уже давая возможность контролировать мысли и чувства, барьеры между нашими сознаниями были частично восстановлены, и пока малыш витал в облаках, переживая снова и снова свой первый поцелуй, я пошел искать болиголов, может удастся добыть из под снега пару листков, сегодня точно не помешает.
Шел домой, стараясь забыть и выгнать из сознания это непередаваемое словами ощущение, когда кажется, что нектар всех весенних цветов коснулся твоих губ, и много мыслей крутилось в моей голове. Вопрос подлец ли я, или совсем даже наоборот, отложил в сторону как не решаемый. С одной стороны, все счастливы, Мария, Богдан, и мне перепал кусочек украденного счастья. Или подаренного? А может просчитанного? Для меня это был брак по расчету. Бывает ли счастье по расчету? Но, с другой стороны, все, что было сказано это не мое, ничего я к ней не чувствовал. Зато Богдан ее любит, просто сказать не может, может, все что сказано, это озвученные мной его чувства, волны его эмоций, переведенные в понятные человеческому слуху слова. Так что оценить себя, в этом эпизоде, не получалось. Фактов, чтоб дать однозначный ответ, было мало. Вот когда жизнь добавит, тогда вернемся к этому непростому, но бесполезному вопросу.
Вопрос как жить дальше, тоже не стоял. Предо мной стояла цель, цель почти не выполнимая, требующая полного самопожертвования, и всей жизни, жизни которую мне дали взаймы. Поэтому ней так легко было жертвовать. Чужое, не свое…
И жизнями тех, кто пойдет за мной, я тоже пожертвую не задумываясь, вернее, они сами это сделают. Известному индусскому поэту и мыслителю приписывают слова 'Самая великая идея, не стоит пролитой слезы ребенка', помню в молодости, мне эта фраза очень нравилась. А когда стал старше, мне в голову пришел простой вопрос. А чего она тогда стоит? Назови цену, дружок. А если идея, в твоем понимании, ни хера не стоит, так это касается и твоей идеи. Так всегда с красивыми словами. Присмотришься незамыленым оком, одна туфта. А жизнь, она другая, она часто пахнет и потом, и кровью, и дерьмом. Да, этим тоже пахнет, несмотря на освежители воздуха. И ответ на вопрос, оправдывает ли цель средства, дан давно. И возникает этот вопрос только тогда, когда цель не достигнута, а значит, средства ее достижения были выбраны неправильно.
Все эти мысли, промелькнули и ушли. Но был еще один, самый дурацкий вопрос, который не давал мне покоя. Он возникал снова и снова, заставляя вспоминать нюансы и детали.
Может быть, этим вечером я увидел причину всему, что со мной происходит? Может быть, любовь этой девочки притащила мою душу в его тело, а ее детская мечта так завертела потоки причин и следствий, что после всей кутерьмы и крови, этим вечером, Богдан пришел к ее калитке и спросил, Мария, ты замуж за меня выйдешь?
Тогда получается, все мои великие идеи и планы, они тут просто в нагрузку, случайное сплетение факторов, побочное явление, в исполнении этой детской девичьей мечты о царевиче лягушонке, за которую судьбе заплачено самой дорогой ценой, слезой ребенка.
Утром собрал первую бригаду лесорубов, еще когда договаривался за бражку, у всех гречкосеев спрашивал, кто пару монет заработать хочет. Собрал две бригады по четыре человека и сейчас, по льду замерзшей реки, они ехали одним возом, на котором лежали необходимые инструменты, шатер, и разместилась первая бригада, а я показывал им дорогу на своей кобыле. Езды было не больше чем на час, единственное, это боялся пропустить нужную излучину, больно много ручьев впадало в нашу речку. Но, Бог миловал, попали с первого раза. Привел я их на то место, где летом планировал соорудить первое водяное колесо и поставить лесопилку. Определив места, где складировать бревна, а где ветки и сухостой для дальнейшего отжига в уголь, разбили шатер и принялись осматривать лес. Еще вчера вечером, думая о сегодняшней работе, понял, что пора заняться метрологией. Поэтому с утра, выбрав пару палок, начал осуществлять революцию в измерительном деле. Зная, что от кончиков пальцев вытянутой в сторону руки, до противоположного плеча, приблизительно метр, сделал первый в своей жизни эталон, отрезав нужный кусок из ровного куска орешника. Тонкую бечевку такой же длины сложил вдесятеро, и нанес на эталон девять отметок. Оставив дальнейшую работу с эталоном на потом, сделал несколько копий. Прикинув полную длину привезенных лучковых пил для будущей пилорамы с помощью нового измерительного инструмента, получилось около метра сорок. Собственно рабочая часть была около метра длиной, и по двадцать сантиметров полотно без зубьев с обеих сторон.
Остро стал вопрос с названиями новых величин. Не мудрствуя лукаво, назвал полученный эталон плечом. Мелкое деление назвал ладонью, которую в будущем поделю на пальцы.
– Смотрите мужики. Валите только деревья толщиной не больше чем семь ладоней вместе с корой. Если толщина меньше четырех ладоней, оставляйте пусть дальше растет. Если видите, что дерево тонкое и кривое, валите, и к веткам складывайте, на уголь пойдет. Бревна режьте по шесть плеч длиной, если короче выходит, значит по пять, четыре или три. Куски, меньше трех плеч, на уголь пойдут. Все поняли?
– Так, а если дерево толще, чем семь ладоней, с ним что делать?
– Оставляй, пусть растет.
– Так оно уже тоньше не станет, чего его оставлять.
– От него ростки взойдут, такие же крепкие как родитель, новый лес вырастет.
– Пока он вырастет, мы помрем давно.
– Иван, я тебе монеты плачу, чтоб ты языком вертел или деревья пилил? Мы помрем, детям останется. Все мужики, с Богом, начинайте помалу. Буду к вам заезжать. Сразу говорю. Увижу, что вместо работы лежите брюхом к верху, монет не дам, и атаману скажу, еще нагаек получите, что слово свое ломаете.
– О том даже не думай, Богдан, все по совести работать будут, как сговаривались.
– Еще раз говорю мужики. Всяко может случиться, пойдет дерево, не туда куда думали, бросай пилу, сам спасайся и товарища выручай. Пилу новую скуем, человека не скуешь. Бражку, пиво, вино увижу, сразу всех нагайкой домой выгоню, даже не просите.
– Да что ты заладил одно и то же, Богдан, чай не дети, сказали тебе уже раз, не будет тут хмелю, мне что, тебе на кресте клясться?
– Ты, Петро не горячись, эта работа горячих не жалует, схлынь чуток. Я может и молодой еще, но уже наслушался от таких как ты в достатке. Кабы не знал что у тебя пятеро на шее, мал, мала меньше, сидел бы ты дальше в селе, и бражку пил. Поэтому намотайте себе все на ус, кто слово свое сломает, пожалеет, что со мной связался. Мерку мою пусть каждый с орешника себе вырежет, и каждое дерево меряет. Если все ясно, начинайте с Богом, день короткий, как начнет смеркаться, бросайте работу сразу. В темноте такую работу не ведут.
– Да езжай уже Богдан, Христа ради, не кудахкай над нами, как квочка над цыплятами, все будет добре, ты монеты на субботу готовь.
– Меня не будет, к матери зайдете, она вам монеты отсыплет. Пусть хранит вас Господь и святые заступники.
На лесоповал решил ответственным поставить Андрея. Пусть после тренировок с личным составом, каждый день, или раз в два дня, как обстановка диктует, садится на коня и скачет на лесоповал контролировать процесс. Дело не хитрое, но глаз нужен. Стоит бросить любой участок на самотек, как дело развалится. Как только наши люди чувствуют, что за ними не наблюдают, так сразу начинаются чудеса. Как в анекдоте, закрыли в пустой комнате на ночь нашего человека и дали два металлических шарика. На другой день приходят, а у него в руках две половинки. Что случилось, спрашивают, поломался, отвечает. А второй где, спрашивают, не знаю, говорит, потерялся. Так и здесь. Так что в среду, после тренировок поскакали мы к лесорубам. Не поленившись взять в руки мерку и перемерить бревна, я нашел одно, на несколько сантиметров толще.
– Мужики, вы мне вчера божились, что тут порядок будет. Я сколько раз повторял, бревна больше чем семь ладоней не пилить. От одного такого бревна все сломается, вся работа, что мы половину зимы и
