— Надо назад выбираться, к Ноизаилу. Продолжать преследование противника невозможно.
— В этом киселе мы их точно не догоним, — согласился Барракуда. — А где у нас сейчас назад?
Ну уж на то, чтобы определить положение начальства на местности, у начальника охраны, старшего демона Айнштоффа, способностей пока что хватало. Двигаясь медленно и собирая заплутавший в тумане младший персонал, он едва не вывалился из серого марева прямо перед Ноизаилом. Но замер на границе зыбкой мглы, не в силах поверить в то, что увидел.
Собственно, Айнштофф понимал, что и сам он, и его подчиненные, в свете последних событий, оказались не на высоте И был готов ко всему, к самому суровому порицанию и наказанию. Да, он был готов ко всему, но только не к этому!
Картина действительно была жуткая. Все еще взъерошенный Ноизаил стоял, выставив перед собой, словно щит, старшего демона Пенделля, слегка помятого и перекошенного.
— Вот он! — грохотал Повелитель Блох, встряхивая Пенделля и не особо заботясь о том, что при этом отрывает его от земли. Специалист по ассимиляции, впрочем, тоже относился к этому довольно невнимательно. Сучил, правда, ножками, непроизвольно пытаясь дотянуться копытцами до лавы, но физиономия его сияла отвратительно счастливой улыбкой.
— Вот он герой! — Ноизаил встряхнул Пенделля так, что тот едва успел поймать слетевшее с носа пенсне. — Вот он мой спаситель!
Айнштофф зажмурился, повертел головой и снова открыл глаза. Увы, ничего не изменилось. Только за спиной часто-часто заикал Барракуда.
— Грудью защитил! — гремело над Базой. — Данной мне властью… премия в размере… с занесением в личное дело… нагрудный знак на красно-желтой ленте… с правом ношения…
Кто-то, плохо различимый в тумане, но стоящий совсем рядом, негромко и сочно выругался. Ряд специальных эпитетов, использованных в оригинальной форме, указывал, что ругается младший демон Абарзел. Айнштофф очнулся, повернул голову и уставился на размытую фигуру Абарзела взглядом, который даже самый усердный подхалим не отважился бы назвать осмысленным.
— Выпить есть? — хрипло спросил он.
— При моей-то работе? — печально ухмыльнулся тот, вытаскивая заветную фляжку.
Айнштофф посмотрел на нее, потом еще раз, с отвращением, покосился на сияющего Пенделля, нервно дернулся и торопливо перевел взгляд опять на фляжку. Непонятным образом только фляжка была видна абсолютно четко.
И тут младший демон Абарзел, никогда не замеченный в даже малейшей фамильярности с вышестоящими, совершил невероятное. Младший демон Абарзел обнял своей мощной лапой широкие плечи старшего демона Айнштоффа и сказал проникновенно:
— Плюнь! Жизнь, она такая штука… в ней этих Пенделлей поганых столько понатыкано! Пойдем, я тут знаю одно уютное местечко, там нам никто не помешает. Шарахнем по маленькой, — он выразительно потряс фляжкой, — чтоб у них рога винтом пошли…
И старший демон Айнштофф, тот самый, который мелкую сошку вроде прорабов и взглядом-то удостаивал только через два раза на третий, прижал ладонью лежащую у него на плече когтистую лапу и добавил с чувством:
— И чтобы хвосты облезли! Пойдем, друг, пойдем выпьем, чтоб их всех!
ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
ОСНОВЫ ПРАКТИЧЕСКОГО БИЗНЕС-ЭКЗОРЦИЗМА
— Бедолага я, несчастный, горемычный, — заунывно роптал Шнырок, вертя баранку. — И зачем только я, бедолага, сюда сунулся… зачем к Пенделлю на службу пошел? Лучше бы мне с тачкой бегать, лучше в кочегарке лопатой махать, чем такие несправедливости от судьбы терпеть…
Он аккуратно объехал небольшое дерево. С дороги бес сбился почти сразу, но не особенно по этому поводу печалился — куда нужно ехать, он все равно представления не имел. А вот о своей неудавшейся, незаладившейся жизни Шнырок горевал. Ведь как вначале все хорошо складывалось: сам Пенделль его приметил, научил разным хитростям, обещал быстрое продвижение по службе, карьеру.
— Бесы, не мечтающие стать дьяволами, будут наказываться в административном порядке! — вспомнил он плакат, который должен был воодушевлять младший персонал кампании «Ад Инкорпорейтед». — Так ведь я ли не мечтал? А что толку?! И не только мечтал, столько всего претерпел, вспомнить страшно. — Машина запрыгала на кочках и Шнырок сбавил скорость. Жаловаться, впрочем не перестал, даже заговорил немного громче: — Одних шишек на голове не меньше десятка!
Он прекрасно знал, что шишек у него гораздо меньше, но возражать и спорить с ним было некому. Поэтому Шнырок, нахмурив жидкие бровки, огляделся по сторонам и добавил запальчиво:
— А может, и не меньше двух десятков!
Потом он с педантичной тщательностью бухгалтера-пенсионера перечислил остальной нанесенный ему ущерб, как физический, так и моральный, вспомнил про грядущие финансовые потери — или кто-нибудь думает, что на складе ему простят неизвестно где и когда слетевшую с головы форменную шоферскую фуражку? Щас-с! Заставят выплатить все, да еще как за новую, без учета износа.
А ведь по-настоящему, разве с него надо требовать? Все неприятности от здешних, лагосинтерских жителей, значит пусть они и платят! Например, сначала пусть возместят убытки ему, Шнырку, а уже он потом сам с бухгалтерией разберется. Не столько управляя машиной, сколько просто держась за баранку, бес прикинул общую сумму в слабогрешных душах, решил, что оперировать мелочью в таком деле несолидно, и перевел в грешные, округлив в приятную для себя сторону. Прикрыв глаза, чтобы лучше сосредоточиться, и шевеля губами, пересчитал еще раз. Грустно вздохнул.
Нет, сама по себе сумма получилась очень даже… увеселительная. Но для того чтобы ее получить с принесших столько неприятностей туземцев, нужно сначала этих самых туземцев ассимилировать и только потом подавать на них жалобу в административную комиссию кампании. Ладно, с ассимиляцией, допустим, проблем не будет, по крайней мере еще ни один мир, в котором «Ад Инкорпорейтед» вознамерилась открыть филиал, от этого не ушел. И Лагосинтер никуда не денется. Сложность в другом. Для того чтобы подавать жалобу, нужно быть фигурой если не влиятельной, то хотя бы с безупречной репутацией. Иначе что получится? А получится, что явится он в административную комиссию, а там сразу и спросят: «Это какой такой Шнырок? Это тот самый, что трейлер потерял, Шкелета с Дымком потерял, Большого Болта с отрядом из двадцати бесов, потерял, клюшку для гольфа, в качестве нештатного вооружения под роспись выданную, потерял… и он еще чего-то хочет?» И такого вместо компенсации дадут ему пинка, что будет он лететь долго-долго и в воздухе кувыркаться, хвостиком помахивая!
Занятый этими мыслями, Шнырок забыл, что надо давить на педаль газа. Машина двигалась все медленнее, практически катилась по инерции, но бес не обращал на это внимания. Как ни крути, нужен подвиг. А лучше не один — два подвига, чтобы все разом забыли про его промахи и ошибки, чтобы ахнули восхитились! Чтобы выстроились в шеренги, встречая его, усталого героя, чтобы кричали: «Да здравствует Шнырок!»
Он окончательно бросил руль — надо же было помахать пуками приветствующим его воображаемым толпам. И с сиденья пришлось приподняться, бортану машины хоть и невысокие а все равно загораживают. Только что это под правым копытом такое неустойчивое? Педаль? Ну так вдавить ее в пол, чтобы не мешала!
Мотор взревел, и джип, почти остановившийся к этому времени, рванулся вперед. Шнырка отбросило на сиденье, он взвизгнул, прыгнул обратно, повис на руле… В этот момент дорога кончилась. То есть дорога-то кончилась давно, но до сих пор под колесами была твердая земля, а теперь машина парила в воздухе. Шнырок отчаянно дергался, вертел руль, стучал копытами по педалям — безнадежно и бесполезно.
