— То есть как не будет? — резко переспросил Курт. Доложите ему, что я…
— Я доложил все, что нужно. Вам велено обратиться к координатору по науке. Но сегодня и он занят.
Курту захотелось двинуть по нагловатой ухмылке.
Он еще раз взглянул на дверь. Медленно повернулся и пошел к выходу. В холле остановился, стал доставать сигарету. Она прыгала, выскальзывала из пальцев.
Дверь приемной Гейнца снова открылась. Вышли трое в белых халатах, с красными крестами на шапочках. Тяжело топая, они прошли через холл, не заметив Ульмана.
Зато Курт, увидев их, поперхнулся дымом: в одном из пресловутых медиков с Севера, редковолосом парне, что-то весело рассказывающем своим спутникам, Курт узнал чертежника Бирнса.
Гейнц ждал, когда Вальтер кончит рассматривать фотографии. Тот не торопился. Брал снимки кончиками тонких пальцев, смотрел, переворачивал. Наконец отложил последнюю.
— Ничего интересного, Фред. Точнее, ничего нового. Он не так уж быстро приближается к цели. Может, вы рано забрали Бирнса?
— Ничего не поделаешь. Бирнс нужен на Севере. Объясните мне, Эрих: то, чем мы располагаем сейчас, позволяет создать более или менее солидный ионолет?
Вальтер неопределенно повел бровями.
— Кто его знает… Проблему аккумуляторов он в принципе решил. Это, пожалуй, главное. А в деталях… — Дернул усиками, закончил: — Наверное, да.
Гейнц удовлетворенно откинулся на спинку стула.
— Неплохо. Это нам еще пригодится, Вальтер. В будущем.
— Я предвижу трудное объяснение с Ульманом… Нельзя было обойтись без его рабочих?
— А вы не объясняйтесь.
— То есть?
— Не принимайте его.
— Ну, Фред, это не так просто. Я все-таки координатор по науке.
— А-а. — Гейнц махнул рукой. — В конце концов, Вальтер, остались считанные дни…
— Мне страшно, Курт. За ним следят. Гейнц не простит вам.
— Возможно.
— Вы изменяете своим принципам.
— Не думаю.
— Я всегда считала, что вы выше политики, Курт.
— Я тоже считал.
— Так почему же сейчас… Но вы совсем не слушаете меня, Курт.
— Слушаю, Сузи, слушаю. Только теперь говорить об этом бессмысленно. Я долго ни во что не вмешивался, но меня все равно втянули. Я старался отмахнуться от фактов. Больше не хочу. Если вы ничего не перепутали и моих рабочих в самом деле отправили на Север, то это означает только одно: полтора года мне морочили голову. Сегодня, наконец-то, мне дали понять, что я пешка, марионетка, которой управляют как вздумается. Хватит! По крайней мере, я должен понять, в какой именно пьесе, какую роль мне отвели.
— Но почему вы выбрали русского?
— А кто еще? Брэгг? Ольпинг? Может быть, Вальтер? Нет, Сузи, не стоит меня отговаривать. Я должен встретиться с доктором Андреевым.
Глава X
«ПРОСТИ, ЖАН…»
Нащупав в кармане жетон, Коршунов бросил его в кассу музыкального автомата. И тотчас вкрадчивый тенорок запел что-то очень нежное, скорей всего, про любовь.
«Неужели не придет? — с тревогой думал моторист. — Вот сукин сын, обещал ровно в три…»
Не дождавшись, когда добросовестный автомат допоет на все три фролинга, Геннадий Коршунов толкнул дверку и вышел из кабины.
Жана по-прежнему не видно. Наверное, в последний момент струсил. А может, забыл. Жаль, если не придет. Сколько трудов стоило Коршунову накачать шпика, который ходил за ним как привязанный. Выходит, зря старался.
Пока что все шло как по маслу. Главное — на острове поверили, что беспартийный русский матрос решил навсегда остаться среди фроянцев. А почему бы, собственно, не верить? Ему здесь больше нравится, он не слепой, видит, как живут республиканцы. Недаром Коршунов за целую неделю свободы ни разу не встретился с Андреевым. А зачем, спрашивается, встречаться с ним? Куда приятней быть в окружении местных ребят. Среди них он свой человек, и хоть по-русски здесь мало кто понимает, общий язык, слава богу, нашелся. Еще с недельку осмотрится, а там, глядишь, и работать пойдет. И заколачивать будет столько, сколько ему там, в России, не снилось…
Конечно, он не скрывал и того, что ему не нравилось. Например, слишком много ограничений. Куда ни пойдешь — всюду требуют пропуск. В порт — нельзя. К вертолетным мастерским — нельзя. Даже на завод Опор и Оснований без пропуска не сунешься. Новые друзья Геннадия огорченно разводили руками: что, мол, поделаешь, не они придумали такие порядки. Пол-острова исколесил матрос, но так ничего толком и не увидел. А хотелось бы, на работу скоро, надо место присмотреть…
Только бы не подвел сегодня Жан! Геннадий познакомился с ним за кружкой пива в баре «Процветание». Жан Войцехович родом из Канады, но по родителям — поляк, так что они сносно понимали друг друга. Узнав в первый же вечер, что Жан работает на радиоцентре, да еще старшим радистом, Коршунов вцепился в него как клещ. Ко вчерашнему дню они уже считали себя закадычными друзьями, и Геннадию даже удалось, хоть и не без труда, уломать Жана, чтобы тот провел его к себе в радиоцентр — на полчасика, посмотреть.
И вот уже почти половина четвертого, а Жана все нет. Но Коршунов будет ждать, несмотря на жару, и час, и два. Сегодняшняя встреча слишком важна, чтобы можно было на нее плюнуть и пойти в бар наливаться пивом.
Идет!.. Геннадий с облегчением вздохнул: маленький плотный человек торопливо шагал к нему, на ходу вытирая лоб клетчатым платком.
Наконец-то!..
— Не запомни отдать пшепуск, — тихо сказал Жан.
Геннадий кивнул и незаметно сунул пропуск в потную ладонь приятеля.
Все сошло на удивление гладко: хранитель, дежуривший у входа в радиоцентр, лениво кивнул Жану и лишь мазнул взглядом по синей книжечке с цифрой четыре, которую небрежно сунул ему под нос Геннадий. Жан действовал почти наверняка: во-первых, они пришли сюда в пересмену и легко затерялись среди спешивших на работу служащих. А во-вторых, он был уверен, что хранители не знают в лицо всех, кто в эти дни получил допуск на радиоцентр. Ведь все еще продолжается наладка главной телескопической антенны, и Коршунов вполне мог сойти за одного из ремонтных рабочих группы Эфира. Ну, а если бы его все-таки задержали, он сказал бы, что нашел книжечку в баре: иначе беззаботному дружку Войцеховича, одолжившему пропуск, пришлось бы худо.
Они поднялись на самый верх и вышли на площадку, напомнившую Коршунову капитанский мостик. Здесь, у основания гигантской полусферы, копошились три рабочих. Похоже, они меняли проводку — у их ног валялись перепутанные связки толстых и тонких металлических проводов, окрашенных во все цвета радуги.
— Бардзо длуго, — неодобрительно покачал головой Жан. — Други дзень… — И с гримасой показал
