали исчез в дымке. Я поежился, было прохладно, утренняя сырость заползла мне под куртку.
Наконец, индиго разорвали круг, и встали. Без команды, они построились в линию, и взявшись за руки, пошли по полю к Поселку. Вскоре они исчезли в тумане, были слышны только о чем-то весело переговаривающиеся звонкие детские голоса.
— Идем за ними? — спросил Вайнштейн нетерпеливо.
— Жди, — ответил ему Ли, — имей терпение. — На обычно бесстрастном лице Ли читалось удивление.
Мы стали ждать у края поля. Голоса индиго замолкли вдали, они, наверное, уже шли по улицам Поселка.
— Смотрите, земля шевелится! — изумленно проговорил Вайнштейн. Насколько хватало глаз, вспаханная земля шевелилась, будто живая. Точно волдыри, появились бугорки, а потом, из каждого бугорка проклюнулся зеленый росток, и, прямо на глазах утолщаясь, потянулся вверх. Мы смотрели на чудо, как завороженные. Позабыв наш язык, Ли что-то бормотал на своем себе под нос. Солнце катилось ввысь, и под его лучами туман таял в воздухе. Мы увидели, что все поле зеленеет ростками.
— Идем к теплицам! — возбужденно крикнул Вайнштейн, и побежал к Поселку. Мы поспешили за ним. Теплицы были в черте Поселка, за забором, мы миновали изумленного сторожа на входе, который, кажется, даже не заметил, что мы прошли, настолько его поразила увиденная картина, и забежали внутрь.
В теплицах все цвело. Раскинув широкие листья, на грядках распускались желтые цветы огурцов, торчали кусты кабачков, тянулись зеленые стебли лука. У теплиц расцветали кусты шиповника. Мертвая, убитая морозами акация, которую у нас все не доходили руки спилить, зеленела свежей листвой.
Мы покинули теплицы, и пошли по Поселку. Индиго прошли по Поселку и отправились восвояси, мы их
