оранжевыми абажурами, направленными в разные стороны. Даже кофейный столик — массивная, покрытая щербинами деревянная тумба, поддерживающая тяжелую стеклянную крышку, — имел необычные очертания. Ярко-оранжевая скатерть на обеденном столе гармонировала с переплетами книг в шкафах. Неужели эта комната действительно предназначена для жилья, удивлялся Кейси, а не для случайных любовных свиданий?
Графин, полный мартини, покрылся капельками влаги. Шу наполнила бокалы почти до краев и сразу же выпила свой до дна, закусив только крохотной маслиной. Они болтали и смеялись. Шу так и сыпала всякими историями, касавшимися, как она выразилась, ее «идиотской профессии»: о поведении начальства, о капризах организаторов передач, о скандальных случаях из жизни артистов. Им стало совсем легко друг с другом, как когда-то, два года назад.
А потом Шу замолчала и долго вглядывалась в лицо Кейси.
— Вот мы беседуем, полковник, как самые близкие друзья, — начала она. — Но женский инстинкт подсказывает мне, что ты пришел сюда совсем не ради моих прекрасных глаз. Я читаю это на твоем открытом, честном лице. Тебе нужно что-то другое. Ну, говори, в чем дело?
Кейси засмеялся. Доказательства были налицо: она уже выпила два бокала, а его бокал все еще стоял наполовину полный.
— Я знал, что ты рано или поздно разоблачишь меня, Шу, — сказал он. — Я приехал в Нью-Йорк, чтобы кое-что разузнать, и думал, что ты захочешь мне помочь. Но все это должно остаться между нами.
— Милый мой, — ответила она, — я не имею ни малейшего понятия ни о бомбах, ни о тех штучках, в которых люди носятся вокруг земли. А если ты один из этих контрразведчиков, то я, слава богу, не знакома ни с одним русским.
— Это политическое дело, Шу, — сказал Кейси. Он знал, что тут нужна осторожность, и заранее продумал все, что скажет ей. — Жизнь в Вашингтоне очень сложна, и иногда военным приходится выполнять задания, не имеющие ничего общего с пушками или ракетами.
— Это я хорошо знаю, золотце.
— Одним словом, я выполняю небольшое секретное поручение группы демократов, которые опасаются, что генерал Скотт, мой шеф, попытается выставить свою кандидатуру против президента Лимена на предстоящих через два года выборах.
— Ой как интересно! — Шу подвернула под себя ноги и подняла сигарету, словно дирижерскую палочку. — Спрашивай меня поскорее.
— Обещаешь, что весь наш разговор останется в тайне?
— Что за вопрос? На службе меня зовут Мисс Ни гугу. А мне давно хочется тайно участвовать в каком- нибудь политическом деле погрязнее.
Кейси распустил галстук и вертел недопитый бокал.
— Так вот, мы слышали, что генерал Скотт состоит в связи с твоей подругой Миллисент Сеньер. Помнишь, ты как-то нас знакомила?
— А, Милли, — с разочарованной гримасой протянула Шу. — Что же тут секретного? Они путаются бог знает с каких пор. Можешь объявить об этом в световой газете на Таймс-сквер десятифутовыми буквами, и никто не удивится.
— Может быть, — согласился Кейси, — но не думаю, чтобы об их связи когда-нибудь писали в газетах. Во всяком случае, нам надо узнать более подробно об их отношениях… от тебя, если возможно.
— Кому это «нам»?
— Скажем, кое-кому из друзей президента.
— Ай-я-яй, — покачала головой Шу. — Значит, жизнь в Вашингтоне очень сложна, а? Днем ты работаешь для генерала Скотта, а ночью — против него.
— М-м… да, в некотором роде. Ну так как же?
— Я обожаю президента Лимена, и, по-моему, с ним поступают низко и несправедливо, особенно теперь, когда он старается избавить нас от этой ужасной бомбы. Правда, Джигс?
Кейси отпил из бокала и промолчал.
— Ну так вот. Милли и Джим Скотт путаются уже давно. Вначале у них была действительно горячая любовь. Я не знаю, как генерал относится к миссис Скотт, но он и вправду по уши влюбился в Милли. Она тоже почти полюбила его. Не думаю, чтобы Милли могла его по-настоящему полюбить, но, во всяком случае, она очень привязалась к нему. Она то и дело звонила мне, требовала, чтобы я поклялась держать все в тайне, и без умолку болтала о своем Джиме. Я встречала у нее генерала несколько раз. Должна признать, очень видный мужчина, хотя и не в моем вкусе.
— Как ты думаешь, Скотт не собирался разводиться? — перебил ее Кейси.
— Никогда, — решительно заявила Шу. — Да и Милли этого не хотела. Это весьма деловая женщина. Она без ума от своего журнала. Ей нравится, конечно, вся эта любовная романтика, но женитьба — нет! — Шу бросила на него быстрый взгляд поверх бокала. — Интересно, стану ли и я такой, Джигс?
— Нет, — сказал он, изображая строгого отца. — Мы вас женим, барышня. Ну, а Скотт и Милли все еще увлечены друг другом?
— Не совсем. Он, правда, звонит по телефону, а недели две назад приезжал сам, но в общем они поостыли. Милли говорит, он чем-то очень занят. Последний раз, говорила она, Скотт приезжал со своим адъютантом — его фамилия, кажется, Мердок, — и они просто воспользовались ее квартирой для каких-то своих военных дел. Ведь увлечениям всегда приходит конец, и, зная Милли, я даже удивляюсь, что это тянулось так долго. Я думаю, ей льстило, что она стала любовницей такого важного генерала.
Кейси разглядывал картину с двумя быками. «Почему зеленые рога?» — удивлялся он, думая в то же время обо всей этой любовной истории.
— Есть какие-нибудь доказательства их связи? — спросил он.
— Доказательства? Что ты имеешь в виду?
— Ну, какие-нибудь письменные доказательства.
Шу с притворным отвращением передернула плечами.
— Если ты думаешь, Джигс, что я унижусь до того, что стану красть для тебя любовные письма…
— Да я не о письмах, — возразил он, — и вовсе не хочу, чтобы ты что-нибудь крала. Но нет ли, скажем, фотографии с автографом, или подарка от Скотта, который подтверждался бы счетом из магазина, или еще чего-нибудь вроде этого?
— А-а… — Шу задумалась, потом захихикала. — Не знаю, следует ли рассказывать, но это так забавно. Милли, скажу тебе, — это тип. Она такая женственная и такая модница, и у нее такой тонкий вкус, но, бог мой, до чего же она жадна на деньги! Милли зарабатывает кучу денег, и в эту зиму, когда ей надо было составлять налоговую декларацию, она из кожи вон лезла, чтобы как-то уменьшить сумму своих доходов. Не знаю, посоветовал ли ей это адвокат, — не думаю, но она списала три тысячи долларов на угощение генерала Скотта за прошлый год.
— Неужели? — Кейси в самом деле удивился. — Как же это ей удалось?
— Ты забыл, что значат моды в наше время, мой дорогой. — Шу откинула назад голову и расхохоталась. — Ну не умора ли? Милли решила, что, если ее будут допрашивать, она скажет, что ей приходилось угощать генерала Скотта, чтобы получать от него самые свежие сведения о том, что носят жены военных и девушки, служащие в армии. Я просто в восторге от ее находчивости. Скостить налог за счет любовной связи — вот потеха! Никто, кроме Милли, до этого не додумался бы.
— Ну и удалось ей это проделать?
— Погоди, дальше было еще смешнее. Милли заблаговременно представила декларацию, а в марте к ней зашел налоговый инспектор и попросил объяснить, на каком основании она сделала вычет из своих доходов. Милли сообщила ему все, что я тебе сейчас рассказала. Вскоре после визита инспектора ей прислали извещение из налогового управления, в котором говорилось, что она не имела права уменьшать сумму своих доходов и обязана уплатить еще какую-то сумму в счет налога. Милли рассвирепела и понесла всякий вздор. Говорит, если правительство хочет ее судить, пусть судит. Видно, их любовь все равно уже пошла на убыль и Милли нечего было терять. Она так взбесилась, что готова была полезть в драку. Конечно, у нее не было никаких оснований спорить, но попробуй докажи ей что-нибудь, когда дело касается денег.
— Чем же все кончилось? — небрежно спросил Кейси, стараясь не подать виду, что эта история его
