слишком ли пострадает дело в случае вашего увольнения?
— Это было первое, о чем я подумала, — задумчиво поглядев на Корригана, сказала Эйлин — и он так и не смог понять, что этот взгляд означает.
— Профессиональный риск, — живо отметил Корриган. — Вы этого человека любите?
— О… да… Очень люблю. Но… Я уже приняла решение — и оно мне не нравится.
И Эйлин с такой свирепостью набросилась на пишущую машинку, что Корриган счел за благо вернуться к своему письменному столу.
Она звонила Тиму трижды, прежде чем застала его дома. И сразу сказала:
— Тим? Извини, но ответ отрицательный.
Долгая пауза, а потом:
— Хорошо. Но ты мне можешь объяснить, почему?
— Попытаюсь. Дело в том… что это будет выглядеть глупо.
— Я этого не нахожу.
— Как раз перед тем, как мы познакомились, я стала помощником генерального управляющего Корригановской компании сантехнического оборудования.
— Ты мне это говорила. Послушай, если ты боишься потерять свою независимость, я обсыплю твою голову ну, скажем, ста тысячью долларов, и ты останешься полностью ни от кого не зависящей.
— Не знаю, как это сказать, но… дело не в этом. Дело во мне. Мне придется менять слишком многое. Я сама добилась всего, и я горжусь этим. И не хочу отказываться от достигнутого.
— Ты хочешь продолжать работу?! — Тиму трудно было выдавить из себя хоть слово. Придется признать, что его идея оказалась глупой. Но… — О'кей.
Эйлин представила себе картинку: каждое утро ее в компанию Корригана доставляет служебный лимузин. С шофером. И рассмеялась: в конце концов, все и так валится к черту.
Коллин читала книгу в бумажной обложке. В волосах — бигуди. Она включила стереосистему, и по временам, в такт музыке, ее пальцы барабанили по стоящему у ее мягкого кресла столу.
Фред тоскливо пытался догадаться, какую музыку она слушает. Что она читает, он знал. Заглавие он прочесть не мог, но на обложке была изображена женщина в длинном, ниспадающем до земли одеянии, а за ее спиной — замок (одно окно замка светилось). Готические романы все одинаковы — что внутри, что снаружи.
Бигуди не вызывали у Фреда возражений: Коллин в них выглядела еще привлекательнее.
Предвкушение с привкусом радости: скоро они встретятся. Скоро.
Иногда чувство вины делалось непереносимым. И тогда сумасшедшее желание охватывало Фреда Лаурена: уничтожить телескоп и покончить с собой. Покончить со всем раньше, чем он успеет причинить вред Коллин. Но эта мысль и действительно — сумасшедшая. В любом случае через месяц с небольшим он, Фред, будет мертв. И тоже самое произойдет с Коллин. Как бы худо он с ней не поступил, все равно это окажется преходящим. И сделано это будет потому, что он ее любит.
Потому что любит. Фред тосковал по этой рассматриваемой им в телескоп девушке. Он покручивал маленькие колесики, делая изображения отчетливее, резче. И пальцы его дрожали. Сейчас еще слишком рано. Слишком рано.
ИЮНЬ: ДВА
Генерал, это не план ведения военных действий! То,
что вы предлагаете, это не план, а какие-то страшные
предсмертные судороги!
Политика Соединенных Штатов остается неизменной. Если
подтвердится, что враг начал ядерную атаку на нашу
страну, стратегические силы армии нанесут ему непоправимый
ущерб.
Сержант Мэйсон Джефферсон Лаутон был военнослужащим Стратегического авиационного командования и гордился этим. Он гордился безупречно отглаженной формой, голубым, завязанным на шее галстуком и белыми перчатками. Он гордился висящим у бедра 38- калиберным.
Омаха. Жаркий день клонится к вечеру. Мэйсон снова глянул на наручные часы, и как раз в этот миг на посадочную дорожку приземлился «КС-135». Самолет вырулил к разгрузочной площадке, где его и ждал Мэйсон. Первым показался полковник, постоянно дежуривший по авиабазе, Мэйсон узнал его. Внешность следующего полностью соответствовала фотографии, заранее переданной сержанту службы безопасности. Прилетевшие направились к джипу.
— Ваши удостоверения? — спросил Мэйсон. Полковник молча предъявил пропуск. Сенатор Джеллисон нахмурился: — Я прилетел на самолете генерала, и меня сопровождает полковник с вашей базы…
— Да, сэр, — сказал Мэйсон. — Но вы обязаны предъявить документы.
Джеллисона все это позабавило, он кивнул. Вытащил из внутреннего кармана кожаную книжечку — и ухмыльнулся, увидев, что сержант принял позу еще большей бдительности. В удостоверении было сказано, что Джеллисон является офицером запаса Военно-Воздушных сил, и не просто офицером, а генерал- лейтенантом. Мое звание, подумал Джеллисон, потрясет этого сосунка.
Никаких признаков потрясения Мэйсон не высказал. Он просто терпеливо подождал, пока еще один подошедший офицер, принеся чемодан Джеллисона погрузил его в джип. Джип покатил по взлетно- посадочной полосе, обогнув специально оборудованный самолет системы «Зеркало». На базе имелось три таких самолета, и один из них — поочередно — все время находился в воздухе. В самолете системы «Зеркало» размещались дежурный генерал командования Стратегической авиации и его штаб.
В конце второй мировой войны штаб Стратегического авиационного командования был перемещен в центр Соединенных Штатов, в Омаху. Сам штаб командования размещался под землей — четырехэтажный бункер, армированный бетоном и сталью. Предполагалось, что «Нора» способна выдержать что угодно — но строили бункер еще до эпохи межконтинентальных баллистических ракет и водородных бомб. Теперь для подобных заблуждений не осталось места. Если разразится большая война, от Норы ничего не останется. Но и в этом случае Стратегическое авиационное командование не утратит контроль над подчиненными ему силами: «Зеркало» сбить невозможно. Никому, за исключением управляющих им пилотов, неизвестно местонахождение дежурного самолета системы «Зеркало».
Мэйсон проводил сенатора к большому кирпичному зданию и далее, вверх по лестнице до самого кабинета генерала Бамбриджа. Кабинет имел старомодный вид. В основном деревянная мебель, обитая кожей. Старинным был и огромный письменный стол. Вдоль стен шли полки, на которых были выставлены модели Военно-Воздушных сил США: истребители времен второй мировой войны, большущий Б-36 — неправдоподобного вида пропеллеры и гондолы реактивных двигателей, Б-52, различного вида ракеты. Не считая телефонов, эти модели были единственными предметами в кабинете, несущими на себе черты современности.
Телефонов на письменном столе было три: черный, красный и золотистого цвета. На столике рядом с письменным столом стоял переносной ящик для красного и золотистого телефонов: эти телефоны всюду сопровождали генерала Бамбриджа, куда бы он ни направился, где бы ни находился. В машине, дома, в спальне, уборной. Всегда — со времени его назначения главнокомандующим Стратегической авиацией. Максимум четыре звонка золотистого телефона — и генерал снимет трубку: он никогда не отходит на большее расстояние от этого телефона. Золотистый телефон соединял его с президентом.
