засекреченной воинской части, как бы она ни называлась, имеющей отношение к охране телефонной связи, телевидения, радио?
— Нет, не давал, — недоумевающе ответил Лимен, наклонясь к Кейси.
— Я снова должен извиниться, сэр, но у меня есть еще один вопрос. Вам что-нибудь известно о секретном военном объекте, созданном недавно где-то близ Эль-Пасо?
— Я опять отвечаю: нет, полковник. В чем дело?
— Видите ли, сэр, до вчерашнего дня я тоже ничего об этом не слышал. А в качестве начальника объединенного штаба я допущен ко всем секретам и должен знать все, что происходит в вооруженных силах. Тем более должны были бы быть в курсе дела вы, верховный главнокомандующий.
Лимен отпил глоток вина. Кейси взял свой бокал и с чувством облегчения тоже отхлебнул из него.
— Вы знаете, господин президент, — продолжал он, — после ваших отрицательных ответов мне стало по-своему даже как-то легче, хотя в общем-то оснований для этого никаких. Я хочу сказать, если бы вы подтвердили, что вам известно об ОСКОСС, мне оставалось бы только извиниться за беспокойство и с вашего разрешения удалиться с чувством неловкости. Но, господин президент, дела, как видно, плохи. Я встревожен, сэр.
— Ну, нас тут не так-то легко запугать, полковник. Надеюсь, вы расскажете мне все сначала.
— Видите ли, сэр, от своего старого приятеля, некоего полковника Гендерсона, я узнал вчера, что он занимает пост начальника штаба ОСКОСС. Сегодня мне стало известно, что командиром у него другой мой знакомый — полковник Джон Бродерик. Оба они офицеры войск связи, и, следовательно, их часть имеет какое-то отношение к системам связи. В ней сто офицеров и три тысячи пятьсот солдат, и вот уже в течение шести недель они проходят секретное обучение на объекте, расположенном в пустыне около Эль-Пасо.
С Гендерсоном мы встретились случайно, он, естественно, считает, что я благодаря своему положению знаю все. Он бросил одну странную фразу, она-то и заставила меня задуматься. Гендерсон сказал, что они больше обучаются штурмовать различные объекты, чем защищать их. Он добавил, что кто-то в верхах охвачен, как видно, пораженческими настроениями — потому-то боевая подготовка строится так, словно противник уже захватил что-то, а они готовятся отбивать захваченное…
— Что отбивать? — прервал его Лимен.
— Он ничего не сказал.
— По чьему указанию сформировано подразделение?
— Предполагаю, сэр, по указанию генерала Скотта. По крайней мере Бродерик и Гендерсон сегодня докладывали лично председателю комитета начальников штабов… Услыхав об этом, я решил, что от меня скрывают некоторые факты по вполне понятным соображениям секретности. В тот момент мне и в голову не пришло, что вы тоже можете ничего не знать. Я только подумал, не слишком ли все это странно. Сегодня утром опять произошло нечто непонятное. Вот, сэр, взгляните.
Кейси достал из бумажника лист блокнота, развернул его и передал президенту. Лимен надел очки и некоторое время всматривался в бумажку.
— Не скажу, полковник, что мне понятны эти каракули.
— Почерк генерала Хардести, сэр, он мне хорошо знаком. Вы держите страницу одного из блокнотов, что обычно лежат на столе в конференц-зале комитета начальников штабов. Страница была скомкана и валялась в пепельнице, а потом попала ко мне в руки.
— Да, но что тут говорится? Я не понимаю даже того, что разбираю, не говоря об остальном.
Лимен протянул бумагу Кейси.
— «Воздушный мост» ОСКОСС. Сорок «К-двести двенадцать» на базу «У» к семи ноль-ноль суб. Чик, Ни, Ла. ЮТА?» — громко прочитал Кейси. — Мне кажется, сэр, что реактивные транспортные самолеты военно- воздушных сил «К-двести двенадцать» перед началом тревоги в субботу должны будут приземлиться на базе «У» — так Гендерсон назвал секретную базу около Эль-Пасо — и перебросить подразделения в Чикаго, Нью-Йорк, Лос-Анжелос и, возможно, в Юту. Как вам известно, сэр, именно в Юте находится основная релейная станция телефонной компании линий дальней связи.
Лимен внимательно смотрел на Кейси, и тот, заметив, что президент нахмурился, мысленно спросил себя, что это означает: просто сосредоточенность или это признак возникшего подозрения?
— Но что же, полковник, вы хотите сказать?
— Как я уже говорил, господин президент, мне и самому пока не ясно. Разрешите доложить о других фактах двух последних дней. Я пока не могу разобраться в них.
Лимен кивнул, и Кейси тщательно и подробно перечислил все странные мелочи, привлекшие его внимание начиная с воскресного утра. Он начал с отправленного пяти командующим приглашения принять участие в скачках в Прикнессе, упомянул об отказе адмирала Барнсуэлла и о той необычной настойчивости, с какой Скотт просил его, Кейси, сохранить все в строгом секрете. Он рассказал о встрече с сенатором Прентисом на вечеринке у Диллардов, о резких отзывах Прентиса о Лимене и похвалах его в адрес Скотта, а также о несомненной осведомленности сенатора относительно предстоящей тревоги. Кейси сообщил, при каких обстоятельствах обнаружил в полночь машину Прентиса около дома Скотта и как Скотт не только скрыл это от него, но и лгал, утверждая, будто в 10:30 вечера он уже лег в постель. Кейси упомянул и о другой лжи Скотта, заявившего, что никто в Капитолии не знает о предполагаемой учебной боевой тревоге, и обратил внимание президента на внезапное откомандирование Дорси Хафа. Затем Кейси привел неоднократные высказывания Бродерика о желательности иметь правительство, не связанное конгрессом, и сообщил об его презрительном отношении к гражданским лидерам. А разве не кажется многозначительным тот факт, продолжал Кейси, что комитет начальников штабов назначил тревогу как раз на то время, когда у конгресса начнутся каникулы, вице-президент уедет за границу, а президент будет находиться в убежище главного командования в Маунт-Тандере? Он припомнил, с каким удивлением прочитал в газете, что в субботу вечером вице-президент окажется в какой-то захолустной горной деревушке в Италии.
Когда Кейси закончил рассказ, над Белым домом опустилась глубокая ночь. Из окон можно было видеть только уличные фонари и отблески воды, бьющей из фонтана. Кейси взглянул на часы. Он говорил почти целый час.
Лимен потянулся и широкой ладонью провел по спутанным жестким волосам. Подойдя к столику, он выбрал трубку и, прежде чем закурить, некоторое время возился с ней. Наступившее молчание снова вернуло Кейси чувство неуверенности и беспокойства, и он торопливо допил из стакана остатки виски со льдом.
— Ну, а теперь, полковник, — заговорил наконец Лимен, — я хочу задать вам несколько вопросов. Вы давно работаете вместе с генералом Скоттом?
— Около года, сэр.
Лимен зажег спичку и стал раскуривать трубку.
— Вы кому-нибудь рассказывали обо всем этом?
— Нет, сэр. Поль расспрашивал меня, но я подумал, что в этой ситуации следует прежде всего переговорить с вами. Больше я ни с кем не разговаривал.
Лимен снова сел в кресло, скрестил ноги на подставке и попытался пустить несколько колец дыма. В открытые окна сильно сквозило.
— Как в самом деле Скотт относится к договору? — спросил президент. — Из его выступления в Капитолии я знаю, что он против договора; мне известно также, что в нескольких случаях он умышленно допустил утечку информации в печать. Но насколько серьезны у него такие настроения?
— Сэр, он считает договор ужасной и даже трагической ошибкой. По мнению генерала Скотта, русские обманут нас и поставят в глупое положение или же, того хуже, используют договор как ширму для внезапного нападения.
— А ваше мнение, полковник?
— Я еще не пришел к определенному выводу, — покачал Кейси головой. — Иногда мне кажется, что договор — единственный выход для обеих сторон. А иногда я думаю, что мы простофили. Вообще-то, по- моему, это касается только вас и сената. Вы заключили договор, сенат одобрил его, и я не понимаю, какое право имеем мы, военные, сомневаться в нем. Я хочу сказать, сомневаться-то мы можем, но бороться против него — никогда… Во всяком случае, не должны.
Лимен улыбнулся.
— Джигс, да? Вас так, кажется, зовут?
